Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Въ это время привели Маслову, но не оставили ее въ общей, какъ тотъ разъ, а тотчасъ же провели въ маленькую комнатку, называемую адвокатскую, гд? адвокаты бес?дуютъ съ клiентами. Нехлюдовъ посл?довалъ за ней. Катюша была весел?е обыкновеннаго. Она обрадовалась, увидавъ его.

– Ну, какъ вы жили? – спросилъ онъ.

– Хорошо. Марью Павловну видаю иногда, но р?дко. А вы какъ?

– Я съ?здилъ въ деревню. Былъ въ Панов?.

Не усп?лъ Нехлюдовъ выговорить это слово, какъ какая то перепонка затмила св?тъ ея глазъ, л?вый глазъ сталъ косить, и лицо приняло серьезное выраженiе.

– Вотъ привезъ вамъ. Помните?

Онъ подалъ ей фотографическую карточку.

Она взглянула, нахмурилась и опустила на кол?ни руку, въ которой держала карточку.

– Я не помню этого ничего. А вотъ что, напрасно вы меня перевели сюда.

– Я думалъ, что лучше. Можно заниматься.

– Н?тъ, хуже.

– Отчего же?

– Такъ, скучно.

Она не смотр?ла на него и отв?чала отрывисто.

– Отчего же скучно?

Она не отв?чала и смотр?ла на фотографическую карточку.[331 - Зачеркнуто: Потомъ вдругъ бросила ее.]

Въ это время помощникъ смотрителя подошелъ и сказалъ, что тотъ сектантъ, который писалъ ему, желаетъ его вид?ть.

– Онъ въ контор?; если хотите, пройдите, а она подождетъ.

Нехлюдовъ взглянулъ на Маслову. Она не гляд?ла на него и молча свертывала и развертывала уголъ косынки.

– Н?тъ, я посл?, – сказалъ Нехлюдовъ. – Отчего же скучно? – сказалъ Нехлюдовъ.

– Все скучно, все скверно. Зач?мъ только я не умерла.

– Видно, Богъ хочетъ, чтобы ты жила, чтобъ… – Онъ не договорилъ.

– Какой Богъ? Н?тъ никакого Бога. И все вы притворяетесь. Вотъ когда вамъ нужна была я, тогда приставали, погубили, бросили. Ненавижу я васъ. Уйдите вы отъ меня. Не могу я съ вами быть. Съ каторжными мн? хорошо. А съ вами мука. Перестаньте вы меня мучать… Бога?… Какого Бога? – продолжала она. – Вотъ вы бы тогда помнили Бога, когда меня сгубили. А вы щеголяли въ мундирахъ, за д?вками б?гали. Да что говорить, не люди вы, a зв?ри, зв?ри, животныя.

– Какъ бы жестоко ты не говорила, ты не можешь сказать того, что я чувствую, – весь дрожа, тихо сказалъ Нехлюдовъ. – Я сначала говорилъ и теперь говорю: прости меня…

– Да, это легко сказать – прости. А пережить-то, что я пережила.[332 - Зач.: Это все ничего… и ребенокъ, и вс? эти зв?ри, которые б?гали зa мной, и вс? гадости… Фу, мерзость! Но все ничего. А вотъ ту ночь, когда вы у?хали, а я пошла на станцiю и заблудилась и не попала на станцiю, а на полотно, подъ откосъ,] И за что?… В?дь какъ я любила. Ну, хоть бы вспомнилъ… написалъ бы, а то ты мимо про?халъ…, сунулъ 100 рублей. Вотъ твоя ц?на. Пропади ты. Злод?й ты… Ненавижу тебя… Уйди отъ меня… Я каторжная, а ты князь, и нечего теб? тутъ быть.

– Катюша! Прости, – сказалъ онъ и взялъ ея руку. – Я говорилъ теб?: я женюсь на теб?.

Она вырвала руку.

– Очень ты мн? нуженъ теперь. Подлецъ. Не нужно мн? ничего отъ тебя. Ты мной хочешь спастись. Ты мной въ этой жизни услаждался, мной же хочешь и на томъ св?т? спастись. – Противенъ ты мн?…, и очки твои, и пл?шь твоя, и жирная, поганая вся рожа твоя! Уйди!.... Уйди ты! – Она вскочила, потрясая руками, съ исковерканнымъ лицомъ.... – Ха, ха, ха, ха!..... – захохотала она истерическимъ хохотомъ и упала на столъ.

Нехлюдовъ стоялъ надъ ней, не зная, что д?лать.

– Катюша! – сказалъ онъ, дотрагиваясь до ней рукой.

Она отстранилась отъ него.

Въ комнату быстрыми шагами вошла Марья Павловна и начала успокаивать Маслову.

– Никакъ нельзя, – сказалъ надзиратель.

– Пустяки! Видите, женщина въ припадк?! Надо же помочь ей. Принесите лучше воды.

Надзиратель не могъ не послушаться.

– Вы уйдите, – сказала Марья Павловна Нехлюдову.

