В плену королевских пристрастий

– Домой ее отвези, переодень, отогрей, врача ей позови.

– Вы не поняли? Она жить не хочет. Так что все, что Вы говорите, делать, конечно, можно, но бесполезно. Это вопрос времени и все…

– Хватит, Алекс! Я не желаю это слушать! Я не знаю, что ты будешь с ней делать: лечить будешь, в монастырь повезешь или всех своих любовниц перед ней перевешаешь… Не знаю, и знать не хочу! Она твоя супруга, и ты должен найти способ ее спасти.

– В монастырь ее везти, смысла тоже нет. Отец настоятель предупредил, что сделать ничего не сможет, если она сама больше жить не захочет… И не забывайте, мой государь, она моя супруга лишь формально… Кстати, сегодня, она припомнила мне это… Так что ее не держит здесь больше ничего: ни обязательства перед Вами, ни передо мной, ни перед своим родом, которому она в любом случае не даст наследника… – он тяжело вздохнул, – она посчитала, что до конца выполнила долг перед всеми…

– Значит так, – король раздраженно прошелся вокруг дерева, под которым сидела Алина, абсолютно никак не реагировавшая на их разговор. – Она твоя. Я освобождаю тебя от всех клятв, что ты мне давал о ней. Живи с ней, пусть у нее будет наследник, только не дай ей умереть. Понял? Я удовлетворюсь ролью друга и не буду претендовать на большее, к тому же я никогда и не был никем для нее кроме друга… я ни разу не коснулся ее… у нее был ребенок от Дмитрия. Одним словом, делай что хочешь, но она должна быть жива и счастлива… Она нужна мне… Я не знаю, что я сделаю, если потеряю ее… – он шагнул ближе к герцогу и, схватив за плечо, сильно тряхнул: – Понял? Ты должен любым способом вывести ее из этого состояния.

Король был примерно на голову ниже герцога, но как только он схватил его за плечо, герцог тут же преклонил колени:

– Я сделаю, все, что в моих силах, Ваше Величество… Она мне дорога не меньше, чем Вам…

– Тогда бери ее и отправляйся в замок!

– А Вы?

– Я? Я вернусь в столицу и постараюсь разобраться с автором этой милой записки, которая дала повод моей драгоценной кузине, посчитать, что у нее больше нет обязательств передо мной, и что она только препятствует моему успешному правлению государством…

– Можно я взгляну на нее?

– Конечно, – король достал записку из кармана и протянул герцогу.

– Почерк похож на мой… только аккуратней и еще "к" я не так пишу, тут вензель сверху аккуратно выведен, а у меня обычно просто перо срывается и закорючка выходит… Похоже, женщина писала…

– Женщина… женщина… – задумчиво пробормотал король, забирая из рук герцога записку, – конечно, женщина! Лидия, стерва! У нее замечательно выходить почерк подделывать, и только она знала, что ты уехал Алину разыскивать, и я знаю об этом и поверю… Неужели простить не смогла мне ту пьяную выходку? Ну да… Алина так и сказала… Черт! Ну погоди, сестренка… Все, Алекс! Вставай и забирай Алину.

Он повернулся к ней и потрясенно замер. Герцогиня лежала на земле, ее голова была неестественно запрокинута, а глаза закрыты.

– Господи! Алина, что с тобой? Алекс, что с ней? – Он бросился к ней и приподнял ей голову, – Алекс, да что с ней? Я понимаю: замерзла, устала, перенервничала, обиделась, не хочет ни разговаривать, ни жить… но она же действительно умирает, Алекс…

– Вы что не поверили мне, государь? Я не шутил… – герцог склонился рядом с ним над супругой.

– Но не так же сразу? Да сделай же что-нибудь!

– Слишком поздно что-то делать… Осталось лишь помолиться, мой государь… Возможно, Господь призрит наши молитвы и не даст ей уйти…

Он встал рядом с супругой на колени и молитвенно сложил руки. Король последовал его примеру.

О чем каждый из этих двух сильных и бесстрашных мужчин молился, и что обещал Господу, знал только он. Тишину леса нарушало лишь пение птиц, да пофыркивание привязанных невдалеке коней. Казалось, горестно замершие коленопреклоненные мужчины над недвижимым телом молодой женщины замерли так навсегда, однако минут через двадцать Алина с трудом хрипло вздохнула и, повернувшись, сильно закашлялась, и они оба тут же наклонились к ней.

– Алина.

Герцогиня с трудом приподняла голову и, открыв глаза, посмотрела на них долгим мутным взглядом, а потом в изнеможении вновь откинула голову и закрыла глаза.

– Алекс, да у нее жар, посмотри… – проговорил король, осторожно коснувшись лба герцогини. – Забирай ее и срочно вези в замок. Как я понимаю, нам дарован шанс, постарайся не упустить его.

