Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Ея женская красота, обращающая на себя вниманiе, очень м?шала ей. Въ нее влюблялись и, кром? того, она, просто од?ваясь и ходя одна, подвергалась грубымъ нападкамъ мущинъ. Но спасало ее отъ влюбленiй съ одной стороны ея[449 - Зач.: полная д?тская ц?ломудренность.] совершенное отрицанiе всякихъ влюбленностей, на которыя она смотр?ла только съ комической точки зр?нiя, съ другой – большая физическая сила.

Тотчасъ же по вступленiи ея въ кружокъ революцiонеровъ одинъ изъ выдающихся членовъ влюбился въ нее и предложилъ ей свободный бракъ. Она расхохоталась и объявила ему съ такой уб?дительностью, что онъ дуракъ, если можетъ заниматься такой ерундой, какъ она называла всегда влюбленiе, что онъ уже больше не повторялъ своей попытки, и репутацiя ея непромокаемости въ этомъ отношенiи настолько установилась, что знавшiе ее ужъ не обращались къ ней съ любовными предложениями. Отъ приставанiй же ее спасала ее большая физическая сила, помогала ей при грубыхъ на нее нападенiяхъ т?мъ, что р?дкiй мущина былъ сильн?е ея. Одинъ разъ на улиц? господинъ присталъ къ ней и, не смотря на ея строгiй отпоръ, взялъ ее за талiю. Она повернулась и схватила его за шиворотъ, встряхнула и такъ толкнула его н?сколько разъ о фонарный столбъ,[450 - Зачеркнуто: такъ что господинъ посп?шно удалился.Во время ареста 1000 слишкомъ челов?къ, предшествовавшаго процессу 193, арестовали и ее и посадили въ тюрьму. Въ тюрьм? она узнала про вс? т? страданiя и лишенiя, которыя несутъ люди, ея сотоварищи, и съ т?хъ поръ, когда ее выпустили, она отдалась уже безповоротно служенiю, нестолько революцiи, сколько людямъ нуждающимся и страдающимъ. Ея служенiе состояло въ томъ чтобы выручать попавшихся, помогать нуждающимся. Какъ только она узнавала, что кто нибудь въ опасности, въ нужд?, въ гор?, она б?жала туда, исправляя, помогая, ут?шая, всегда забывая себя и помня только другихъ.] что онъ только объ одномъ просилъ, чтобы она его выпустила.

Уйдя изъ дома, она прежде всего поступила вм?ст? съ другой революцiонеркой на суконную фабрику, но скоро он? об? ушли, не выдержавъ тяжелыхъ условiй, и Марья Павловна пошла въ деревню, гд? учила д?тей и взрослыхъ, но[451 - Зач.: по доносу была изгнана и вернулась въ городъ.] была арестована, но скоро выпущена по недостаточности уликъ. Руководитель партiи оставилъ ее въ город?, гд? она занималась въ тайной типографiи. Находясь во время обыска на конспиративной квартир?, гд? въ комнат? былъ раненъ полицейскiй, она приняла выстр?лъ на себя. Ее опять посадили, судили и присудили къ каторг?.

Какъ справедливо, что всякое злое д?ло, роняя челов?ка въ его собственномъ мн?нiи, проторяетъ (если только онъ не раскается) дорожку къ еще бол?е злымъ д?ламъ, также справедливо и то, что всякiй самоотверженный поступокъ, поднимая челов?ка въ его собственномъ сознанiи, вызываетъ его, если онъ не возгордится своимъ поступкомъ, на желанiе совершенiя еще бол?е добрыхъ д?лъ. Такъ это было съ Марьей Павловной. Радостное сознанiе того, что она пожертвовала собой для общаго блага, какъ бы подчеркнуло для нея прелесть самоотверженiя просто для самоотверженiя. И съ этой поры, какъ ни узокъ былъ кругъ ея д?ятельности въ тюрьм?, на этапахъ, она пользовалась всякимъ случаемъ сд?лать усилiе, жертву, для того чтобы сд?лать доброе другимъ. Одинъ изъ теперешнихъ товарищей ея, Новодворовъ, шутя говорилъ, что Марья Павловна предается спорту благотворенiя. И это была правда. Весь интересъ ея жизни состоялъ теперь, какъ для охотника найти дичь, въ томъ, чтобы найти случай служенiя другимъ. И этотъ спортъ сд?лался привычкой, сд?лался д?ломъ жизни.

