Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

10-го подъ?хали три пролетки и дв? тел?ги, отворились ворота, вышли вооруженные солдаты и потомъ стали выходить арестанты. Ожидавшiе ихъ бросились къ нимъ, но солдаты не пустили. Сначала шли каторжные мущины въ ц?пяхъ и съ бритыми головами, потомъ подали пролетку (карету) и посадили туда чахоточную и еще двухъ женщинъ съ д?тьми, сл?довавшихъ за мужьями. Нехлюдовъ не могъ оторвать глазъ отъ радовавшихся двухъ д?тей, усаживавшихся въ тел?гу. Между т?мъ передовые тронулись и шли улицей. Прохожiе н?которые останавливались, н?которые шли за ними. Нехлюдовъ хот?лъ подойти къ Масловой. Солдаты не пустили его. Онъ отошелъ и хот?лъ подойти къ Марь? Павловн?. Марья Павловна улыбнулась и поклонилась ему.

– Здравствуйте, здравствуйте. Все хорошо, все прекрасно, – въ прекрасномъ настроенiи прокричала она ему.

По улиц? грем?ли пролетки. Нехлюдовъ хот?лъ подойти.

– Нельзя, нельзя, – заговорилъ капитанъ, не разбирая еще, кого онъ не пускаетъ. Но узнавъ Нехлюдова, онъ смягчился.

– Нельзя, князь – сказалъ онъ бол?е мягкимъ тономъ. – На вокзал? можете переговорить. A зд?сь неудобно. Трогайтесь! Маршъ! Да садитесь, Марья Павловна, – сказалъ онъ ей. – М?сто есть.

– Н?тъ, н?тъ. Лучше вонъ ту посадите, – сказала она, указывая на худую бл?дную женщину.

– Ей не полагается.

– Ну, и я не сяду…

И женщины тронулись за мущинами, остановившимися и поджидавшими ихъ.

* № 86 (рук. № 24).

«Ц?ль уголовнаго закона, – думалъ Нехлюдовъ, – только освобожденiе общества отъ этихъ двухъ сортовъ людей, все же, что говорится о справедливости, только фразы и отводъ глазъ, чему доказательствомъ служить то, что уголовный законъ им?етъ въ виду только людей двухъ крайнихъ полюсовъ: людей, которые значительно выше и значительно ниже уровня общества. Захватываютъ большую часть такихъ людей, которыхъ ни для справедливости, ни для безопасности общества вовсе бы не нужно наказывать или устранять».

Съ этой стороны д?ло было ясно Нехлюдову: было ясно, что д?ло д?лается не ради справедливости, а ради обезпеченiя богатыхъ классовъ въ ихъ пользованiи т?мъ, что ими незаконно прiобр?тено и держится, начиная съ наказанiя за порубки въ л?сахъ, безакцизную продажу вина и кончая наказанiями за патрiотизмъ, за социалистическую или христiанскую пропаганду. Но являлся вопросъ: что же д?лать съ т?ми извращенными членами общества, которые любятъ зло – грабежъ, убiйство, насилiе и гордятся ими и которые, какъ бы ихъ мало ни было, разрушаютъ благоденствiе всякаго общества, если не будутъ устранены или хотя бы угрожаемы наказанiями. На этотъ вопросъ Нехлюдовъ не зналъ отв?та и потому съ т?мъ большимъ интересомъ сближался съ преступниками сколько могъ и изучалъ ихъ. Изъ этого разряда преступниковъ многiе, какъ самые см?лые, обращались къ нему въ письмахъ и лично, когда смотритель разр?шалъ свиданiя съ нимъ. И онъ часто ужасался на извращенность этихъ людей, сознавая полную невозможность помочь имъ.

Но не говоря объ этомъ разряд? арестантовъ, которымъ Нехлюдовъ не могъ нич?мъ помочь, онъ теперь постоянно отказывался отъ ходатайствъ и за т?хъ невинныхъ, которые обращались къ нему: онъ не им?лъ на это ни возможности, ни времени и только старался до отъ?зда довести до конца начатыя д?ла или передать ихъ адвокату.

* № 87 (рук. № 24).

Извощика все не было. Нехлюдовъ предложилъ своего. Умирающаго положили на извощика и повезли. Городовой сид?лъ, поддерживая безжизненное т?ло, конвойный шелъ рядомъ.

Нехлюдовъ взялъ другого извощика и по?халъ за нимъ. Когда арестанта привезли въ больницу, онъ уже былъ мертвъ. Докторъ призналъ, что смерть произошла отъ солнечнаго удара,[338 - Зачеркнуто: Умершiй былъ финляндецъ – молодой челов?къ, осужденный за святотатство, слабый отъ природы и еще больше ослаб?вшiй отъ восьмим?сячнаго сид?нья взаперти и не выдержавшiй этой жары.] и т?ло отнесли въ нарочно для этой ц?ли и на этотъ случай устроенную мертвецкую. А околодочный съ писаремъ написали бумагу съ печатнымъ заголовкомъ туда, куда сл?довало писать въ подобныхъ случаяхъ.

