Елизавета I

– Да, но мне пришлось долго его уговаривать. Видите ли, мать считала, что девушке не пристало ходить в море. Она заявила, что мои волосы запутаются в оснастке, ну и я их обрезала! И обрежу снова, если понадобится. – Пиратка перекинула свои длинные волосы через плечо, затем посмотрела на меня и едва ли не подмигнула. – В конце концов, всегда есть парики.

– Есть.

Она, впрочем, в париках не нуждалась. Волосы у нее, несмотря на возраст, были густые и ярко-рыжие, хотя в них, точно серебристые нити в дорогой ткани, местами поблескивала седина.

– Возвращаясь немного назад, когда вы родились?

– Год я запамятовала, но правил тогда ваш отец, и я помню, как вы родились. Мой отец сказал о прекрасной рыжеволосой дочери короля: «Видишь, моя пригожая, коли уж заводить дочек, то только рыжеволосых».

Выходит, она была старше меня. Очевидно, секрет ее бодрости и жизненной силы заключался в пиратской жизни. Были такие, кто называл пираткой меня, но я могла только финансировать пиратов и давать им поручения, а не выходить в море сама. Таким образом, если я и была пираткой, то лишь в душе.

– Я тоже так считаю, – согласилась я. – Ваш отец был человек мудрый.

Однажды один малый попытался меня убить, заступив мне дорогу в дворцовом саду и приставив пистоль к моей груди, но потом дрогнул и бросил его. Позже он сказал моим гвардейцам, что просто не смог довершить дело, потому что я со своей рыжиной была точь-в-точь покойный король. Мои рыжие волосы спасли мне жизнь.

– В шестнадцать меня выдали за Домнала О’Флаэрти по прозвищу Воинственный. Но его прозвище было свирепее, чем он сам. Вскоре я командовала его флотилией. Его флотилией… э-э-э… торговых кораблей.

Пиратских кораблей, хотела сказать она. Но я лишь молча кивнула.

– Он погиб в бою. Тогда я вышла замуж за его племянника Ричарда Бёрка, Железного Ричарда. Это прозвище он заслужил тем, что никогда не снимал кольчуги. Даже за ужином. – Она снисходительно улыбнулась. – У нас родился сын Тиббот – Тиббот Корабельный. Его так прозвали, потому что он появился на свет на борту корабля.

Она со вздохом откинулась на спинку кресла и сделала большой глоток эля.

– Вы, верно, слыхали эту историю и сочли ее выдумкой. Но это чистая правда.

– Я не уверена, что понимаю, о какой истории речь, – призналась я.

– Про меня и турок.

– Я знаю, что вы время от времени вступали с ними в сражения на море.

– Совершенно верно. Накануне я как раз родила Тиббота и отдыхала в каюте, когда на наш корабль напали турецкие пираты. Я услышала на палубе крики и лязг оружия, а потом на пороге появился капитан и сказал, что наше дело плохо. Какой уж тут отдых? Я вскочила, выбранила растяпу-капитана, схватила свой мушкет и бросилась на палубу. И тут навстречу мне турок, ну, я в него выстрелила и уложила. Мои ребята воспрянули духом, мы захватили вражеский корабль – команду перебили, а корабль пополнил наш флот. – Она удовлетворенно скрестила руки на груди. – Где-то приблизительно об эту же пору я попалась на глаза англичанам. Вы усиливали контроль над Западной Ирландией, и рано или поздно мы должны были схлестнуться. Вы меняли древние законы нашего народа – то, как мы передавали по наследству нашу землю, – и мы не собирались сдаваться без боя. Вы ведь понимаете, что нами двигало?

– Я уважаю вашу борьбу, хотя и не могу одобрить.