Всякiй челов?къ бол?е или мен?е служитъ и себ? и другимъ. Одни большую часть своей д?ятельности направляютъ на служенiе себ? и меньшую на служенiе другимъ, другiе, наоборотъ, меньшую употребляютъ на служенiе себ?, а большую на служенiе другимъ. И если есть несчастные уроды, которые служатъ только себ?, то есть и такiе исключительныя существа, которые сознательно служатъ только другимъ, и такова была теперь Марья Павловна.

* № 136 (рук. № 98).

Марья Павловна Щетинина была д?вушка высшаго круга. Теперь на ней ничего этаго не было видно. Это можно было узнать только по разсказамъ и потому, что она хорошо говорила на двухъ языкахъ. Теперь это было всегда готовое на служенiе другимъ добродушное существо,[452 - Зачеркнуто: одаренное почти мужской физической силой и большой физической красотой.] не смотря на обращающую на себя вниманiе красоту лица и т?ла, совершенно равнодушное къ производимому на мущинъ своею вн?шностью впечатл?нiю. Она обувалась и од?валась не только просто, но б?дно, въ особенности потому, что отдавала съ себя другимъ все, что присылалъ ей ея богатый братъ. Она была дочь богатаго генерала, мать ея умерла еще рано,[453 - Зач.: Съ самаго д?тства она предпочитала физическую работу ученью.] и на 20-мъ году ушла изъ дома и отдалась революцiонной д?ятельности. Недовольство своимъ привилегированнымъ положенiемъ проявлялось въ ней съ первой молодости. Еще ребенкомъ она испытывала отвращенiе къ господской жизни и безсознательно изъ двухъ лагерей: однихъ работающихъ, а другихъ ничего не д?лающихъ и строго взыскивающихъ съ работающихъ не могла не предпочитать работающихъ и безсознательно льнула къ нимъ. Об?дъ съ слугами, повары у плиты, уборка комнатъ горничными, хуже всего дорогiя платья, кучера на мороз? и вы?зды, на которыхъ ей было скучно, – все это заставляло ее страдать.[454 - Зач.: что она не можетъ быть, какъ другiе. Когда ей минуло 16 л?тъ, ей случилось узнать о безнравственной жизни своего стараго отца, который требовалъ отъ нея уваженiя къ своей любовниц?. Она боролась, но покорялась и была уныла. Въ такомъ положенiи засталъ ее Крыльцовъ, познакомившись съ ней посл? своего заключенiя. Онъ понялъ, что она была безсознательная народница, и посвятилъ ее въ ученiе земли и воли. Она вдругъ ожила.] Революцiонное ученiе народничества, съ которымъ ее познакомилъ учитель физики, ничего не открыло ей новаго, но привело въ сознанiе то, что было въ чувств?. Ей вдругъ стало ясно, что все то, чего она стыдилась – своихъ грубыхъ вкусовъ, – было хорошо, а все то, чего она не могла достигнуть – спокойной роскошной жизни, – было дурно.[455 - Зачеркнуто: То, что было въ смутномъ чувств?, стало въ чувств?, усиленномъ сознанiемъ. Она страшно отдалась народничеству: стала пос?щать лекцiи, собранiя, къ себ? приглашала единомышленниковъ. Но надо было д?лать, a д?ла не было, и эта безд?ятельность тяготила ее. Въ это же время она узнала о безнравственной жизни своего отца. Его любовница, св?тская женщина, подсм?ивалась надъ нею и ея новыми друзьями. Происходили столкновенiя и сцены.]

