Дух Фиилмарнен и его дети

– Вот несчастье! Я гонял его долго, он стал уже делать долгие лежки и вот пропал! Если бы не этот проклятый снег, идущий стеной, мои собаки давно бы нашли его по следам! А теперь он, верно, сидит где–нибудь неподалеку и посмеивается надо мной!

При звуке нового голоса не только у зайца, но и у Гюрда забилось сердце. Нет сомнений, это подлый Агне Дарнер! Вот будет унижение, если он увидит, что Гюрда везут в санях, спеленутого и беспомощного, точно куклу!

Словно услыхав опасения Гюрда, Агне спросил:

– А вы куда направляетесь?

– Да вот, везем одного заболевшего родича домой.

– И кого же, если не секрет?

– Не секрет, – ответил Хиреворд, – но поднимается ветер, а нам нужно быстрее вернуться домой. Больной едет с утра и наверняка начал подмерзать.

– С утра? Неужто кто– нибудь из Уостерли? – выдвинул догадку Агне.

– Вот именно, – с каким – то странным намеком подтвердил Хиреворд.

– Тогда я погожу заходить к вам в гости, С Бордом Уостерли я не в ладах, – натянуто рассмеялся Агне. – Даже мои собаки рычат на ваши сани. Прощайте!

Гюрд и заяц с облегчением услышали затихающий хруст снега под охотничьими лыжами их общего врага. Когда он совсем затих, Алиа спросила сына:

– Зачем ты соврал Агне?

– Они с Гюрдом в ссоре.

– Интересно, есть ли в Гаутанде хоть один человек, с которым Агне не в ссоре? Что – то наш больной затих.

– Сейчас посмотрю, – Хиреворд присел рядом с санями и, слегка приподняв шкуру, позвал Гюрда по имени.

Гюрд закрыл глаза и ничего не ответил. Заяц тоже закрыл глаза и отчаянно уткнулся мордочкой в грудь мальчика. Оба затаились, чтобы не выдать себя прерывистым дыханием.

– Он спит, – встав, сказал Хиреворд.

– Вот и хорошо, что он ничего не слышал. Поехали, а то быстро темнеет.

Сани двинулись. Заяц, поглаживаемый мальчиком, пригрелся и успокоился. Гюрд задремал под мерное покачивание и завывание ветра. Внезапно он резко проснулся, не срезу сообразив, отчего холодный ветер бросил ему в лицо горсть мокрой снежной пыли. Оказалось, заяц решил, что прокатился уже достаточно и покинул своего невольного спутника.

Сон как рукой сняло. Гюрд слегка отодвинул шкуру, выглянув наружу. С неба на землю лился черный мрак, освещаемый лишь снежным светом. В воздухе вились клубы разлапистых снежинок. Они тотчас залепили Гюрду глаза и рот.

– Укройся, – нагнулся к нему шедший рядом Хиреворд. Его брови и волосы поседели от снега. – Уже недалеко.

Действительно, вскоре собаки побежали быстрее и на их радостный лай отозвались другие. Хиреворд и Алиа стали перекликаться с кем – то, чтобы им открыли ворота. С саней сняли шкуры и Алиа, взяы Гюрда на руки, внесла его в дом.

– Никому ко мне не входить, больному нужно отдохнуть, – заявила она, а мальчик лишь успел разглядеть несколько лиц людей, освещенных алым светом факелов, сдуваемых ветром.

В избе Алиа было тепло натоплено. Пол и стены были устланы и увешаны коврами из кусочков меха. В углу располагался обмазанный глиной очаг. В его большой пасти, словно косточки, похрустывали почти прогоревшие березовые дрова. На уровне плеч наискось лежали доски широких полатей с разложенными на них льняными простынями и шкурами. На них – то Алиа и уложила Гюрда. Быстро стащив с него волчьи сапоги, шапку и доху, она тепло укрыла его меховым одеялом и взбила набитую душистой травой подушку.

– Я выйду, а ты осмотрись, – сказала она. – Никто тебе мешать не будет.

Гюрд молча кивнул. Когда Алиа вышла, он бессмысленно скользнув глазами по комнате, вдруг каждой клеточкой почувствовал свое одиночество в этом большом доме. Гюрд изо всех сил закусил нижнюю губу.

– Ты просто тоскуешь по дому, – ласково сказала вошедшая Алиа. – Так трудно только в первую ночь, потом станет легче. Я думаю, твоя сестра Хилла не усидит и вскоре навестит тебя. На вот, выпей травяного чаю.

Женщина отошла и села у очага. По сдерживаемому судорожному дыханию она слышала, что Гюрд не спит. Однако вскоре тепло и усталость взяли над ним верх.