Нехлюдова особенно поразило то, что это ужасное событiе, это преступленiе начальства нигд?, ни на улиц?, тамъ, гд? упалъ этотъ челов?къ, ни потомъ въ участк? не вызвало какого либо особеннаго, выходящаго изъ обыкновеннаго отношенiя къ себ?. Все, казалось, было предусмотр?но и на все впередъ были приняты соотв?тствующiя м?ры. На улиц?, гд? бы ни упалъ этотъ челов?къ, былъ городовой, были дворники, были извощики, обязанные везти, былъ участокъ, въ участк? прiемный покой, врачъ, писарь и даже мертвецкая, гд? въ удаленномъ отъ вс?хъ м?ст? могъ спокойно, соотв?тственно вс?мъ правиламъ лежать покойникъ. Что бы ни случилось, все будетъ предусмотр?но, и на все это люди будутъ смотр?ть, какъ они смотр?ли на эти смерти, какъ на н?что такое, что бываетъ, должно быть, и причемъ главная важность въ томъ, чтобы все было сд?лано по правиламъ. И д?йствительно, не усп?лъ онъ отъ?хать отъ части, какъ ему встр?тился другой арестантъ съ конвойнымъ и городовымъ. И этотъ былъ, также какъ и первый, пораженъ солнечнымъ ударомъ, но еще былъ живъ. И точно также, какъ и съ первымъ, вся забота людей была въ томъ, чтобы и съ этимъ все произошло по правиламъ, такъ, какъ будто все это предвид?но и такъ и должно быть. Нехлюдовъ посмотр?лъ на этого несчастнаго и по?халъ дальше.

«Это ужасно!» думалъ онъ, въ особенности про то, что все какъ будто было предвид?но.

Кром? этихъ мыслей, еще одна ужасная мысль пришла Нехлюдову въ то время, какъ онъ ?халъ по жаркой, пыльной, гремящей мостовой улицъ къ вокзалу жел?зной дороги.

– Еще дв? женщины-арестантки умерли дорогой и свезены въ больницу, – сказалъ кто-то, когда поднимали упавшаго арестанта.

«Что, если это она? Она им?ла видъ особенно слабый нынче. Она полная и сангвиническая женщина. Что, коли это она? – И страшное чувство желанiя, чтобы это было правда вдругъ охватило его. – «Какъ бы все просто разр?шено было. Ну, а потомъ?» спросилъ онъ себя. И онъ ужаснулся на мысль о томъ, чтобы вернуться къ прежней жизни.

«Замолчишь ли ты негодяй! – обратился онъ къ своему презираемому я, которое съ такимъ гадкимъ предположенiемъ обратилось къ нему. – Н?тъ, не унывай и не ослаб?вай», обратился онъ къ своему настоящему духовному я, поощряя его, и въ бодромъ дух? подъ?халъ къ вокзалу.

* № 88 (рук. № 22).

Глава (89).

Изъ больницы Нехлюдовъ едва усп?лъ прi?хать на вокзалъ къ отходу по?зда. На вокзал? онъ встр?тилъ сестру, прi?хавшую проститься съ нимъ. Онъ поздоровался съ ней и поб?жалъ отъискивать острожные вагоны. Арестанты уже вс? сид?ли въ вагонахъ съ р?шетками. Какъ ему об?щали, Маслова была въ одномъ вагон? съ политическими. Онъ подошелъ къ окну, и Марья Павловна и Маслова наперерывъ съ негодованiемъ стали разсказывать ему о томъ, что д?йствительно, кром? того Латыша, котораго онъ вид?лъ, умерла отъ удара женщина и еще одинъ каторжный, который едва ли останется живъ.

– Разбойники! Разбойники! – проговорилъ про себя Нехлюдовъ и поб?жалъ отъискивать своего швейцара, свои вещи.

На платформ? онъ встр?тилъ своего сотоварища, какъ онъ называлъ его, Тараса, мужа Федосьи, который ?халъ за женой на поселенье. Тарасъ, улыбающiйся, счастливый, помогъ Нехлюдову нести вещи, сдать ихъ и взять билетъ.

Выпущенная изъ тюрьмы старуха Меньшова съ сыномъ пришли тоже на вокзалъ благодарить Нехлюдова. Пришла и Аграфена Михайловна. Отд?лавшись отъ нихъ, онъ нашелъ сестру, и они, ус?вшись въ уголку, провели вм?ст? посл?днiя пять минутъ и въ эти пять минутъ опять поняли и полюбили другъ друга такъ хорошо, какъ не понимали и не любили другъ друга вс? посл?днiе года.

