Повешенный

– Кэтрин! – зашипел на дочь сенатор, но Алан только мягко кивнул головой.

– Все в порядке. Она говорит то, что думает. И это просто очаровательно.

Уильям снова почувствовал это. Непреодолимый страх липкими когтистыми лапами пробирался внутрь, прорывал себе путь разорванными в лохмотья чувствами и взрывался переворачивающимся миром. Уилл поспешил отвести взгляд от Кэтрин – это помогло, но ненадолго. Девушка смотрела на Алана, ее мелкие веснушки на лице перемигивались мириадами звёзд, а собранные в небрежный пучок волосы, казалось, вспыхивали на торчащих кончиках маленькими огоньками. Уильям оглянулся на Алана и замер: лицо того исказилось, все черты заострились, а опустившаяся на них тень будто накрыла собой еще и всю остальную комнату. Алан молчал. Сжимал в руках вилку с ножом и скрипел зубами друг о друга так, что это было слышно даже Уильяму. Алан видел то же, что и Уилл, – последний в этом не сомневался. Уилл мог лишь надеяться, что Алан сможет дать объяснение происходящему.

Потому что видеть безумного… бога? идеала? вселенную? Уильяму хотелось в последнюю очередь.

– Вы чем-то недовольный, мистер Кёниг? – голос сенатора донёсся до Уильяма издалека, сквозь тяжёлую пелену мыслей.

– Немного неважно себя чувствую. Прошу меня простить. Хочу пройтись и подышать свежим воздухом. Составь мне компанию, Уилл.

Побросав вилку с ножом и салфетку на стол, Уильям вылетел из столовой вслед за Аланом. Предварительно раскланявшись и выразив своё глубочайшее сожаление. Которого ни Уильям, ни уж тем более Алан не испытывали.

Дышать стало сразу же легче, стоило ступить за порог душного и прогорклого от дыма сигар дома. Вечер ласкал лицо тонкими струйками прохладного воздуха, игрался с опавшими листьями и ничто не напоминало о влажном и пожухлом дне, в котором не было ни единой яркой краски. Фонари ритмично мигали вслед проезжающим машинам, прощаясь с ними, а Алан раздражённо чиркал спичками около небольшого садового пруда с фонтаном. Рыбы вторили ему воодушевлёнными хлопками хвостов о воду, но Алан только нетерпеливо шипел и пытался закурить, бросая одну за другой спичку себе под ноги. Когда же ему удалось поджечь кончик самокрученной сигареты, дым выдохом облегчения вырвался сквозь его приоткрытые губы, и Алан запрокинул голову.

– Смело. Очень смело. – Уилл мягко зашуршал гравием под подошвой, подойдя к Алану. – Завалиться в дом к рьяно верующим католикам, заявить, что бог – это чепуха. И оскорбить Папу Римского. Смотрите, как бы они вам не устроили вторую Варфоломеевскую ночь, мистер Кёниг. Будет жаль оттирать вашу кровь от мебели.

– Я верю только в то, что могу потрогать. Бога, увы, я потрогать не могу. Да и не очень-то хотелось.

Мягкий смех Алана разнёсся по небольшому садику. Уильям хотел бы посмеяться вместе с Маккензи, но мог только слабо улыбаться и выдавливать из себя понимающий взгляд – он не мог понять Алана. Хотя и очень хотел бы. Все сказанное Аланом продолжало крутиться в голове комочками каши, слипалось и колючим комом сухих веток цеплялось за каждую мысль. Но Уильям все еще не понимал. Не мог осознать до конца все, что слышал. Или он просто сам этого не хотел? В любом случае он чувствовал, что Алану нужна его компания.

– Поверь, Уилл, – продолжил Алан, – никто не станет мне мстить. Посчитают сумасшедшим – да. Но мстить, – он пожал губы и мотнул головой, растрепав тщательно зализанные пряди. – Они считают себя выше других людей, потому что они верят. А могли бы просто считать себя вершиной эволюционного искусства.

Эволюция. Открытая совсем недавно, она все еще возмущала ярых защитников церкви и возбуждала умы учёных. Даже среди коллег Уильяма находилось немало тех, кто убеждал окружающих в исключительной и всеобъемлющей мощи бога. Уилл усмехнулся и взял протянутую Аланом сигарету.

– Сегодня такой прекрасный вечер, – Алан запрокинул голову и выдохнул в мерцающее ночное небо струйку дыма, – а мы тратим его в компании заплесневелых стариков и идиотов, для которых важны лишь деньги и статус.

– Разве для вас они не так же важны? – сквозь зажатую в зубах сигарету пробурчал Уильям.