Король помог герцогу подхватить Алину в седло, потом вскочил в седло сам, и они разъехались в разные стороны.

14

Герцог больше двух суток не отходил от постели супруги, не подпуская к ней никого, включая камеристок. Даже Лерон осматривал герцогиню лишь в его присутствии.

– Ваша Светлость, Вам надо пойти отдохнуть… Я подежурю у герцогини, и если что-то изменится, Вам тут же сообщат.

– Идите Вы к черту, Лерон, с Вашими советами, – беззлобно пробормотал герцог, он сидел на краю кровати герцогини, держа ее за руку. – Вы бы вместо того, что бы мне советы давать, лучше бы сказали, чем еще жар у нее сбить можно, кроме этих Ваших холодных обтираний, которые ни черта не действуют… Третьи сутки ведь бредит она, и есть ничего не может, ее сразу тошнит, лишь в рот ей что-то положишь и проглотить заставишь… пьет только, да и то мало и с трудом.

– Ей и не надо сейчас есть Ваша Светлость… я предупреждал, чтоб Вы и не пытались кормить ее… Ей лишь пить надо как можно больше… Кроме тех отваров, что я велел, любые соки, морсы, компоты – любые, какие ей нравятся.

– Понять бы еще сейчас, что ей нравится… – герцог тяжело вздохнул.

В это время в дверь постучали.

– Да, – герцог повернулся к двери.

На пороге появился Рон.

– Ваша Светлость, приехала портниха, она привезла платье на примерку для леди Катарины.

– Рон, разберись сам. Пусть леди Катарина сходит и примерит. А не захочет, выгони портниху. Иди, – герцог раздраженно махнул рукой, и дворецкий закрыл дверь.

Однако через некоторое время стук повторился.

– Что еще? – раздраженно спросил герцог у появившегося дворецкого.

– Леди Катарина отказывается идти к портнихе, говорит, что без приказа герцогини никуда не пойдет. А портниха говорит, что платье необходимо примерить, иначе она не сможет его дошить, а герцогиня срочно требовала это платье и строго взыщет с нее за него. Поэтому она не уедет, пока не примерит его, или герцогиня ей уехать не прикажет…

– Сейчас я убью их обеих… – тихо сквозь зубы пробормотал герцоги, и тут почувствовал, как дернулась в его руке рука супруги. – Что, моя дорогая? Что Вы хотите? – склонился он к ней.

Герцогиня приоткрыла глаза и едва слышно проговорила: – Сходите с Кэти. Я хочу для нее это платье…

– Да, конечно… Сейчас пойду. Может, Вы попьете, моя дорогая? – он, взяв чашку, преподнес к ее губам, но Алина уже вновь была без сознания.

Герцог, сокрушенно покачав головой, отставил чашку и поднялся: – Подежурьте у нее Лерон и не смейте никуда отходить. Я Вам камеристку ее пришлю, если что-то потребуется, ее пошлете. И мне если что, пусть немедленно сообщит…

– Конечно, Ваша Светлость… Я никуда не отойду, и сразу же пошлю за Вами, если ей станет хуже.

Герцог кивнул и вместе с Роном вышел.

Кэти стояла у окна своей комнаты. Она не могла понять, что случилось в замке. Мать уже больше трех дней не заходила к ней, а она без ее разрешения из комнат своих никуда не выходила, и не могла узнать, с чем это связано и что происходит. И Сьюзен ничего не могла пояснить ей. Сегодняшний визит дворецкого и его просьба сходить к портнихе одной, чтобы примерить платье напугали ее. К тому же он на ее вопрос в замке ли отец и мать, ответил, что они оба в замке, но ничего не пояснил ей, почему она должна идти к портнихе одна, хотя раньше никогда не делала этого. Ко всему прочему Кэти стеснялась туда идти после последнего наказания. Она, конечно, понимала, что, портниха не заставит ее снять нижнее белье, но ей все равно было неприятно и страшно идти одной к этой достаточно волевой и резкой женщине, она побаивалась ее. Сейчас она ждала, не придет ли за ней разгневанная ее отказом мать. Ее появление очень бы обрадовало Кэти. То, что мать, уже столько времени не приходила к ней, страшило ее.

В это время дверь без стука распахнулась.

– Мама! – Кэти обрадовано обернулась к двери и тут же испуганно замерла, потому что на пороге стоял отец.

– Пойдем, Катарина, примеришь платье, – тихо проговорил он.

– Да, отец, – она торопливо вышла и вслед за ним пошла по коридору. После возвращения из монастыря Кэти очень боялась отца. Боялась, несмотря на то, что он за все это время больше ни разу не наказал ее. Она чувствовала, что отец с трудом выносит даже ее присутствие, видимо, так и не сумев простить ей потерю наследника, и ее от его гнева хранит только заступничество и доброе отношение матери, которой он отдал полный контроль над ней.