Елизавета I

Повсюду вокруг расстилались поля. В полуденной тишине лишь перепархивали с борозды на борозду маленькие белые бабочки. Вдали в тени посаженных давным-давно деревьев угнездилась в ложбине деревушка. Я различила майское дерево, торчащее как перст на окраине. Старые обычаи, старые привычки. При мысли о том, с какой скоростью они исчезают, больно защемило сердце.

– Поехали, – скомандовала я Марджори и остальным моим спутникам. – Там майское дерево. Поехали посмотрим!

15. Летиция

Май 1590 года

Дождь шел без перерыва третий день кряду. После засухи фермеры наверняка ему радовались, но мне не было дела до их забот. Да, мне, как и любому человеку, хотелось сочных груш и вишен, но без денег получить их к своему столу нечего было и рассчитывать, какой бы урожай фермеры ни собрали. Деньги. Деньги. Какой там стих из Притч любил цитировать мой отец? «Имущество богатого – крепкий город его». При всем своем почтении к Священному Писанию пуритане умели не забывать и о практической стороне жизни.

Фрэнсис показалась в дверях комнаты, увидела меня и тут же вышла. Я едва ее выносила, эту девчонку, пустившую на дно корабль нашего возможного благополучия. Я пыталась не выказывать своих чувств, но они, должно быть, все равно прорывались наружу. Это была не ее вина, и злиться мне следовало не на нее. Нет, не на нее, а на собственного сына!

Он весьма благоразумно не показывался мне на глаза. С тех пор как приполз сюда вместе с молодой женой, он всеми силами избегал оставаться со мной наедине. Уже целую неделю. Они пробыли здесь неделю, а потом зарядил этот треклятый дождь. Отвернувшись от двери, чтобы Фрэнсис не догадалась, что я ее заметила, я устремила взгляд на никнущие под дождем деревья и туманную даль полей. Дубовые листья уже успели утратить первозданную яркость и достигли половины своего летнего размера; струйки сбегали по резным краям и капали на землю.

Женитьба на Фрэнсис Уолсингем была грандиозной ошибкой со стороны Роберта. Елизавета пришла в ярость и отослала обоих от двора. Это ужасно походило на то, что случилось одиннадцать лет назад, когда я вышла замуж за Лестера. Я думала, что все это останется в прошлом, что Роберт будет кропотливо трудиться, чтобы вернуть наши с ним состояния. А вдруг Елизавета изгнала его навсегда? Да нет, не может такого быть. Если он и предал ее, женившись без ее дозволения, то в моих глазах это было двойным предательством. Ибо он должен был избавить нас от бедности.

Порыв ветра налетел на деревья, так что они закачались, а их ветви забарабанили в оконное стекло. И тут я увидела, что между деревьями, пряча голову от дождя, бежит Роберт. Через миг он ввалился в холл, промокший до нитки. Уверенный, что поблизости никого нет, он потопал ногами и стряхнул воду со шляпы.

– Ты сейчас забрызгаешь мне весь сундук! – рявкнула я.

Вздрогнув от неожиданности, он бросил шляпу на пол.

– И ковер тоже!

Он послушно нагнулся, чтобы поднять ее:

– Прошу прощения.

– Да уж, есть за что, – отозвалась я. – Когда переоденешься, поднимись ко мне.

Наконец-то он попался.

Теперь он стоял передо мной в самой теплой комнате в доме, а за окном по-прежнему лил дождь. Я некоторое время молчала, пытаясь смотреть на него глазами не матери, но чужого человека. Он словно заполонял собой всю комнату. Кроме того, он обладал несомненным обаянием, сила которого ощущалась через некоторое время, проведенное в его обществе. Он завоевывал сердца с первого взгляда, но и второй тоже не разочаровывал. О, до чего же щедро он одарен во всем, мой сын! Боги, должно быть, сейчас потешаются над нами.

– Матушка? – подал он голос, вырвав меня из задумчивости.

Вся моя злость улетучилась. Язвительные слова, которые я собиралась ему сказать, выскочили из головы. Меня переполняли грусть и разочарование – и, да, ощущение собственного поражения.

– Ох, Роберт, – произнесла я. – Зачем?

– Вот и она тоже задала этот вопрос, – отозвался он.

– Значит, у нас с ней уже не впервые мысли сходятся. И какой же ответ ты дал ее величеству?

– Ну не мог же я ответить честно, – пожал он плечами, – что пришлось на ней жениться после того, как она от меня забеременела.

– Неужели история обречена повторяться в каждом поколении нашей семьи?

– Когда вы были в ситуации Фрэнсис, вашу добродетель оберегал ваш отец, а Уолсингем со смертного одра глядел на меня недобро. Что мне было делать? Его вдовая дочь носила ребенка – ее имя было бы обесчещено навсегда!

– Да, нам, вдовам, нелегко приходится, когда начинает расти живот, хотя покойные мужья уже давным-давно лежат в могиле. – Я снова взглянула на моего красавчика-сына. – Неудивительно, что вид у него был недобрый, ведь в последнее время он весь пожелтел. Но, не вдаваясь в подробности, спрошу еще раз: зачем? Зачем тебе вообще понадобилось лезть к ней под юбку?

