Сад изувеченных душ

– Я издалека, – сказал он. – Ищу ответы на свои вопросы.

– Здесь ты их не найдёшь, – ответил мужчина. – Здесь нет ответов. Здесь есть только тишина и покой.

– Но я видел ужас, – сказал Элиас. – Я видел смерть и безумие. И мне нужно понять, как это остановить.

Мужчина посмотрел на него с выражением усталости и грусти.

– Безумие – это часть этого мира, – сказал он. – Смерть – это неизбежность. Ты ничего не можешь остановить.

– Но нельзя же просто сидеть и ждать, – возразил Элиас. – Нужно бороться, нужно противостоять тьме.

– Тьма – это не то, что можно остановить, – ответил мужчина. – Она внутри нас, она часть нас. Она всегда была, и всегда будет.

Элиас молчал, не зная, что ему ответить. Он понимал, что мужчина, прав по-своему, но он не мог принять это. Он не мог просто смириться с тем, что в мире есть зло, и что с ним ничего нельзя поделать.

– Но почему? – спросил Элиас. – Почему мы должны страдать? Почему мы должны умирать?

– Это жизнь, – ответил мужчина. – Она полна страданий и потерь. Но в ней есть и радость, и любовь. Нужно уметь видеть это, нужно уметь ценить это.

– Но как можно ценить жизнь, когда вокруг столько тьмы? – спросил Элиас.

Мужчина снова посмотрел на него, и на этот раз в его взгляде появилось какое-то странное выражение, похожее на сострадание.

– Тьма – это всего лишь отсутствие света, – сказал он. – Если ты хочешь победить тьму, зажги свой свет.

– Какой свет? – спросил Элиас. – О каком свете ты говоришь?

– Свет надежды, – ответил мужчина. – Свет веры. Свет любви. Это то, что может противостоять тьме.

Элиас задумался над его словами. Он понял, что мужчина, говорил правду. Он должен был не сдаваться, должен был нести свет в этом мире, даже если вокруг царит тьма. Он понял, что не может изменить прошлое, но может изменить будущее. Он должен был стать защитником тех, кто нуждается в его помощи, и бороться с тьмой, которая стремится поглотить этот мир.

– Спасибо, – сказал Элиас. – Теперь я понимаю.

Мужчина кивнул в ответ, и отвернулся, возвращаясь к своему пиву. Элиас понял, что разговор окончен, и больше здесь ему нечего делать. Он допил свою воду, и вышел из таверны.

Он снова посмотрел на селение, и почувствовал, что это не его место. Он должен идти дальше, искать свой путь, найти своё предназначение. Он не знал, куда его заведёт этот путь, но он знал, что не сдастся. Он будет бороться за свет, даже если вокруг царит тьма.

Он отправился к берегу реки, и увидел лодку, стоящую у берега. Он сел в неё, и оттолкнулся от берега, и начал медленно плыть по течению. Река несла его вперёд, словно вела к его судьбе. Элиас смотрел на небо, на облака, плывущие в вышине, и он чувствовал, что все ещё будет хорошо.

Время текло, дни и ночи сменяли друг друга. Он плыл по реке, и видел разные пейзажи: леса, поля, горы. Он встречал разных людей, и каждый из них делился с ним своей мудростью, и своим опытом. Он учился, и становился сильнее, и мудрее, день ото дня.

Однажды, он приплыл к старому, заброшенному храму, стоявшему на вершине горы. Руины, хранили в себе какую-то таинственную силу. Элиас почувствовал, что именно здесь он должен остановиться, что именно здесь он найдет ответы на свои вопросы.

Он привязал лодку к берегу, и начал подниматься в гору. Путь был трудным, и сложным, но Элиас упорно шел вперёд, его не останавливали ни трудности, ни препятствия.

Когда он достиг вершины, перед ним открылся вид на разрушенный храм. Он был построен из серого камня, и казалось, что время коснулось его сильнее, чем все остальные места. Но, несмотря на это, в руинах храма было какое-то очарование, какое-то ощущение древней мудрости.

Элиас вошёл в храм, и начал медленно осматривать его. Он видел обломки колонн, и разрушенные статуи, и настенную живопись, но в этой разрухе он видел и какую-то странную красоту. Он чувствовал, что в этом месте есть ответы, и что он должен их найти.

Он продолжал ходить по храму, пока не наткнулся на каменную плиту, лежащую в центре зала. На плите были выгравированы странные символы, которые казались ему знакомыми. Он прикоснулся к плите, и почувствовал, как в нём пробудилась какая-то сила, словно энергия древних времен наполнила его тело.

В этот момент он понял, что произошло в ту ночь в лесу. Он понял, что жрецы, хотели призвать тёмные силы, чтобы получить власть, и что они поплатились за это своей жизнью. Он понял, что тьма всегда будет существовать, но что есть и свет, и надежда, и что нужно бороться за этот свет, и не давать тьме победить.