* № 89 (рук. № 22).

Глава

Всю компанiю Нехлюдовъ засталъ въ сл?дующемъ положенiи. Въ узенькой, аршинъ 5 ширины и 10 длины комнатк? съ однимъ окномъ за перегородкой были почему то высокiе нары и между нарами и перегородкой пустое пространство въ два аршина. Въ этомъ пустомъ пространств? стоялъ столъ, который досталъ всегда бодрый и вс?хъ оживляющiй Набатовъ. Проходить на другую сторону стола можно было только черезъ нары. На нарахъ же лежалъ Семеновъ въ углу и кашлялъ, и въ другой сторон? лежала Марья Павловна ничкомъ, вытянувъ ноги съ толстыми икрами въ шерстяныхъ чулкахъ, которыя она над?ла сухiе, снявъ размокшiе и сушившiеся у печки ботинки. N.N. сид?ла на нарахъ съ ногами передъ самоваромъ и курила. Фельдшерица разв?шивала мокрое платье, Маслова въ кафтан? не по росту, стоя у стола, вся красная перемывала и перетирала чашки. Вильгельмсонъ раздувалъ печку, сидя на корточкахъ передъ заслонкой. Крузе въ клеенчатой куртк? у окна набивалъ папиросы. Набатовъ только что принесъ самоваръ, добытый отъ конвойнаго, и, перел?зши черезъ нары и ноги Марьи Павловны, лежавшiя на дорог?, шелъ за молокомъ и столкнулся въ дверяхъ съ Нехлюдовымъ.

– Идите, идите, у насъ все прекрасно. Только вотъ странницы наши (это были Марья Павловна и Маслова) измокли. Вотъ молока хочу достать, – сказалъ онъ, вышелъ на дворъ и вступилъ въ сов?щанiе съ конвойнымъ.

Комнатка осв?щалась лампой безъ втораго стекла и была вся полна парами отъ самовара и отъ мокрыхъ вещей, воздухъ весь былъ пропитанъ запахомъ сырости, людей и табачнаго дыма. Изъ за перегородки слышался неумолкаемый гамъ арестантовъ.

– Здравствуйте, Нехлюдовъ, – сказала N.N., всегда такъ называвшая его. – Прол?зайте, тутъ у окна просторно.

– Что вы такая красная? – сказалъ Нехлюдовъ Масловой, которая радостно улыбнулась, встр?чая его.

– Да в?дь они всю дорогу п?шкомъ шли. Измокли. Маша такъ совс?мъ свалилась, – сказала N.N., указывая на неподвижныя ноги Марьи Павловны.

– Чтоже, и вы бы отдохнули, – сказалъ Нехлюдовъ Масловой.

– Н?тъ, мн? не хочется.

– Не хочется, а сама дрожитъ, – сказала фельдшерица. – Ступай, Катя, гр?ться, а я перетру.

Сначала была большая кутерьма въ этомъ уголк?, но потомъ все понемногу устроилось. Печка растопилась. Набатовъ принесъ крынку молока. Вс? подс?ли къ столу, кто на м?шки, кто на нарахъ, кто стоя, и за чаемъ завязался общiй разговоръ. Подс?лъ и Семеновъ, въ которомъ Нехлюдовъ увидалъ большую перем?ну съ т?хъ поръ, какъ онъ не видалъ его. Онъ, очевидно, таялъ и, какъ вс? чахоточные, не хот?лъ признавать этого и подозрительно и зло встр?чалъ устремленные на него взгляды.

– Ну разв? это люди? – говорилъ онъ про утреннюю исторiю съ Петькой. – В?дь этакого челов?ка нич?мъ не проймешь. И мерзкая толпа эта....

– Н?тъ, чтожъ, толпа хот?ла защитить, – сказалъ Вильгельмсонъ.

– Да, но сейчасъ же и покорилась. – Долго воспитывать.

– Вотъ мы это и д?лаемъ и будемъ д?лать, – сказалъ всегда бодрый Набатовъ.

– Да, въ Якутк?, гд? н?тъ людей....

– И Якутка не в?чная.

– Разум?ется, – послышался голосъ Марьи Павловны, и ноги подобрались, и она встала, протирая свои добрые бараньи глаза и добродушно-весело улыбаясь.

– Вотъ какъ хорошо. И вы тутъ, – обратилась она къ Нехлюдову. – А я какъ выспалась. А ты чтожъ, Катя?

– Да я ничего.

– Какъ ничего? Вся дрожитъ. Да зач?мъ ты босикомъ? Над?нь, над?нь мои валенки. А у насъ событiе. Катя, говорить?