Она сошлась съ курсистками и революцiонерами и стала пос?щать ихъ собранiя. Отецъ запретилъ ей.[456 - Зач.: продолжать отношенiя съ революцiонерами.] Это возмутило ее т?мъ бол?е, что въ посл?днее время она узнала про безнравственную жизнь старика отца. Она объявила ему, что если онъ запрещаетъ ей общенiе съ т?ми людьми, которые ей дороги, она уйдетъ изъ дома. И д?йствительно ушла и у?хала съ товаркой въ провинцiю[457 - Зач.: гд?, познакомившись съ знаменитой Бардиной,] въ кружокъ народниковъ и тамъ сначала поступила работницей на фабрику, а потомъ, не выдержавъ долго, пере?хала[458 - Зач.: въ университетскiй городъ, гд? было собранiе членовъ Земли и Воли, и тамъ, въ кружк? народниковъ, занималась печатанiемъ въ тайной типографiи.] въ деревню, гд? стала учить крестьянскихъ д?тей. Ея обращающая на себя вниманiе физическая красота много доставляла ей непрiятностей.[459 - Зач.: Руководитель кружка народниковъ разсказывалъ, что онъ въ первое время влюбился въ нее, старался общаться съ нею и разъ выразилъ ей свои чувства и предложилъ ей свободный бракъ, но, какъ онъ разскавывалъ, она, выслушавъ его, выразила такое удивленiе его словамъ и такое огорченiе т?мъ, что онъ можетъ заниматься такими пустяками, когда столько имъ предстоитъ важнаго д?ла, что ему самому стало стыдно, а, главное, совершенно ясно, что для нея теперь не существуетъ любви и что любовь для нея была бы унизительнымъ паденiемъ. Эта полная преданность д?лу общему, заступившая въ ней совершенно женское чувство, и потому товарищеское отношенiе ея къ мущинамъ спасали ее отъ любовныхъ предложенiй товарищей; большая же физическая сила спасала еe отъ грубыхъ приставанiй чужихъ мущинъ.] Въ нее очень часто влюблялись и д?лали ей предложенiе, и всякiй разъ она выражала удивленiе, что въ то время какъ было столько важнаго и интереснаго д?ла, можно было заниматься такими глупостями, какъ любовь, и [она питала] непреодолимое отвращенiе и гадливость къ тому, что скрывалось подъ этимъ чувствомъ. Такъ что близкiе ей люди знали это и уже не тревожили ее въ этомъ отношенiи, и въ знакомомъ кружк? это спасало ее отъ непрiятности любовныхъ предложенiй. Но отъ незнакомыхъ она часто подвергалась грубымъ нападкамъ, въ особенности потому, что она од?валась по м?щански. Отъ этихъ людей ее спасала большая физическая сила. Одинъ разъ на улиц? офицеръ присталъ къ ней и до т?хъ поръ не отставалъ, пока она, разсердившись, не схватила его за воротъ пальто и такъ встряхнула и толкнула о фонарный столбъ, что онъ радъ былъ, когда она пустила его.

Попала она подъ судъ и ссылалась въ каторгу на Кару за то, что, прi?хавъ въ городъ, остановилась на квартир?, гд? была тайная типографiя. Она приняла на себя выстр?лъ, который былъ сд?ланъ въ темнот? однимъ изъ революцiонеровъ въ жандармовъ, д?лавшихъ обыскъ. На вопросъ, кто стр?лялъ, не смотря на то, что она и не видала револьвера, она сказала, что это была она, спасая этимъ знаменитаго революционера, который былъ приговоренъ только къ ссылк? и оттуда б?жалъ заграницу. Какъ справедливо, что всякое злое д?ло, роняя челов?ка въ его собственномъ мн?нiи, проторяетъ (если онъ только не раскается) дорожку къ еще бол?е злымъ д?ламъ, также справедливо и то, что всякiй добрый самоотверженный поступокъ, поднимая челов?ка въ его собственномъ сознанiи, вызываетъ его на желание совершенiя еще бол?е добрыхъ и самоотверженныхъ д?лъ. Такъ это было съ Марiей Павловной. Радостное сознанiе, что она пожертвовала собою для общаго блага, какъ бы подчеркнуло для нея прелесть самоотверженiя просто для самоотверженiя. Кром? того, дожидаясь суда, она въ тюрьм?, гд? не давали никакихъ книгъ, кром? Новаго Зав?та, въ первый разъ прочла тамъ нагорную пропов?дь.[460 - Зачеркнуто: и поняла радость добра.] Съ этой поры, какъ не узокъ былъ кругъ ея д?ятельности въ тюрьм?, на этапахъ, она пользовалась всякимъ случаемъ сд?лать усилiе, жертву, для того чтобы сд?лать доброе другимъ.

* № 137 (рук. № 93).

Таковы были женщины, съ которыми путешествiе сблизило Маслову.

Изъ мущинъ же самымъ важнымъ лицомъ считался магистръ естественныхъ наукъ, см?лый революцiонеръ,[461 - Зач.: пл?шивый, коренастый,] сынъ купца Новодворовъ.[462 - Зач.: и бывшiй богатый пом?щикъ, кандидатъ университета Крыльцовъ.]