– Вы хотите сказать, не вдаваясь в подробности, что вы были… что вы красавица, а Фрэнсис нет? Скромность всегда была вашей отличительной чертой, матушка.

– Да при чем тут вообще моя внешность? Я совсем не это имела в виду! Я имела в виду ее перспективы; то, что она способна принести в брак.

– Иными словами, ее приданое?

– Если тебе так угодно, да. У каждой из нас есть приданое, называемое или неназываемое, зримое или незримое. И моим приданым было отнюдь не мое лицо – у нас в Дрейтон-Бассетте есть девушки и краше, но я никогда не слышала, чтобы граф повел какую-нибудь из них под венец. В сказках – возможно, но только не при дворе Тюдоров.

– Значит, это было не ваше лицо. Надеюсь, вы откроете мне, что же тогда это было? Или куртизанке не пристало описывать родному сыну свои ухищрения?

Какая наивность! Я рассмеялась:

– Первым делом в голову тебе пришло лицо, потом лоно Венеры. Ни то ни другое – не приданое. Смотреть надо на иное, на более практичные вещи – на происхождение и состояние.

Но разумеется, благородному рыцарю не полагалось думать о столь приземленных материях. Любовь и красота – вот и все, о чем ему полагалось думать. Ну, разве что еще о своем долге. Вид у Роберта сделался озадаченный.

– Я говорю о родословной, влиянии и о деньгах. Что еще может принести в семью женщина?

– Что-то я не припомню, чтобы вы обладали чем-то из вышеперечисленного.

– Значит, ты плохо образован, в чем мне некого винить, кроме самой себя. Позволь мне исправить это упущение. – Я сделала глубокий вдох; когда в человеке есть здравый смысл, подобные вещи не требуют пояснения. – Родословная: я прихожусь королеве как минимум двоюродной племянницей… Некоторые утверждают, что моя мать и королева – единокровные сестры[6 - Летиция Ноллис приходилась внучкой Марии Болейн – сестре второй жены Генриха VIII Анны Болейн, матери Елизаветы I. Мария, подобно сестре, некоторое время состояла в любовной связи с Генрихом, и ходили слухи, что один или даже оба ее ребенка были рождены от короля, однако никаких документальных подтверждений этому нет.]. Но это всего лишь слухи, доказать их невозможно. Влияние: мой отец – доверенный тайный советник королевы и занимает эту должность на протяжении почти всего ее правления, вот уже тридцать с лишним лет. Мой первый муж, твой отец, был графом, и его семья возвысилась при Тюдорах. Единственное, чего у меня не было, – это деньги. Но положение в обществе или доступ ко двору можно использовать в качестве первой ступеньки к деньгам.

Понимает он, к чему я клоню? Или придется разжевывать? Он выпятил подбородок, как делал всегда, когда упрямился.

– В то время как Фрэнсис, – я очень надеялась, что она сейчас не находится где-нибудь поблизости, откуда ей могли быть слышны мои слова, – не происходит из знатной семьи. Ее отец, мир праху его, добился своего положения самостоятельно благодаря выдающемуся уму и изобретательности. Это заслуживает всяческого восхищения. Однако же до возвышения его семья прозябала в безвестности, куда и вернулась после его кончины. Никаким влиянием при дворе они не обладают. Что же касается денег, он настолько погряз в долгах, что его пришлось хоронить под покровом ночи из опасения, что днем кредиторы налетели бы на похоронную процессию, как стервятники. Женившись на его дочери, ты приобрел обязательства, а никаких будущих выгод не приобрел. Она милая девушка и станет тебе верной женой. Не будь у тебя денежных затруднений, этого было бы вполне достаточно. Богатый граф мог бы позволить себе взять ее в жены. Самый бедный во всей Англии – а это ты и есть – не может. Так что ты упустил шанс поправить свое положение путем такого испытанного временем метода, как выгодная женитьба!

– Мне кажется, что вы разочарованы тем обстоятельством, что вам не удастся поправить ваше положение, ничуть не меньше, чем тем, что мое останется затруднительным.

– Мы семья, и у нас все общее. Но ты ошибаешься. Я куда больше огорчена из-за тебя, потому что ты только начинаешь жить, а прогневать королеву – не слишком многообещающее начало. Ты мог бы вознестись очень высоко, куда выше всех прочих придворных. А теперь что?

– Значит, я буду довольствоваться тихой и спокойной жизнью, – сказал он. – Многие достойные люди не видят в этом ничего плохого. Как писал Генри Говард,

Рецепт счастливой жизни, Марциал,
Сумел я отыскать за эти годы.
За славой и богатством не гонись,
Уж лучше предпочти дары природы.

Возделывая скромный свой надел,
Найди себе ты верную супругу,
Будь совестью и помыслами чист
И не завидуй никогда удаче друга.

Будь благодарен, что бы день ни нес,
Превыше благ любых цени свою свободу
И прежде смерти смерть к себе не кличь,
Но равно не страшись ее прихода.