Дух Фиилмарнен и его дети

– Гюрд, я ведь его люблю, а он смеется, – тихо сказала сестра.

Лицо у Хиллы было смиренное и печальное, а из глаз катились крупные, как у ребенка, слезы.

– Хилла, прости меня, если сможешь, – попросил Гюрд голосом, полным раскаяния.

– За что? – удивилась девушка и, поглядев на вытянутое лицо брата, улыбнулась. – Да что с тобой?

В доме стукнула дверь. К ним, высоко подскакивая, чтобы быстрее передвигаться по пористому мартовскому снегу, подбежал Хиреворд.

– Хилла, – сказал молодой Снайдерс, – я вел себя глупо. Прости меня и возвращайся в дом. Я очень раскаиваюсь.

– Мы вдвоем раскаиваемся, – прибавил Гюрд.

– И будем стоять и раскаиваться, пока ты нас не простишь, – улыбнулся Хиреворд, поеживаясь, так как выскочил в одной рубахе.

Разве могла Хилла устоять против такой просьбы?

Весь вечер Гюрд и Хиреворд развлекали Хиллу смешными и таинственными историями. Девушка много смеялась и рассказывала сама. Гюрд, ставший необычайно зорким и наблюдательным, нашел, что Хилла держится хорошо, рассказывает захватывающе, а когда смеется, то делается даже красивой. Во всяком случае Хиреворду с ней было интересно, он не отрываясь смотрел на нее и глаза его блестели.

Поздно вечером за Алиа приехали люди из рода Эсклермонд, и она с Ларио уехала к больному, а утром пришли люди из рода Ланселин. У них без вести пропали три охотника и девушка, отправившаяся в гости в поселок Дармутов. Они просили помочь в поисках.

Все Снайдерсы, способные носить оружие, мужчины и женщины, вызвались пойти. Гюрда, не смотря на его просьбы, оставили дома, так как он не мог передвигаться быстро и далеко.

Поиски увенчались сомнительным успехом. Был найден охотник из рода Дармут, настолько растерзанный и изуродованный, что его опознали только по поясу с вышитыми знаками его рода. К несчастью, недавно была сильная оттепель, а затем грянул мороз, сковавший талый снег льдом, так что не осталось никаких четких следов вокруг. Позже наткнулись на останки двух охотников из рода Ланселин. Одного из них опознали по охотничьему ножу. Тела крепко вмерзли в лед, но к ножу пристало несколько темных длинных волос, а кругом валялись клоки шерсти.

Всех охватил ужас. Что за таинственный враг свалился на головы гаутов? Кто расправился с охотниками?

Возвратившись в свои поселки, люди были молчаливы и подавлены. Они крепко заперли ворота и договорились не ходить поодиночке. Следующий день принес еще более страшную весть: чудовище пришло в поселок Дармутов и, воспользовавшись тем, что выпавший снег сделал частокол низким, перелезло через него ночью и растерзало восемь собак. Оно было огромным и темным, и оставило глубокие лунки в тех местах, где ступала его лапа.

Хилла стала рваться домой, ведь там осталось всего три человека. Ее уговаривали остаться, так как вновь началась оттепель, и трудно было идти по льду, покрытому водой. Кроме того, сестры Снайдерс не хотели отпускать никого из своих родных в лес, где бродило чудовище. Гюрд тоже рвался домой и заявлял, что они с сестрой доберутся и без провожатых. Он был в отчаянии, считая, что наказание постигло его из–за того, что он мало ценил своих родных. В конце концов проводить Хиллу вызвались Айлиль, муж старшей сестры Хиреворда, и Ирне. Гюрда не взяли, потому что он замедлял бы скорость передвижения остальных.

Мужчины обещали вернуться быстро, но в назначенный срок не пришли. От соседних поселков тоже не было вестей. От неизвестности Снайдерсы сделались злобными. Женщины подходили к частоколу и выли, глядя на лес, настороженно тихий и хмурый. Айлин не сдержалась и набросилась на Гюрда, прокляв тот день, когда он появился в их доме. Гюрд не обратил внимания. В его голове мелькали картины об участи родных одна страшнее другой.

Чем сильнее на дворе сгущались сумерки, тем сильнее возрастала злоба Айлин. Она и ее сестра – близнец Миолин осыпали Гюрда проклятьями и рыдали.