Новодворовъ считался вс?ми т?ми, кто его зналъ, чрезвычайно умнымъ челов?комъ. И онъ д?йствительно долженъ былъ быть признанъ челов?комъ огромнаго ума, если подъ умомъ разум?ть количество усвоенныхъ чужихъ мыслей. Если же подъ умомъ разум?ть способность самобытно смотр?ть на вещи, съ новой, своей, исключительной стороны и, в?ря себ?, д?лать выводы изъ своего умственнаго опыта, то онъ былъ не очень уменъ. Способность ума была въ немъ скор?е ограничена и неразвита всл?дствiи привычки запоминать чужiя мысли. Съ самыхъ первыхъ шаговъ жизни Новодворовъ, еще будучи Степашей, им?лъ огромный усп?хъ и представлялся и родителямъ и учителямъ въ гимназiи чудомъ ума. И д?йствительно, движимый самолюбiемъ, онъ быстро достигалъ всего того, за что брался и въ умственномъ, т. е. въ обогащенiи памяти чужими мыслями, развивался и шелъ впередъ вплоть до конца университета и до магистерскаго экзамена и диспута. Но тутъ онъ остановился въ своемъ умственномъ развитiи въ этомъ направленiи, также какъ люди останавливаются на изв?стномъ пред?л? въ физическомъ.[463 - Зачеркнуто: Люди, которые развиваютъ въ себ? только видимыя, одобряемыя другими свойства ума—памяти, очень скоро доходятъ до пред?ла этаго развитiя или до такого пред?ла, при которомъ увеличенiе почти незам?тно, и скоро до того пред?ла, съ котораго начинается уменьшенiе, въ род? того, какъ это бываетъ съ атлетами,] Сначала увеличенiе идетъ очень быстро, потомъ, какъ это бываетъ съ атлетами, останавливается и, наконецъ, спускается. Новодворовъ испыталъ это въ то время, какъ онъ кончалъ магистерскiй экзаменъ.[464 - Зач.: Развитiе его остановилось, a самолюбiе требовало удовлетворенiя.] Дальше въ этомъ направленiи некуда было идти. Онъ зналъ все, что было написано по избранному имъ предмету. Оставалось только прочитывать то, что вновь писалось по тому же предмету. Надо было удовольствоваться ролью пятистепеннаго ученаго. Оставленiе при университет? и об?щанiе кафедры удовлетворило его не на долго. Ему нужно было первенство, то самое, которое онъ им?лъ въ гимназiи и въ университет? и передъ преподавателями и передъ товарищами, а этаго первенства въ профессорств? не только не было, но было совершенно обратное. Въ диссертацiи онъ рискнулъ высказать не чужiя, а свои мысли о пангенезис?. Диссертацiя его, напечатанная въ журнал?, была осм?яна. И въ это время поднялась студенческая исторiя, въ которой онъ, съ ц?лью полученiя кафедры, примкнулъ къ противникамъ студенческаго движенiя и подвергся нападеньямъ всей либеральной партiи. Тогда онъ по?халъ заграницу и посл? свиданiя съ главарями революцiоннаго движенiя вдругъ перем?нилъ свои взгляды и вернулся революцiонеромъ и скоро занялъ удовлетворявшее его самолюбiе положенiе руководителя партiи. Многiе изъ знавшихъ его удивлялись той перем?н?, которая произошла въ немъ, но перем?на эта была вполн? естественна. Вс? высказываемыя имъ мысли, и прежде и теперь, были не его мысли, не были связаны съ его внутренней жизнью, а были запомнены имъ къ достиженiю изв?стной ц?ли. Ц?ль изм?нилась, понадобились для достижения ея другiя мысли, и потому очень естественно, что онъ запомнилъ эти мысли и высказывалъ ихъ, какъ онъ ум?лъ, съ большой уб?дительностью.

Прежде это были мысли о ножкахъ каракатицы и пангенезис?, теперь это были мысли о прибавочной стоимости и жел?зномъ закон?. Вообще обо всемъ, о чемъ онъ говорилъ, онъ высказывался съ большою уб?жденностью, преимущественно потому, что съ большою узостью взгляда и, главное, съ сознанiемъ совершенной непогр?шимости, которое д?йствовало на слушателей. Онъ очень многое зналъ благодаря своей огромной памяти и потому привыкъ окончательно р?шать всякiе научные вопросы и точно также р?шалъ и вопросы нравственные и художественные. Поступки и художественныя произведенiя, какiя бы то ни было, не возбуждали въ немъ никакихъ чувствъ, помимо того, что они были ему выгодны или невыгодны. Ни про какой поступокъ, если только онъ не касался его лично и онъ не зналъ о немъ мн?нiя авторитетовъ, хорошъ онъ или дуренъ, точно также онъ не могъ сказать ни про п?сню, ни про картину, ни про стихотворенiе – хорошо оно или дурно; но онъ считалъ своей обязанностью образованнаго челов?ка высказывать о нихъ сужденiе, и онъ р?шительно высказывалъ ихъ, соображаясь съ т?мъ, что онъ читалъ въ признаваемыхъ имъ хорошихъ книжкахъ. Тогда уже мн?нiе его было непоколебимо. Такъ что онъ былъ совершенно непроницаемъ ни для какихъ живыхъ мыслей. Въ особенности если ему уже случалось высказать о предмет? свое мн?нiе, это мн?нiе казалось ему священнымъ уже потому, что оно было высказано имъ.