Он встал на колени перед плитой, и начал молиться, прося прощения за свои грехи, и прося силы для борьбы с тьмой. Он чувствовал, что должен выполнить свое предназначение, что он должен стать защитником тех, кто не может защитить себя.

Когда он закончил молиться, он поднялся, и почувствовал, что он стал другим человеком. Он был сильным, и уверенным, и он был готов к тому, что его ждёт впереди.

Он вернулся к своей лодке, и начал плыть по реке, навстречу своей судьбе. Он знал, что путь будет долгим, и трудным, но он знал, что он не сдастся. Он будет нести в себе свет надежды, и бороться с тьмой, пока не настанет мир.

Он оставил позади ту поляну, залитую кровью, и устремился к горизонту, где ждал его новый путь.

Призраки страха

Прикосновение холода

Ветер в долине Дункан всегда был строптивым гостем, но в этот год он перестал быть предсказуемым. Он не завывал в горах, не свистел в кронах деревьев, не играл с опавшими листьями, как обычно. Он просто был – неподвижный, немой, пронизывающий. И был холодным. Не тем бодрящим морозом, какой бывает зимой, а каким-то внутренним, леденящим изнутри ознобом, который заползал под кожу, словно мокрая тряпка. Он не менялся ни днем, ни ночью, словно застрял в пространстве.

Первыми этот странный холод заметили жители деревни, что притаилась у подножия гор, как старый, потрёпанный временем платок. Деревушка, носившая название Сосновый Бор, всегда жила в гармонии с природой. Её жители, поколение за поколением, выращивали на каменистых полях неприхотливый урожай, охотились в лесах и пасли скот на лугах. Но этот холод – этот “неправильный холод”, как называл его старик Оуэн, – нарушал их покой.

Оуэн, которому перевалило за восемьдесят, уже давно стал живой энциклопедией для всей деревни. Его лицо, изборожденное морщинами, словно карта времени, помнило все перемены погоды и все радости и горести долины. Он вышел из своего дома ранним утром, обнимая себя руками, словно пытаясь защититься от невидимого противника. Серые глаза старика, обычно спокойные и полные мудрости, сегодня беспокойно бегали в поисках ответа в сторону темнеющих гор. Оуэн покачал головой и выдохнул.

– Не к добру это, – пробормотал он, его голос звучал хрипло, словно осенние листья, шуршащие под ногами.

Его внучка, Элира, юная девушка с волосами цвета воронова крыла и острым умом, подошла к нему, кутаясь в шерстяной платок. Она всегда старалась быть рядом с дедом. Она чувствовала, что он знает что-то, чего не знают другие. Она посмотрела на него своими большими карими глазами, полными тревоги.

– Что случилось, дедушка? – спросила Элира, ее голос был тихим, но в нем звучала настойчивость. – Что-то беспокоит тебя?

Оуэн вздохнул, словно ноша тяжестью надавила на его плечи. Он посмотрел на внучку с беспокойством, пытаясь подобрать нужные слова.

– Холод, Элира, – сказал он, его голос стал тише, словно он делился страшной тайной. – Холод этот… он неправильный. Он не снаружи, он… внутри.

Элира нахмурила брови, стараясь понять слова деда. Она посмотрела на небо, на солнце, которое едва грело, и снова на деда, чье лицо выражало крайнюю обеспокоенность.

– Не понимаю, – честно призналась она. – Холодно, да, но ведь сейчас осень, это нормально.

– Нет, дитя мое, – покачал головой Оуэн. – Это не тот холод, что бывает осенью. Это… – он замолчал, подбирая слова, – это другой холод. Он… он словно отбирает у нас тепло.

Он повел ее в дом. Внутри было теплее, чем снаружи. Но тот странный холод проникал и сюда, словно невидимые струйки воды. Дрова в камине потрескивали, но их тепла явно не хватало, чтобы разогнать холод.

– Я чувствую это, дедушка, – проговорила Элира, обнимая себя руками. – Мне тоже зябко, но не так, как обычно. Как будто… кто-то высасывает из меня тепло.

Оуэн посмотрел на внучку. Слова Элиры подтверждали его опасения. Он понимал, что не один чувствует неладное. Этот холод, который пробирал до костей и оставлял странное ощущение опустошения, был чем-то большим, чем просто смена погоды.

В это время в дом зашла мать Элиры, Мара, женщина лет сорока с усталыми глазами и руками, привыкшими к тяжелому труду. Она поставила на стол горшок с горячей кашей и нахмурилась, заметив их обеспокоенные лица.

– Что здесь происходит? – спросила она, ее голос был уставшим, но с нотками строгости. – Опять говорите о холоде?

– Мама, дедушка говорит, что холод неправильный, – ответила Элира, бросив на мать просящий взгляд. – Он говорит, что он внутри.