– Я завтра уйду, – сказал им юноша.

– Лучше бы ты ушел со своей сестрицей, и вас обоих задрало чудовище, а не моих сыночка и мужа! – крикнула ему Айлин.

– Лучше бы тебе умереть и не появляться в нашем доме! – вторила ей Миолин.

– Замолчите, что вы говорите! – заступился за друга Хиреворд. – Что бы сказала мама! Да и что вы Ирне и Айлиля заранее хороните!

– Замолчи, мальчишка! – закричала на него сестра. – Умерли мои бедные муж и сыночек! А этот живой…

– Я уйду, – встал с лавки Гюрд.

– Куда ты пойдешь? – силой усадил его обратно Хиреворд. – Ночь на дворе.

– Пусть уходит! Пусть его тело поваляется в ночи, как тела моих мужа и сына! – билась головой о пол упавшая айлин.

Прибежавшие на крик сестры пытались ее поднять. Затем в избу набились их мужья и ребятишки. Гюрд ловил на себе взгляды, полные страха и ненависти, взгляды людей, которые еще недавно были добры к нему. Теперь он понял, что по–настоящему его любили лишь в доме Элсли, в доме, куда он еще несколько дней назад не хотел возвращаться. Что теперь с обитателями этого дома?

– Ну, все, хватит! – закричал Хиреворд. – Вы все как хотите, а я остаюсь с Гюрдом! Тот, кто посмеет поднять на него руку, будет иметь дело со мной!

– Ты променял родную кровь на чужака? – спросила Миолин среди установившейся тишины.

– Любой, кто его тронет, будет мне не родичем, а лютым врагом, и я обойдусь с ним, как с лютым врагом.

– Ты понимаешь, что ты сейчас сказал? – с угрозой спросил один из мужей сестер.

– Да.

– Выйдите все отсюда, – глухо прошипела Айлин.

Толкаясь, родичи вышли в переход.

– Вот что, брат мой, – тихо и мрачно сказала Айлин, – сейчас ты либо уйдешь с нами, оставив этого Гюрда здесь до утра, так как я все же не волчица, чтобы гнать его в ночь, либо ты остаешься здесь и становишься всем чужим.

– Я никуда отсюда не уйду.

– Хорошо, делай, как знаешь. – Сестра вышла.

Юноши остались одни. В очаге с треском раскололось от жара полено.

– Завтра, когда я уйду, ты сможешь помириться с ними, – сказал Гюрд.

– Мы пойдем вместе.

– Не надо из – за меня ссориться с родными еще сильнее, – возразил Гюрд.

– Мать вернется, наведет здесь порядок. А теперь давай ужинать. Потом ты ляжешь спать, а я посторожу. После поменяемся.

– Все так плохо?

– Была бы здесь мать, ничего бы этого не было. А когда остаются за старших Айлин с Миолин, можно ждать всего. Не больно– то Три Богини одарили их разумом, – проворчал Хиреворд.

Под утро, когда еще было темно, юноши выбрались из дома. Под дверью их никто не ждал: родичи были уверены, что уйти так рано они не решаться. В одном месте, где из – за утоптанного снега частокол стал невысоким, юноши перебросили лыжи и перебрались сами. Собаки, чуя знакомый запах, молча смотрели на них и махали хвостами.

Снег за два дня оттепели превратился в чавкающую под ногами жижу, но теперь снова холодало, и кое – где можно было пройти на лыжах довольно сносно, хотя следы тут же синели и наполнялись водой. Когда рассвело, мороз стал ощущаться явственно. В лучах бледного холодного солнца черные стволы деревьев стали переливаться всеми цветами радуги благодаря покрывавшему их тончайшему слою льда.

Юноши продвигались достаточно быстро по остаткам лыжни Ирне, Айлиля и Хиллы, но если Хиреворд бежал свободно, то Гюрду вскоре пришлось пересиливать усталость. На какое – то время силы к нему вернулись, но вскоре иссякли.

– Все, Хиреворд, больше не могу, – выдохнул Гюрд, падая плечом на ствол дерева и ловя ртом воздух.

– Почему ты не окликнул меня раньше? Я совсем забыл, что такие перебежки тебе еще не под силу. Пошли тихонько.

– Сейчас, только отдышусь.