Ко вс?мъ людямъ, мущинамъ, онъ относился какъ къ соперникамъ во вс?хъ отношенiяхъ и охотно поступилъ бы съ ними, какъ старые самцы обезьяны поступаютъ съ молодыми, если бы могъ. Онъ вырвалъ бы весь умъ, вс? способности у другихъ людей, только бы они не м?шали проявленiю его способностей. Нехлюдовъ былъ ему въ высшей степени противенъ, и онъ постоянно старался д?лать ему непрiятное. Хорошо же онъ относился къ людямъ только тогда, когда они служили ему, преклонялись передъ нимъ. Такъ онъ относился къ опропагандированному имъ рабочему Кондратьеву, который шелъ теперь съ нимъ въ Якутскую область.

Съ женщинами же, хотя онъ принципiально и былъ за женскiй вопросъ, онъ обращался презрительно, считая ихъ вс?хь въ глубин? души глупыми и ничтожными, за исключенiемъ т?хъ, въ которыхъ онъ былъ влюбленъ и пока онъ былъ влюбленъ въ нихъ. И съ т?ми, въ кого онъ былъ влюбленъ, былъ восторженно сантименталенъ.[465 - Зачеркнуто: Онъ началъ было ухаживать за Масловой, но зам?тивъ, что это осуждалось товарищами, онъ прекратилъ это, но относился къ ней презрительно, называя ее почему то] Къ здоровью своему онъ былъ очень заботливъ и до посл?дней степени мнителенъ, не смотря на очень сильное сложенiе и здоровье. Всякую религiю онъ считалъ атавизмомъ, варварствомъ; понятiе Бога ненавид?лъ и признавалъ истиннымъ только дарвинизмъ и законы матерiальнаго мiра. На положенiе свое теперь, на пути въ каторгу, онъ смотр?лъ то съ гордостью мученика и опаснаго врага правительства, который еще покажетъ себя, – онъ все старался б?жать, – то чаще всего какъ на ужасную ошибку.[466 - Зач.: Онъ говорилъ о самоотверженiи, о принесенiи себя въ жертву для мiра, но не в?рилъ въ это нисколько и чувствовалъ, что все это неправда. Таковъ былъ самый видный изъ 9 политическихъ, наибол?е вс?хъ уважаемый товарищами и наимен?е симпатичный Нехлюдову.]

Челов?къ этотъ, съ самаго вступленiя Масловой въ ихъ кружокъ, сталъ смотр?ть на нее нехорошимъ, который она очень хорошо знала, взглядомъ, но потомъ, подъ влiянiемъ серьезной защиты Ранцевой, онъ оставилъ ее и обратилъ свои чувства въ сторону Птички; Маслову же онъ дружелюбно-шуточно прозвалъ donna Catharina. Маслова уважала его, боялась и не любила.

* № 138 (рук. № 89).

Съ остальными тремя Нехлюдовъ не могъ общаться душевно, хотя отношенiя между нимъ и ими были хорошiя. Изъ остальныхъ трехъ самый оригинальный былъ пл?шивый бородатый Вильгельмсонъ, тотъ черный мрачный челов?къ съ глубоко подъ лбомъ ушедшими глазами, котораго Нехлюдовъ зам?тилъ еще въ контор?, гд? онъ въ первый разъ увидалъ политическихъ. Вильгельмсонъ былъ сынъ небогатаго пом?щика. Онъ по студенческой исторiи былъ выгнанъ съ перваго курса. Р?шилъ пойти въ народные учителя. Его арестовали за вольныя мысли, которыя онъ передавалъ ученикамъ и связи съ народниками и сослали въ дальнiй у?здный городъ Архангельской губернiи. Тамъ онъ жилъ одинъ, питаясь однимъ зерномъ, и составилъ себ? философскую теорiю о необходимости матерьяльно воскресить вс?хъ умершихъ.