– Нет, Уилл. Статус – хрупкая вещь, – Алан стряхнул пепел прямо на свои ботинки. – Деньги могут испариться, стоит какой-нибудь корове в тихой швейцарской деревушке наложить слишком большую кучу навоза. А слава – самая продажная проститутка. Нет, Уилл, все это бессмысленно, если тебе не за что цепляться. Все за этим столом уже давно мертвы, – Маккензи оглянулся на доносящийся из дома смех гостей. – Это лишь вопрос времени, когда их положат в деревянную коробку и наконец дадут спокойно поспать.

Рыбы в пруде хлестнули хвостами по воде. Время тянулось патокой, и Уильям впервые за долгое время ощутил внутри пустоту. Нет, не пустоту от бессмысленности происходящего, а чувство растерянности, потерянности и ошарашенности. Безмятежность пруда усыпляла, чешуя рыб сверкала в фонарном свете, а Уильям в первый раз за многие месяцы просто стоял и никуда не спешил. Работа осталась позади, и ее новый виток только еще предстояло испытать. Семья молчала телефонными звонками и страстно беспокоилась об Уильяме сухими заученными фразами. А Алан… Алан просто стоял и рассматривал звезды, пытаясь найти в них ответы. По крайней мере, именно так поступил бы сам Уильям, впервые в жизни откинув все предрассудки и вглядевшись в бесконечную глубь космоса.

Редкие машины нарушали девственность этого садика шумом моторов. Алан докурил сигарету и вдавил окурок в гравий, остановившись взглядом на плавающих в пруде рыбах. Маккензи нахмурился, желваки под его кожей заходили, а светлые глаза налились свинцом, темнея и тяжелея.

– А рыбка все никак не ловится в расставленную сеть, – цокнул языком Алан, наклоняясь ниже и вглядываясь вглубь пруда. – Но я, признаться, поставил ее слишком криво, а рыбка слишком умна, чтобы быть пойманной.

– Что?

– Забудь. Я как слепой котёнок, Уилл. – Алан вздохнул. – Тыкаюсь мордочкой, а найти миску никак не могу.

Гравий зашуршал чужими шагами, и Алан с Уильямом обернулись практически одновременно, чтобы заметить семенящего к ним невысокого рыжего офицера. Форма показалась Уильяму незнакомой, но он предпочёл продолжить курить, потому что направлялся мужчина определённо к Алану Маккензи.

– Мистер Кёниг!

Он немного картавил и говорил слишком мягко для уроженца Чикаго. Несколько раз мужчина спотыкался и его ноги начинали разъезжаться на промокших от проливных дождей мелких камнях. Когда же офицер оказался перед ними, то тут же коротко кивнул и, запыхавшись, пробормотал:

– Я бы хотел кое-что с вами обсудить. Наедине.

Рыжий мужчина бросил взгляд на Уильям, и губы Алана тронула улыбка. Он посмотрел на Уилла и пожал плечами.

– Приношу свои извинения. Вынужден ненадолго покинуть тебя, мой милый Уилл.

Алан произнёс это таким тоном, словно у Уильям был какой-то выбор и он мог воспротивиться уходу Алана. Лицо офицера краснело пятнами, и мужчина тяжело дышал, прижимая к груди шляпу. Нашивка на плече вспыхнула кленовым листом, когда мужчина прошёл вслед за Аланом в глубину сада. Канадец. Уильям затянулся, провожая взглядом эту парочку, пока они не скрылись за решетчатой оградой, увитой ветками винограда, и отвернулся к дому.

Алан вернулся достаточно быстро, несколько минут о чем-то разговаривал с офицером уже неподалёку от Уильяма, все время поглядывая на последнего, а затем хлопнул канадца по плечу, и тот поспешил уйти по небольшой тропинке, ведущей на улицу, минуя главный вход, дворецкого и всех слуг.

Приходил ли этот человек еще и к Анхелю или просто был хорошо осведомлён об устройстве его особняка и сада?

– Кто это был? – Уильям бросил сигарету на землю и, наступив на неё, хрустнул гравием.

– Это? – Алан едва не помахал канадцу вслед, но повернулся к Уильяму. – Лейтенант Калверт. Вообще он служит в Канаде, но я давно и хорошо его знаю. Поставляет мне некоторую информацию о конкурентах и потенциальных партнёрах. К примеру, за последние несколько месяцев, наш Анхель не ввёз через границу с Канадой ни одного ящика виски. Даже ни одной бутылки.

– Виски? Мне казалось, он предпочитает поставлять текилу.

