Дело Рея Фабиана

– Степень ответственности военных и гражданских совершенно разные. Когда ты, Аскольд, поступаешь безответственно это не страшно, но когда так поступает Джек, это совсем другое дело. Он в первую очередь должен был думать о твоей безопасности, а не о том, что чувствует Рей. Джек, я в тебе сильно разочарован, ты не оправдываешь моих ожиданий. Совершенно не оправдываешь…

Эти слова точно нож впились в плоть и мысли юноши. Джек виновато потупил взор, отчаянье все отчетливее проступало на его по-азиатски благородных чертах. Он уже не смотрел ни на полковника, ни на Аскольда. Весь его мир рухнул. Было ли в этом мире что-то, чем Джек действительно дорожил, или ничего драгоценного в нем не было, трудно сказать. Просто кроме этого у него ничего не было.

Небо отозвалось грохочущим ревом, на трепет истлевшей души. Только оно мятежное, прекрасное, незыблемое могло во всем своем неподражаемом величии отобразить крах юных надежд. И то, как их прах бесчеловечно, бездушно втаптывался в мокрую, скользкую грязь армейскими сапогами. Только бушующая стихия, поднимая ввысь саблю из чистейшей материи – молнию, могла взреветь тем самым звоном лопнувшей струны. И только она, прекрасная низложенная и низверженная природа, ликующая в собственной беспомощности и беззащитности могла отобразить готовность честного сердца пасть. Гордый бесстрашный взгляд пришел на смену ужасу. Джек вытянулся по струночке, так, как его научили. Не важно, за что и как его теперь накажут. В конце концов, он офицер. Опора и надежда родного государства.

Аскольду показалось, что Джек расправил крылья…

Глава 5. Установка на уничтожение.

Раннее утро поднималось легкой дымкой с востока. Оно еще не ощущалось, это был не рассвет. Но и тьма была уже не такой густой и непроницаемой. Полковник Лоусон полулежал на столе и сонно чертил какие-то каракули на листе бумаги. Взглянул на часы. Четыре часа утра. Наверное, полковнику уже не стоило так надрываться. Активность Рея снизилась до минимума. Чаще всего теперь он просто сидел на берегу какого-нибудь озера или какой-нибудь реки. Даже он сам уже начал чувствовать, как его пожирает Проклятая реликвия. Полковник зевнул. Он слишком жестоко обошелся с Джеком. Нельзя было ему такое говорить… Джек, скорее всего, сейчас спал в каморке у завхоза. Пусть спит. Для своего юного возраста он работает очень, даже слишком много.

Свеча на столе дрогнула. Почему-то стало жутко грустно. Когда-то, давным-давно, таким же полуутром-полуночью в дрожащем сиянии лучины было тепло. Куда же исчезла вся эта теплота? куда ее несло непроглядно темное и печальное прошлое? Ведь когда-то, были у нынешнего полковника два брата, была сестра, была семья, а теперь даже сестру он не видел месяцами, хотя она жила в соседнем квартале! А теперь все исчезло.

Полковник встал и пошел себе за кофе.

Он потянул жгучий напиток и откинулся на спинку своего кресла. Когда-то, совсем юный лейтенант, он ненавидел кофе. И с чего он решил вспоминать покойников? Он отхлебнул еще кофе. Сам полковник был средним, его старший брат Джон был педантичен и точен, но, тем не менее, когда он влюбился, никто и ни что не смогло его остановить. Младший, Мортимер, был полон жизни и энергии. Он был славным парнем, любил ввязываться в драки, во имя справедливости, разумеется. Все трое мальчиков блестяще владели магией и холодным оружием. Стратегом был, разумеется, Джон. Морти обычно действовал по велению сердца, был горяч и вспыльчив. А самым искусным магом, без лишнего хвастовства, был средний, Майкл. А сестра, Марта, была красавицей и сокровищем братьев. И это свое сокровище они доверили Арчибальду Айсфилду, своему другу и, впоследствии, отцу Джека и Китти.

Но однажды мгла накрыла славное семейство Лоусон.

Ностальгию прервал стук в дверь. Полковник получил срочный вызов из генштаба. Это его нисколечко не удивило, в связи с недавним инцидентом в «Мадлен» и визитом Арнольда. Наверняка потребуют устный отчет. Несмотря на то, что письменный он им уже предоставил. Другое дело, что Лоусон не стал подставлять племянника и в причинах написал «выясняются». Но это такая мелочь, на которую генерал бы не обратил внимания.

«Ох уж эти генералы, работаю как лошадь, им все мало».

Лоусон зашел в кабинет. И здесь начались странности. Во-первых, генералов было пять человек. Во-вторых, на столе лежало два личных дела: одно принадлежало Арнольду, а второе… Джеку.

– Добрый день, полковник Лоусон – похрипел сухой, но все еще не потерявший силу голос генерала.

– Здравия желаю, господин генерал – полковник вытянулся по струнке.

– Мы получили твой отчет. Согласно ему младший лейтенант Лоусон – единственный, кто смог эффективно противостоять этому Арнольду. А потому, он отправится его уничтожить.

Полковник Лоусон, несмотря на свою молодость, был закаленным в бою офицером. Он прошел через огонь и воду, и даже медные трубы не извратили его твердого духа и железной решимости. Но эта новость повергла его в панический ужас.

«Джек совсем ребенок…» – прозвенело в его голове, в которой воскрес давнишний кошмар. Откуда эти замшелые пни знают, что значит, потерять все, что любишь, без возможности защищать и бороться? Что значит физическое ощущение беспомощности? И какого это, почувствовать эту боль снова?

– Джек совсем еще ребенок! – почти прокричал полковник, положив широкие ладони на дубовый стол – Генерал Пестоль, вы не имеете права отправлять его на верную смерть! Это бесчеловечно!