Вм?ст? съ этимъ онъ не переставая возмущался на насилiя, которыя производились надъ его друзьями, и б?жалъ, былъ пойманъ въ конспиративной квартир?, гд? былъ типографскiй станокъ. Его сослали въ Якутскую область.

Нехлюдовъ не то что не полюбилъ его, но никакъ не могъ сойтись съ нимъ, въ особенности, что со вс?ми добрый Вильгельмсонъ былъ особенно недоброжелателенъ и строгъ къ Нехлюдову. Въ жизни Вильгельмсонъ былъ аскетомъ. Питался однимъ хл?бомъ и былъ д?вственникъ. Несимпатичны же были Нехлюдову Новодворовъ и Кондрашевъ.

* № 139 (рук. № 91).

Пятый и посл?днiй, Семеновъ, былъ единственный сынъ заслуженнаго генерала, пом?щика южныхъ губернiй. Это былъ даровитый, прекрасно воспитанный юноша, котораго ожидала во вс?хъ отношенiяхъ блестящая карьера. Кром? того, что онъ прекрасно говорилъ на 3-хъ языкахъ, у него былъ задушевный баритонъ, которымъ онъ прекрасно влад?лъ, такъ что онъ былъ балованный счастливецъ. Вс?, кто его зналъ, любили его. Еще въ университет? онъ попалъ въ революцiонный кружокъ и отчасти изъ самолюбiя – онъ всегда выдавался среди товарищей, – отчасти изъ дружбы, главное же, изъ желанiя жертвы и подвига страстно отдался д?лу служенiя задавленному народу. Деятельность его состояла въ томъ, что онъ, благодаря своей привлекательности, вербовалъ въ самыхъ разнообразныхъ кругахъ членовъ революцiонной партiи, составлялъ прокламацiи, распространялъ ихъ и давалъ большiя деньги на революцiонное д?ло. Онъ отдалъ свое 100-тысячное состоянiе, его арестовали, судили и приговорили къ ссылк?. Онъ б?жалъ, ранивъ жандарма, его приговорили къ смертной казни, зам?нивъ ее бессрочной каторгой, и продержали два года въ тюрьм?. Въ тюрьм? у него сд?лалась обычная тюремная чахотка, и теперь его, съ кавернами въ легкихъ и ночными потами, худ?ющаго и кашляющаго кровью, вели на каторгу въ Кару.

Это былъ челов?къ теперь самыхъ разнообразныхъ настроенiй: то онъ бывалъ необыкновенно веселъ, н?женъ, и добръ, то мраченъ и озлобленъ, но и въ томъ и въ другомъ состоянiи онъ неизб?жно заражалъ другихъ своимъ настроенiемъ, такъ онъ былъ искрененъ и, несмотря на свою бол?знь, привлекателенъ и физически и нравственно.[467 - Зачеркнуто: Онъ, главное, былъ поразительно правдивъ и этимъ особенно привлекалъ къ себ? Нехлюдова.] Нехлюдовъ н?жно, какъ меньшаго брата, полюбилъ его.

*, ** № 140 (рук. № 92).

Другой, тоже очень уважаемый, хотя и мен?е Новодворова, политическiй ссыльный былъ Анатолiй Крыльцовъ.

Анатолiй Крыльцовъ былъ также способенъ, какъ и Новодворовъ, но отличался отъ него одной, кажущейся незам?тной, но р?зко отличавшей его отъ Новодворова чертой: онъ не высоко ц?нилъ себя и потому высоко ц?нилъ другихъ и понималъ ихъ и потому постоянно росъ и совершенствовался самъ.

Анатолiй Крыльцовъ былъ единственный сынъ заслуженнаго генерала, пом?щика южныхъ губернiй. Отецъ его умеръ. Оставалась одна мать, даровитая женщина, страстно любившая сына. Юношу ожидала во вс?хъ отношенiяхъ блестящая карьера. Кром? того, что онъ былъ красивъ, прекрасно воспитанъ и любезенъ, т. е. вызывалъ любовь къ себ?, онъ былъ необыкновенно способенъ къ умственнымъ занятiямъ. Онъ шутя кончилъ первымъ кандидатомъ математическаго факультета и, не приписывая никакого значенiя ни своимъ знанiямъ, ни своему диплому, который онъ прiобр?лъ больше для матери, поступилъ вновь на естественный факультетъ. На второмъ курс? естественнаго факультета онъ попалъ въ революцiонный кружокъ и отчасти изъ самолюбiя – онъ всегда выдавался среди товарищей, – отчасти всл?дствiи негодованiя противъ грубаго насилiя правительства, отчасти изъ дружбы, главное же, изъ чувства собственнаго достоинства, желанiя показать, что онъ не боится и готовъ на жертву, онъ отдался революцiонной д?ятельности. Д?ятельность его состояла въ томъ, что онъ, благодаря своей привлекательности, вербовалъ въ самыхъ разнообразныхъ кругахъ членовъ революцiонной партiи, покупалъ запрещенныя книги и давалъ ихъ читать и давалъ деньги на революцiонное д?ло. Его арестовали и посадили въ тюрьму, гд? содержались политические. Это было въ самое жаркое время борьбы правительства съ революцiонерами: были убиты Кропоткинъ, Мезенцевъ, были открыты подкопы, и половина Россiи была на военномъ положенiи.