– Да, я понимаю вашу нужду в законах, но зачем понадобилось запрещать наших бардов, объявлять вне закона наши длинные волосы и наши традиционные плащи? – Не успела я ничего ответить, как она продолжила мысль: – И тем не менее я поняла, что сопротивляться толку нет, и покорилась вам в семьдесят седьмом году – шестнадцать лет тому назад. В ту пору сэр Генри Сидни был лорд-наместником в Ирландии, и я познакомилась с его сыном Филипом. Чувствительный юноша. Моя история глубоко тронула его, но, впрочем, от поэта чего-то подобного и ожидаешь. Если пожелаете узнать обо мне побольше, почитайте его письма. Он описывает в них множество событий из моей жизни.

На самом деле, я их читала.

– Сильнее всего мне врезалось в память то, где вы встретили скверный прием у лорда Хоута из Дублина, который отказал вам в гостеприимстве: он ужинал и не хотел, чтобы его отвлекали. Вы отомстили, похитив его сына, а потом заставили его дать слово, что он никогда больше никого не оставит без приюта и что за его столом всегда найдется местечко для нежданных гостей. Говорят, он неукоснительно держит слово.

– Дальнейшая моя история куда более кровавая и куда менее веселая. Ричард умер, и с тех пор на мои земли и мой скот кто только не зарился. А потом появился ваш человек, Ричард Бингем, и пошел на нас войной. Он стал моим врагом, и то, как он себя повел, не делает чести его государыне, королеве Английской. Неудивительно, что мы прозвали его Бичом Коннахта. – Она протянула мне кипу бумаг. – Все подробности здесь.

Ее рассказ тронул меня до глубины души.

– Как же нам со всем этим быть? – произнесла я наконец.

– Я буду служить вам верой и правдой, как обещала, и защищать вас с мечом в руках от ваших врагов. А вы за это прикажите Бингему отпустить моих родных.

Такой уговор показался мне справедливым.

Я согласно кивнула, и тут она добавила:

– И уберите его с должности. Он для нее не годится!

– Я так и поступлю, если вы пообещаете, что не будете помогать мятежникам против меня. Ибо мне известно, что вы воюете не только с Бингемом, но и с прочими моими людьми. Не на пустом месте вас называют матерью всех ирландских мятежей.

Вид у нее на мгновение стал как у человека, которого поймали с поличным, но она грациозно передернула плечами:

– Я же пообещала служить вам верой и правдой. Разве это не подразумевает, что я должна прекратить воевать с вами?

– Нет, ибо вы сами выбираете, с кем воевать.

– Вы даете мне слово? – подалась она вперед.

– А вы мне?

Повисла долгая пауза.

– Да, – произнесла она наконец.

– Слово пиратки, – подала голос Марджори Норрис. – Многого ли оно стоит?

– Данное другу, оно нерушимо, – сказала ирландка.

– А данное врагу, не значит ничего, – отозвалась я. – Я могу считать себя вашим другом?

– Да, – произнесла она. – А попасть в мои друзья не так-то просто. Нужно выдержать определенное испытание. Вы его выдержали.

– Каким же это образом?

– Я встретила равную себе по мужеству, – сказала она. – Ибо именно за этим я и приплыла – взглянуть на вас своими глазами и посмотреть, чего вы стоите.

– А вы и впрямь своей дерзостью заткнете за пояс самого Дрейка, – признала я против воли и усомнилась в том, что разумно было в открытую делать ей такой комплимент.

25. Летиция

Ноябрь 1593 года

– Она издала указ, согласно которому в следующем сезоне плащи у придворных должны быть короткими, – сказал мой сын. – Никто не может появляться при дворе в плаще длиной ниже колена. Притом старые перешивать нельзя. Опять ненужные расходы!

Он сидел перед камином, кутаясь в темно-зеленый плащ запрещенного отныне фасона и угрюмо глядя в огонь.

– То, чего желает королева, не может быть ненужным! – вздохнула я (это уже начинало утомлять: то ей одно, то ей другое). – Тебе придется занимать деньги?

– Не теперь, – отозвался Роберт. – Пока будут стоять холода, откупа на сладкие вина должно хватить. Но как только потеплеет…

Он развел руками.