Мальчик проснулся рано. Хотя в помещении, где он лежал, стоял полумрак, он узнал о наступлении утра по поплывшим по дому запахам готовящейся пищи, лаю собак и голосам кормящих их людей. В приоткрытый люк над очагом виднелся кусочек белого неба. Алиа уже возилась у огня. Увидев, что Гюрд не спит, она перекинулась с ним парой ласковых слов и принялась за лечение. Прежде всего она распарила его ноги в горячей воде с кусочками бузины и букетом из двенадцати трав, затем смазала гусиным жиром, смешанным с настоем зверобоя и под конец обложила мешочками, наполненными раскаленным песком. После этого Гюрду пришлось выпить чашку горячего медвежьего топленого сала и чашку отвара из малины с ежевикой на меду.

– А теперь, чтобы тебе не было скучно, я позову сюда наших ребят.

Не успел Гюрд глазом моргнуть, как возле его постели на меховом ковре устроились Хиреворд, два мальчика, похожих, словно два отражения в воде, и маленькая девочка.

– Ну, Гюрд, с нами ты не соскучишься, – рассмеялся Хиреворд, который, по- видимому, верховодил всей этой компанией. – Знакомься, это мои братья, Ирне и Ирле, сыновья двух моих старших сестер, а это моя самая младшая сестренка Ларио.

– Может ли это быть? – удивился Гюрд. – Твои братья похожи так, словно они дети одного отца и одной матери, а твоя сестра не похожа ни на одного из известных мне членов вашего рода.

– Тут нет ничего удивительного, – ответил один из двух мальчиков, похожих как два отражения, высокий, худенький, остроносый, с лицом, усеянным большими коричневыми и маленькими рыжими веснушками. – Наши матери – близнецы вступили в брак с двумя братьями – близнецами, и у обеих в один и тот же год родилось по сыну. Мы так похожи, что и родители не всегда могут распознать нас.

– А Ларио такая особенная, потому что она приемная дочь моей матери, – сказал Хиреворд, обняв за плечи девочку. Голова Ларио едва доставала ему до плеча, поэтому Гюрд подумал сначала, что она младше их всех, но потом понял, что ошибся. Ларио сидела тихо, все больше молча, внимательно рассматривая гостя круглыми желто – зелеными глазами. Волосы ее, густые и длинные, с вплетенными серебряными амулетами, русой волной лежали по плечам и спине. Хотя она сидела, спокойно сложив на коленях руки, ее напряженный взгляд напоминал маленькую рысь в засаде.

Вся компания оказалась примерно одного возраста, так как сестры Хиреворда были намного старше него.

– Гюрд, честно сказать, мы пришли не только затем, чтобы тебе не было скучно. Мы хотим и сами узнать что – нибудь новое. Расскажи нам о подземном мире, ведь вы, кузнецы, часто общаетесь с ним. Конечно, мы знаем, что это великая тайна, но ты расскажи нам то, что не запрещено знать простым людям, – начал Хиреворд, улыбаясь и краснея, а его спутники просительно поглядели Гюрду в рот.

– Ты ничего плохого о нас не подумай, мы и сами расскажем тебе что – нибудь удивительное в ответ, – почему – то шепотом добавила Ларио.

– Хорошо, я расскажу вам, как дух Фиилмарнен подарил роду Элсли власть над металлами, а всем людям огонь, умение строить дома и охотиться, – согласился Гюрд. – Мне об этом поведал мой отец.

Рассказ Гюрда.

Это было так давно, что земля еще была как новенькая. Тогда не было мелких камней, потому что ветер только – только начал летать над землей и не раздробил ни одной горы. А вода в реках была такая прозрачная, что с берега можно было видеть, как в глубине ее рыбки справляют свадьбы среди мохнатых зеленых водорослей, ведь вода только – только начала течь в руслах и не размыла своих берегов и не истолкла камни дна в мелкий песок. Дождь еще был так нов, что как только он начинался, все деревья подставляли ему свои руки – ветви, все цветы раскрывали свои бутоны – глаза, все звери выбегали посмотреть на это чудо. А радуга тогда была еще только сделана, и она была такой яркой и плотной, что любой мог взбежать по ней как по мосту и сплясать, разбрызгивая во все стороны яркие искры. Много с тех пор было желающих, так что теперь радуга настолько истончилась, что не удержит и воробья. В те далекие времена жил в своей горе в Голубом Гаутанде великий дух земли Фиилмарнен. Под землей был у него прекрасный каменный дворец с многими тысячами залов, входов и выходов. Много чудес находилось в том дворце. Был там зал, целиком сделанный из меди, украшенный шестью желто – красными колоннами, был зал из горного хрусталя, чьи гладкие стены троили в своих отражениях шестигранные прозрачные столбы, поддерживающие потолок, был зал, стены которого покрывали причудливо изогнутые серебряные и золотые жилы, а пол утопал в россыпях сиреневых камней – аметистов. Имелся у духа даже свой лес, только цветы и деревья там были каменные и самых необычайных цветов: нежно – розовые, малиновые, синие, зеленые с золотыми искрами, коричневые.