Въ томъ университетскомъ город?, въ политическомъ отд?ленiи тюрьмы, въ которую былъ посаженъ Крыльцовъ, властвовалъ отъ природы недалекiй и ненравственный Генералъ-адъютантъ, совершенно одур?вшiй отъ данной ему власти и желанiя отличиться р?шительными м?рами.

Въ тюрьм? въ одно время съ Крыльцовымъ сид?ло челов?къ 10 политическихъ. Они вс? по обычаю тюрьмы перестукивались. Крыльцовъ скоро понялъ [1 неразобр.], разсказалъ, кто онъ, и ему разсказали его сос?ди, кто они. Въ тюрьм? этой, какъ и во вс?хъ этихъ ужасныхъ учрежденiяхъ, было то, что ч?мъ выше было начальство (и потому, что оно бол?е развращено, и потому, что оно не видитъ всей жестокости творимыхъ ими д?лъ), т?мъ оно было жесточе, и ч?мъ ниже, ближе къ самому д?лу, т?мъ добр?е. Такъ было и зд?сь. Начальство требовало строгой одиночности, а сторожа допускали не только перестукиванiе, но и выпускали н?которыхъ изъ содержимыхъ въ коридоръ. Они подходили къ двернымъ окошечкамъ и разговаривали, передавали новости города, п?ли иногда хоромъ. Изъ вс?хъ, сид?вшихъ тогда въ тюрьм?, Крыльцовъ больше вс?хъ обратилъ вниманiе и сблизился съ знаменитымъ революцiонеромъ, который б?жалъ потомъ, и съ другимъ, очень нервнымъ челов?комъ, котораго онъ встр?чалъ на вол? и который сошелъ съ ума въ этой тюрьм?. Ближе же къ нему сид?вшiе три заключенные по одному д?лу мен?е занимали его. Одинъ былъ бывшiй студентъ, челов?къ странный, говорившiй всегда какими то загадочными выраженiями, потомъ Полякъ, совс?мъ молодой челов?къ, Лозинскiй, и мальчикъ, черненькiй Еврей, которому на видъ казалось л?тъ 15, но которому и въ д?йствительности было только 17 л?тъ. Оба эти молодые челов?ка, Лозинскiй и Розовскiй, такъ звали еврейчика, были такъ молоды и жалки, что сторожа пускали ихъ ходить по коридору, и они часто подходили къ двери Крыльцова и говорили съ нимъ. Крыльцовъ давалъ имъ папиросы, они разсказывали ему про то, что знали. Взяты они были за то, что передавали брошюры. Д?ло это было не важное, и за это ихъ могли только сослать, но случилось, что когда ихъ повели 3 солдата, то тотъ, бывшiй студентъ, который сид?лъ теперь съ ними, подговорилъ ихъ броситься на солдатъ, отнять ружья и б?жать. Это не удалось, и ихъ должны были судить за покушенiе на нападенiе съ оружiемъ и приговорили двоихъ, Лозинскаго и Розовскаго, къ смертной казни. Тотъ же, бывшiй студентъ, куда-то изчезъ. Какъ потомъ узнали, онъ выдалъ товарища, и его выпустили.

