Хохот Демиурга. Мысли в моей голове

Я зажмурил глаза и помотал головой.

– Понятно… Ну, хоть побегали весело. Держись, Савел, мы же знаем, что есть и другой способ. Это еще не конец…

– А что это вы там шепчетесь? Ишь как спелись! Ничего, к вашим отношениям вернемся чуть позже – есть у меня одна идейка. А пока давай-ка расскажу, что ты пропустил, пока был в отключке. Я как раз рассказывал, что господин Хюлт назначил меня главой всего балтийского направления – этого не случилось бы, не помогай вы мне. Я по-настоящему благодарен. И, кстати, Виктор лгал не во всем, я действительно громко отмечаю победы. И, разумеется, делюсь радостью с подопечными. А сейчас прям особый случай – сегодняшнюю победу в бизнесе я отмечу еще одной победой – нет, не над вами – тут и побеждать-то некого. Ну-ка, Савел, угадаешь? Правильно! Меня ждет грандиозная победа на любовном фронте – Вера четко дала об этом понять – знаешь, все эти дамские сигнальчики? Теперь понимаешь, почему вы очнулись здесь – в Храме Утех? Да-да! Вы очень помогли мне, поэтому я хочу разделить с вами предстоящую сладострастную радость. Усаживайтесь поудобнее! Что такое, вам трудно встать? Ну, не переживайте так – Храм Утех, это же просто условность – вы все увидите и так – не придется пялиться ни в какой экран. Ну, Савел, сердечко-то поди трепещет? Это ж что получается, мы будем втроем? Виктор, точно не хочешь? Ладно-ладно, ты-то волен выбирать… Значит, втроем! Это ж три мужика и твоя Вера – поди и помышлять о таком не мог? Уверен, понравится всем, никто не уйдет обделенным! Итак, преступим? Только перед сеансом кратко введу в суть дела: мы с Верой уже достаточно близки – поцелуйчики там, совместные планы, обоюдное понимание с полуслова. И сегодня она пригласила к себе… К тебе, Савел, то есть. Да, она до сих пор живет в мастерской. А я уже допиваю кофе в твоем любимом баре. Сейчас оплачу счет, возьму свой летний букетик, и прямиком к ней. Интересно, в каком наряде она встретит? Но, чего гадать? Давайте посмотрим!

Никита хлопает в ладоши, и меня тут же вжимает в пол, я даже понять ничего не успеваю, как вижу глазами Никиты…

Все происходило ровно так, как Никита и пересказывал: вот ему принесли счет, и он высыпал мелочь, вот он взял со стола букет из белых, желтых и синих цветков, вдохнул, и я почувствовал приторно-сладкий аромат. Затем он неспешно поднялся, оправил рукава рубашки, и, вызывающе громко насвистывая, отправился коротким, хорошо мне известным маршрутом. Но, не пройдя и половины пути, он вдруг остановился, будто о чем-то забыл – забежал обратно в бар и купил бутылку красного вина. Повертев перед собой этикеткой, он вслух высказал удовлетворение:

– Теперь все как надо!

И уже чуть быстрее, больше не оборачиваясь, он по-свойски пошел в мою мастерскую. Поднявшись на чердак, перед тем, как войти, Никита показал на дверь и оторванные полицейские печати – он явно хотел, чтобы я эту деталь заметил, и меня действительно кольнуло по сердцу – сорванные пломбы напоминали и о моем убийстве, и лучше всяких слов объясняли положение Веры, вынужденной жить «нелегалом».

Никита постучал, и Вера достаточно быстро открыла – явно ждала гостей.

Мне было страшно и хотелось оттянуть эту сцену, я надеялся, что Никита вспомнит еще о чем-нибудь, или ее не окажется дома, или она не услышит, или его арестуют за попытку проникновения на место преступления, или, что лучше всего, не выдержав подъема по лестнице, Никиту хватит Кондрашка. Но дверь достаточно быстро открылась, и Вера предстала передо мной.

Она была в черной тунике с рисунком в виде тонкой белой спирали. Я сфокусировался на узоре, будто он меня по-настоящему гипнотизировал. Мне не хотелось видеть ее босые ноги, вспоминать, что она не любит лифчики и соски можно разглядеть под тонкой тканью, уж тем более я не желал очаровываться ее улыбкой и слышать приветливый голос. Но всего этого хотелось Никите, а я видел и чувствовал то, что видит и чувствует он.

– Привет, ты как всегда минута в минуту. По тебе часы сверять!

– А по тебе эталон красоты. Ты же любишь цветы?

– Просто обожаю, спасибо.

…А мне всегда говорила, что не понимает, зачем их убивать, чтобы кого-то потешить…

Долгий поцелуй – я вспоминаю ее вкус, на мгновение забываю, что она целует другого, а когда вспоминаю…

– Что это мы в дверях? Проходи. – И завершает робким, кокетливым смехом.

– Я вина прихватил. Раз уж ты не разрешила помочь с готовкой.

– О, да! Будет чем закусить мою стряпню, если что.

– Не верю, что вышло плохо.

– Не говори «гоп»! Ну же, пойдем!

Она проводит его в мастерскую, где в центре, на расстеленном на полу покрывале, стоят две тарелки и кухонные приборы.