Все на свете было у духа, но не было у него радости, потому что он жил в своем дворце один – одинешенек. Зачем ему груды самоцветов, если никто не восхищается ими, зачем ему каменный лес, если в нем раздаются только его одинокие шаги и тяжкие вздохи? И решил тогда дух земли найти себе невесту. Поскольку жил Фиилмарнен все время под землей, то, сами понимаете, глаза его были непривычны к дневному свету, а потому он вышел на поиски в сумерки.

Кругом расстилался лес, только тогда деревья были гибкими и тонкими, и видно было сквозь них далеко. Приглядевшись, дух заметил в глубине леса озеро, большое и круглое. Над поверхностью озера поднимался молочный туман.

«Наверняка все духевы собираются по вечерам купаться на озере, там – то я и выберу себе невесту», – подумал дух.

Конечно, он не пошел пешком, а полетел по воздуху, ведь все духи умеют летать, проходить через стены и изменять свой облик, превращаясь в любое существо. Пролетая над лесом, Фиилмарнен услышал крики. Он поглядел вниз и увидел, как кучка людей, укрывшись в пещере, отбивается камнями от наседавших на них волков. Люди в те времена не знали металлов, а потому не могли сделать себе оружия против хищников. Дух Фиилмарнен презирал слабых людей, а потому пролетел мимо. Вдруг до его ушей донесся стон и плач. Он поглядел вниз и снова увидел людей, голодных и замерзающих. За целый день с помощью камней им не удалось убить ни одного зверя, а корешков накопали так мало, что не всем хватило. Кроме того, они не знали огня и стенали, страшась темноты и холода.

«Ну и надоедливые!», – подумал дух и полетел быстрее.

Вот и озеро. Спрятавшись за большим выступом скалы, Фиилмарнен стал ждать.

Когда в небе взошел молодой месяц, в воздухе послышались шорохи, и на берег озера опустились духевы деревьев, трав и цветов. Они оставили на берегу наряды и стали плескаться, распустив свои зеленые волосы по поверхности воды. На их шум из глубин озера выплыли духевы воды с голубыми волосами, украшенными желтыми купальницами, а с небес спустились прозрачные духевы воздуха.

Дух было начал присматривать себе невесту, как снова раздалось хлопанье крыльев и на блестящую гладь воды скользнула серебряная ладья, запряженная серыми журавлями. В ней сидели три прекрасные девы. Фиилмарнен сразу их узнал. Это были три сестры: Инес, богиня мудрости, Мадилайн, богиня красоты и Магерит, богиня здоровья. Надо сказать, что дух земли не очень уважал их, потому что именно они создали бестолковых людей из нагретой солнцем глины, меда и вина из лесных ягод. Перед работой сестры договорились наделять каждого человека равной долей красоты, ума и здоровья, но по мере того, как они лепили людей, у каждой появлялись свои любимчики, которым они тайком друг от друга давали своего качества больше, чем остальным. Вот так – то появились эти надоедливые существа, гибкие, как глина, с жаркой алой кровью, как вино из лесных ягод, с речами льстивыми и сладкими как мед. Эти речи, славящие богинь, дух не раз слышал, сидя под землей, и они злили его несказанно, ведь самого – то его никто не любил и не славил.

Когда богини вышли из ладьи и встали на поверхность озера, словно под их ногами была не неверная вода, а твердый пол, Фиилмарнен увидел, что они прибыли не одни. В ладье осталась еще одна дева. Она была самой красивой дочерью человеческой. Три богини сделали ее последней, наградив самыми лучшими талантами. Они так полюбили ее, что оставили при себе, назвав деву Хелихелин, что означало «Дочь трех Богинь». Одно только беспокоило их. При изготовлении теста, из которого сестры собирались делать людей, они забыли туда прибавить сосновой смолы для крепости, а потому со временем их творения рассыхались, сморщивались и рассыпались. Так появились среди рода человеческого старость и смерть. Богини очень боялись за Хелихелин, а потому берегли ее пуще всего на свете.