Вернувшись изъ суда, Лозинскiй и Розовскiй сами разсказали сотоварищамъ р?шенiе суда. Товарищи успокаивали ихъ, что преступленiе такъ не важно, что ни въ какомъ случа? не конфирмируется р?шенiе генералъ губернаторомъ.[468 - Слова: генералъ-губернаторомъ написаны рукой Т. Л. Толстой.] И еврейчикъ Розовскiй совершенно успокоился и, какъ всегда, по вечерамъ посл? пов?рки подходилъ по сводному коридору къ двери Крыльцова, курилъ папиросы, которыя онъ давалъ ему.[469 - Зачеркнуто: и болталъ о всякихъ пустякахъ.] Лозинскiй же, б?локурый, кудрявый, съ широкимъ лбомъ и синими глазами и б?лой кр?пкой шеей, красивый юноша, сд?лался очень сосредоточенъ, читалъ евангелiе и прощался съ сестрой и братомъ, которые приходили къ нему. Все это разсказывалъ Крыльцову Розовскiй своимъ тонкимъ голоскомъ съ еврейскимъ акцентомъ. Оба съ Крыльцовымъ осуждали Лозинскаго за его сантиментальность. Разговоры съ беззаботнымъ, веселымъ Розовскимъ и начавшiйся допросъ знаменитаго революцiонера, который тоже каждый день передавался Крыльцову перестукиванiемъ, такъ заняли Крыльцова, что онъ совс?мъ забылъ думать о приговор? надъ двумя юношами. Вдругъ, 5 дней посл? того, какъ Розовскаго и Лозинскаго водили на судъ, добродушный, недавно поступившiй сторожъ принесъ Крыльцову купленный табакъ и чай и, отдавъ вещи и сдачу, остановился, хот?лъ что то сказать, началъ, прокашлялся и остановился.

– Что ты? – спросилъ Крыльцовъ.

– Да полно, сказывать ли? – Онъ вздохнулъ и тряхнулъ головой.

– Объ комъ, обо мн??

– Н?тъ, объ васъ ничего, а должно ребятамъ конецъ.

– Какимъ ребятамъ?

– А полячку съ еврейчикомъ.

– Какъ? Какой конецъ?

– Плотники пришли, строятъ.

– Какiе плотники? что?

– Шафотъ устанавливаютъ тутъ на двор? на нашемъ. Не хот?лъ сказывать. Только не говорите никому. Пуще всего имъ не надо сказывать, – добавилъ сторожъ дрожащимъ голосомъ и ушелъ.

Крыльцовъ слышалъ, какъ шаги его простучали подъ сводами, какъ онъ подошелъ еще въ конецъ къ окошечку сотоварища и, в?роятно, тоже разсказывалъ.

Обыкновенно перестукивались обо вс?хъ важныхъ новостяхъ тюрьмы, но теперь ни Крыльцовъ не стучалъ, ни къ нему не стучали – это было слишкомъ страшно и потомъ почему то боялись, также какъ и сторожъ, чтобы не узнали т?, кого это касалось. В?роятно, они не знали. Чувства ужаса, злобы, безсилiя и отчаянiя весь вечеръ волновали Крыльцова и ум?рялись только надеждой, что этаго не будетъ, что что-нибудь случится и пом?шаетъ этому. Въ коридорахъ и въ камерахъ весь вечеръ была страшная тишина. – Только сторожъ посл? пов?рки еще разъ подошелъ къ оконцу Крыльцова. Крыльцовъ еще издалека услыхалъ его и вскочилъ съ постели и подошелъ къ двери и шопотомъ – видно, ему надо было под?литься съ к?мъ-нибудь своимъ волненiемъ – сообщилъ ему, что привезли палачей изъ Москвы и что устанавливаютъ дв? вис?лицы.

– Мимо нихъ и пройти боюсь, – сказалъ онъ.

Крыльцовъ понялъ, что, них значитъ: Лозинскаго и Розовскаго.

– Вотъ до чего доводятъ, – сказалъ сторожъ и какъ будто икнулъ, отошелъ отъ двери на цыпочкахъ, а потомъ пошелъ во всю ногу. Только что сторожъ отошелъ, Розовскiй, камера котораго была напротивъ наискоски, закричалъ своимъ тонкимъ голосомъ:

– Что онъ вамъ разсказывалъ, Крыльцовъ?

– Ничего, онъ объ табак?, – отв?тилъ Крыльцовъ.

Все затихло, Крыльцовъ не спалъ всю ночь. И только что задремалъ передъ утромъ, какъ услыхалъ жел?зный звукъ отпираемой двери и шаги не одного, а многихъ людей. Это были смотритель, его помощникъ и караулъ. Они прошли къ камер? Лозинскаго и Розовскаго и остановились противъ нихъ. Тишина была мертвая. Вдругъ среди этой тишины раздался особенный, не похожiй на его обыкновенный, голосъ помощника.

– Лозинскiй, – какъ будто взвизгнулъ онъ, – вставайте. Над?вайте чистое б?лье, – сказалъ онъ уже проще.