– Ты присаживайся, – Вера показывает на наваленные подушки, – я быстро.

Никита удобно устраивается, напевает себе под нос. Вера тем временем опускает цветы в вазу и ставит ее на покрывало, даже зажигает две тонкие красные свечи. Не помню, устраивала ли она такое для меня…

– Ой, а штопора-то нет…

Никита машет рукой, мол, ерунда, и долго возится, пытаясь продавить ключом пробку внутрь. Когда у него получается, он заливает красным вином покрывало. Вера смеется, смотря на темное пятно, а ведь не так давно поди плакала, когда увидела схожее по цвету пятно, разлитое по теперь укрытому покрывалом месту…

Вера приносит кастрюлю с пастой Карбонара – понятно, что-то изысканнее сложно приготовить на моей электрической плитке в две конфорки. Никита разливает вино по бокалам. Вера накладывает себе и ему. Садится рядом, поднимает наполненный бокал:

– Ну что? Выпьем за тебя, и за твой успех?

Никита долго, смакуя смотрит на ее обнажившееся бедро.

– Давай лучше за то, чтобы мгновение остановилось.

Она нежно улыбается, и они выпивают.

– Кстати, – как бы невзначай вспоминает Никита, когда они принимаются за трапезу, – возможно, мне удастся разыскать портрет…

Вера с трудом проглатывает пережеванную пасту:

– Как это?

– Долго рассказывать… И пока ничего обещать не могу. Но мне передали контакты кое-каких скупщиков. Возможно, вскоре мы все выясним – надеюсь, как только доберемся до портрета, прояснится и остальное.

Вера молчит, будто не может поверить, отпивает вина и рассеянно пытается улыбнуться.

– Еще рано обнадеживать, – продолжает Никита, – но возможно, я вскоре выполню обещание. И сразу же хочу дать новое. – Он откладывает бокал и смотрит ей в глаза, – Я обещаю всегда тебя защищать и оберегать. Ты достойна самого лучшего, и я в силах тебе это дать. Пришло время отпустить прошлое. Я помогу закрыть оставшиеся бреши, но ты тоже должна мне пообещать, что постараешься отпустить…

Вера смотрит на Никиту несколько секунд, затем кротко кивает.

– Хватит сыпать соль на рану. Жизнь продолжается. Ты должна уехать из этого места – оно причиняет тебе боль, я вижу. Не заставляй себя страдать – ты ни в чем не виновата. Хочешь… можешь переехать ко мне. Ничего такого! Я отведу тебе комнату. Платить ничего не надо. Ну, хочешь, можешь готовить. Никаких задних мыслей у меня нет – работаю я допоздна, а иногда так грустно возвращаться домой, когда там никого нет… Даю слово ценить и не нарушать твое личное пространство. Просто… Тебе надо двигаться дальше…

– Я… Согласна… Перемены мне и правда нужны.

…Она согласна! Внутри меня, находившегося внутри Никиты, грянул гром…

Никита приблизился к ее лицу вплотную и поцеловал в губы. Вера ответила на поцелуй, это меня уже не удивило…

Но на этом ласки не закончились. Рука Никиты аккуратно легла на ее бедро. Она было дернулась, задержала дыхание, но позволила ему продолжать.

Мне хотелось выключить картинку, отвернуться, но я не мог даже этого…

Он наступал. Вера, опершись на руки, откинулась назад. Добравшись непозволительно далеко, Никита сменил направление руки и заскользил вверх по тунике. Вера хотела что-то сказать, но он покрывал ее лицо и шею поцелуями – я чувствовал вкус и запах ее тела…

А он ласкал губами и руками. Под туникой из нижнего белья на ней не было только лифчика, трусики она конечно же носила, но уже недолго – Никита подцепил резинку и Вера приподнялась, помогая ему. И больше она не принимала пассивного участия – ее пальцы стали расстегивать его рубашку, отвечать на ласки встречными.

Мое присутствие стало более ощутимо, будто до этого я подсматривал в замочную скважину, а теперь Никита распахнул передо мной дверь. И уже не было разницы в ощущениях – моя, или его рука пробирается сквозь жесткий волос, подушками пальцев ища небольшую выпуклость над влажной промежностью.

Я чувствовал его возбуждение! И почувствовал, как ее рука охватывает еще скрытый за трусами член. Не в состоянии остановить действо, я пытался кричать, но Никита легко глушил мои звуки.

Вера уже была нага – и я не понимал, мой ли, или его язык гуляет вокруг ее соска.

Никита полностью контролировал ситуацию и снаружи, и в своем внутреннем мире – в моем восприятии что-то изменилось, и я осознал, что все, что происходит у них с Верой, ощущаем не только я и он, но еще и Ник. Как Никита и обещал, он устраивал, чтобы в нее вошли мы все. Мою любимую трогал не только Никита, но и еще один посторонний. Это было плотоядным групповым изнасилованием, а Вера об этом даже не догадывалась. А может, насиловали не ее, а меня.

И, вопреки желанию, я ощущал сильнейшее возбуждение Никиты – он вынуждал его ощутить, прочувствовать, как свое. И чужие руки все лапали и лапали ее. А потом, когда Вера стала совсем податлива, Никита уступил свое тело и заставил познать, как он входит в нее.