– Анхель слишком труслив, чтобы обеспечивать себя только одним поставщиком и направлением. Он и с канадцами проворачивает дела. По крайней мере, проворачивал. До недавнего времени. – Алан сунул руки в карманы пиджака, рассматривая бездушные окна-глазницы дома Куэрво. – У меня полно ушей и глаз, но он действует так ловко, что и не подберёшься. К тому же его таинственный новый партнёр… Не нравится мне все это. Впрочем, сегодня слишком хороший вечер, чтобы задумываться о делах. Пойдём. Нам обоим нужно выпить.

Алан махнул рукой и сделал несколько шагов к распахнутым дверям особняка, как неожиданно замер. Его плечи напряглись, и он повернул голову, вслушиваясь. Уильям остановился прямо за ним, нависнув и завертев головой. Увы, он не мог понять, что привлекло внимание Алана, но тот уже, кажется, определился с выбором и сорвался с места, двинувшись вдоль стены дома к запасному выходу.

Алан шёл быстро и бесшумно. Скользил в тени дома, как кошка, и не обращал внимания на следующего по его следам Уильяма. Алан остановился около неприметной двери, использовавшейся слугами для незаметного ухода из дома, доставки почты и продуктов, и прислушался. Уилл наклонился немного вперёд, припадая ухом к щели между дверью и косяком – за стеной раздалось невнятное шуршание, а затем взволнованный женский голос:

– Мистер Куэрво, сейчас не время и не место…

– Кэтрин. Мне показалось…

– Вам показалось. Спасибо большое за оказанную мне помощь, но я в ваших услугах на этом вечере не нуждаюсь.

Что-то со звоном упало на пол, а затем послышалось глухое мужское айканье.

– Постойте…

Алан схватился за ручку и распахнул дверь, выпуская затхлый кухонный свет на улицу. Уильям выглянул через его плечо, через силу заставляя свою челюсть не распахнуться от открывшейся его взору картины. Кэтрин и Даниэль. На кухне особняка Куэрво. Одни. Бровь Уильяма вопросительно выгнулась, и он посмотрел на друга, который обиженно шипел и потирал затылок.

– Вам дама ясно сказала, что ваша работа окончена. – Алан ступил в комнату и в несколько широких шагов оказался около Даниэля. – Как только вы ей понадобитесь, она с вами свяжется.

Уильям успел слишком поздно среагировать: Алан уже схватил Даниэля за лацканы пиджака, приподнял над землёй и с силой впечатал в стену. Возможно, любую другую женщину этот поступок непременно впечатлил бы, но Кэтрин смотрела на двух мужчин с таким безразличным видом, что Уильям начал подозревать, что с ней действительно что-то не так и Даниэль ошибался. Кэтрин стояла около широкого разделочного стола, сложив на груди руки. Ее отстранённое выражение лица больше подходило для скучной светской беседы нежели для кухонной баталии. Ни одна морщинка на ее лице не выдавала заинтересованности в происходящем. Взгляд Кэтрин скользил по Алану, останавливаясь то на взъерошенных волосах, то на плотно сжатых губах, то на остром прямом носе. Казалось, Алан интересовал Кэтрин. Но Уильяму это только показалось – уже через секунду, Кэтрин отвернулась и, взяв в руки нож, поднесла его к лицу, вглядываясь в отполированную до блеска поверхность.

Даниэль зашёлся кашлем. Алан еще несколько раз с силой тряхнул его, приводя в чувство. Но Уилл с большей уверенностью поверил бы в то, что Алан пытался привести в чувство себя. Когда же ноги Даниэля коснулись пола, мужчина немного просел, согнув колени и все еще тяжело и низко кашляя – Уилл никогда в жизни не слышал такого кашля. Даниэль отёр губы, и Уильям на секунду заметил, как кожа на его кисти покрылась тонкой черной плёнкой, но стоило моргнуть, как это наваждение исчезло.

– Приношу свои извинения, – сдавленно прохрипел Даниэль. – Мне жаль, что так вышло. Мы неправильно друг друга поняли.

Даниэль бросил на Уильяма взгляд и, сжимая рубашку на груди, покинул кухню. Алан, все это время стоявший спиной к Уиллу, наконец обернулся. Его растерянный взгляд блуждал по кухне и в какой-то момент остановился на Уильяме. Алан хмурился, открывал рот, чтобы что-то сказать, но тут же смолкал. Пропустив пряди между пальцев, Алан взъерошил волосы. Он выглядел потерянный, и впервые за все знакомство Уильям начал беспокоиться.

Нож в руках Кэтрин со звоном вонзился в поверхность стола, и девушка обернулась.

– Спасибо, мистер… Напомните, как ваша фамилия?

Алан резко поднял голову – его взгляд протрезвел, и мужчина осклабился.