– Это не важно – сказал генерал, выдыхая из сморщенных легких дряхлую пыль прожитых десятилетий – он такой же офицер, как каждый из нас. Как и вы, Полковник, Джек ценит и любит свою родину и с гордостью умрет за нее.

– Вот приказ, идите и передайте его младшему лейтенанту.

Полковник пошатнулся, но почти машинально взял приказ. Он почти не помнил, как вернулся в свой кабинет и велел прислать Джека.

Джек побледнел. Его цвет лица, и без того желтоватый от недосыпа и недоедания, стал близок к цвету сливок, которые он так старательно заливал в кофе полковника. Может, оно и к лучшему, но уж больно трудно поверить, в то, что мальчишке было поручено дело, с которым не могли справиться даже высшие офицерские чины…

– Простите, полковник… я не ослышался?

Джек долгим взглядом пронзил полковника. Если в этих глазах и был страх, то он был слишком глубоко в черных зрачках молодого офицера, совсем как у его отца… совсем как у навсегда молодых братьев Лоусонов.

– Нет, Джек. Тебе приказано уничтожить Арнольда.

Кроме сухого военного «Есть», Джек не смог выдавить из себя ни слова. Ему просто было страшно, и можно ли его в том обвинить, трудно сказать. У Джека похолодели руки, Арнольд точно убьет его, не сможет, так убьет себя, только чтобы прихватить Джека на тот свет с собой. Это не новость. Полковник ведь знал, но и над ним есть начальство, старые, неповоротливые генералы, не придумавшие ничего лучше, чем пустить мальчика на пушечное мясо.

Джек шел по коридору, обняв локти и сильно сгорбившись. Что ему делать? Бежать прощается с матерью и сестрой? Пойти к Аскольду? Или быть может пойти поорать на генералов? А кто им скажет, какие они сволочи? В конце концов, перед смертью не надышишься.

Джек выпрямился, как мог. Перешагнет порог – назад пути не будет уже никогда. Его отправили умирать. Страна, которой он был предан до последней мысли, страна, ради которой он забыл о сестре и матери. Ради которой, он предал единственного друга! Вот как эта страна к нему относится, как к пушечному мясу. И никак иначе.

Никто придет к нему на помощь, никто не спасет его. Никто.

***

Джек уже шел по каменной мостовой, было безлюдно и пустынно, вдали горел, переливаясь сотнями разноцветных всполохов, рассвет. Чудесное утро, чтобы умереть. А Джек шел, медленно, засунув дрожащие руки в карманы. Его брови нахмурились, чтобы скрыть, страх, разбивший его лицо. Капелька ледяного пота рухнула на покрытую изморозью дорогу.

Мысли покинули его безмятежную голову. Он ждал конца. Он шел к нему на встречу. Совсем еще юный Джек.

Иней хрустел под его невесомыми шагами, но каждый раз, когда он наступал, этот едва слышный хруст резал его уши, переплетаясь с невыносимой болью в висках. Как будто он шел по собственным мечтам. По их осколкам. Все тощее хрупкое тело пробивал утренний мороз. На нем не было даже летнего мундира. Только легкая хлопковая рубашка. Он сошел с дороги и пошел по заиндевелой траве. От нее брюки стали мокнуть. И так зябко, а он еще и промок…

Сколько он шел? Час, или два? Сколько бы ни было, ему казалось, что это время кончилось слишком быстро.

– Ой, смотрите – вскрикнула полная ликования Клара – кто к нам пришел! Никак наш Джекки решил нас навестить!

– Арнольд, мне приказано уничтожить вас.

– Вот так, без прелюдий?

– Мне они ни к чему.

«Где же Рей? Почему он не с этими двумя?» – думал Джек, даже не зная радоваться ему, или он еще примчится защитить своих товарищей.

Клара сидела под деревом, наблюдая за боем как за спектаклем. Он шел весьма недурственный. Все вокруг вспыхнуло. Джек не собирался сдерживать пламя на этот раз. Вмиг они очутились в пылающем аду.

А Джеку стало хоть немного теплее.

Всепожирающее пламя ревело и от него загоралось небо. Джек стоял и ждал первого хода противника. Арнольд, немного поразмыслив, нанес первый удар. Джек парировал его с легкостью. Арнольд засмеялся. В небе начало собираться облако, нет, огромная водная масса. Ее держал Арнольд, он же обрушил всю ее мощь на Джека. Избежать такой грубой атаки ничего не стоило, Джек только слегка промок, но вернуть себе контроль над ситуацией, он вряд ли уже смог бы.

– Ну и кретин же ты, Джекки, меня ты стихийной магией не победишь, даже не надейся.

Джек молчал. Он незаметно начертил небольшой полукруг на выжженной земле. Переместился – еще полукруг.

– Осторожно! Он расставляет ловушку – закричала Арнольду Клара.

– Элемент неожиданности тоже не прокатит.

«Нечестно. Вас двое. Но зато я хорошо обученный офицер, знающий пару запрещенных трюков, и не надейтесь, что я ими не воспользуюсь…»

На лице Джека промелькнула едва заметная самодовольная улыбка. Что может быть приятнее, чем осознание собственного превосходства. Слова заклинания вставали в голове. А легкое тело со скоростью метеора перемещалось по будущим вершинам октограммы. И тщетно Арнольд пытался поймать зыбкую тень. Джек переместился в центр. Помирать так с музыкой.

Арнольд вонзил в него нож. Кровь брызнула на лучи вспыхнувшей пентаграммы. «Отлично – подумал Джек – не придется самому себе резать вены». Арнольд, осознав какую фатальную ошибку совершил, попытался выйти из зоны поражения, но Круг уже замкнулся и октограмма связала его жгучими плетями сжатой магии.