Онъ вышелъ въ прiемную и минутъ черезъ 10-ть вид?лъ, какъ всхлипывающую Маслову провели до двери, гд? Марья Павловна оставила ее.

– Очень, очень жалкая женщина, – сказала она Нехлюдову. – Ну, да я ужъ знаю, что сд?лаю.

** № 81 (рук. № 22).

Глава LXXVII (77).

Нехлюдовъ прi?халъ въ Сенатъ въ день зас?данiя раньше вс?хъ Сенаторовъ, такъ что при немъ они прi?хали; и Владимiръ Васильевичъ Вольфъ представилъ его своему товарищу, Бе. Бе былъ очень любезенъ съ Нехлюдовымъ, распросилъ его о д?л? и сейчасъ же сразу понялъ, въ чемъ была ошибка присяжныхъ и въ чемъ недоразум?нiе.

Оказывалось, что Бе служилъ вм?ст? съ зятемъ Нехлюдова (мужемъ его сестры). Бе былъ прокуроромъ, а зять Нехлюдова членомъ суда. Бе былъ маленькiй молодящiйся старичокъ, очень перегнутый въ спин?, съ вывернутыми ногами. Онъ былъ влюбленъ и ухаживалъ за молоденькой хорошенькой д?вушкой, товаркой по гимназiи своей дочери. Онъ считалъ эту свою любовь совершенно платонической и поэтической и нетолько не старался побороть ее, но самъ радовался на то чувство помолод?нiя, которое онъ испытывалъ. Жена д?лала ему сцены, но онъ былъ такъ уб?жденъ въ своей правот?, испытывая, какъ ему казалось, такое высокое чувство къ Юленьк?, что считалъ жену грубымъ и не понимающимъ ничего высокаго существомъ и очень обижался, когда вид?лъ ея недовольство. Онъ любилъ, уважалъ свою жену, мать своихъ д?тей, желалъ быть ей прiятнымъ, но это все было въ другой области. Юлинька же, съ блестящими глазами и д?тскимъ см?хомъ, была поэзiя. Онъ вчера провелъ съ ней вечеръ, читая ей Шекспира, котораго онъ думалъ что читаетъ очень хорошо, а нынче везъ ее въ театръ съ своею дочерью. Онъ очень обрадовался знакомству съ Нехлюдовымъ и просилъ его бывать у нихъ. Это былъ женихъ. И жена будетъ рада.

Прi?халъ и Сковородниковъ, ученый сенаторъ. Это былъ рябой грузный челов?къ, похожiй на медв?дя, ходившiй такъ своими толстыми ногами, что онъ ворочалъ вс?мъ тазомъ. Сковородниковъ обладалъ огромной памятью и потому блестяще кончилъ курсъ, получилъ дипломы магистра и доктора правъ, читалъ лекцiи какого то права, а потомъ сталъ служить и нашелъ, что это гораздо покойн?е,[333 - Зачеркнуто: Онъ былъ холостякъ.] но не бросалъ своихъ ученыхъ занятiй въ разныхъ комиссiяхъ, за участiе въ которыхъ онъ получалъ хорошее жалованье. Онъ былъ женатъ, но жена уже давно бросила его, и онъ велъ холостую грязную жизнь и, кром? того, пилъ, какъ онъ полагалъ, запоемъ. Свою развратную жизнь онъ нетолько не осуждалъ, но какъ будто даже немножко гордился ею въ томъ смысл?, что вотъ, молъ, какой умный и ученый челов?къ, a им?етъ слабость. Онъ считалъ себя очень умнымъ и очень ученымъ челов?комъ, потому что, не им?я никакихъ своихъ мыслей и не упражняя свою мысль, онъ запоминалъ все, что ему нужно было запоминать; а нужно ему было запоминать то, что различные ученые писали прежде и теперь о т?хъ глупыхъ и, очевидно, тщетныхъ усилiяхъ людей механическимъ и насильственнымъ способомъ достигнуть справедливости. Онъ и помнилъ очень многое въ этой области и зналъ, гд? что можно найти касающееся этой области, ум?лъ, (хотя и очень нескладно), но всетаки ум?лъ кое какъ компилировать изъ вс?хъ этихъ чужихъ мн?нiй то, что требовалось, и потому самъ себя считалъ ученымъ и очень умнымъ челов?комъ. И вс? знавшiе его считали его такимъ, въ особенности потому, что онъ при этомъ былъ грязенъ, грубъ и развратенъ. Предполагалось, что если бы у него не было особенныхъ, необыкновенныхъ качествъ, онъ не могъ бы себ? позволять быть такою свиньею. То, что онъ презиралъ вс?хъ т?хъ людей, которые не знали всего того, что онъ зналъ, еще увеличивало его престижъ. И онъ читалъ лекцiи и былъ членомъ комитетовъ исправленiя законовъ.

Узнавъ, что прежде д?ла Масловой пойдутъ другiя, а ея д?ло будетъ слушаться не раньше часа, Нехлюдовъ съ?здилъ еще въ комисiю Прошенiй и, узнавъ тамъ, что по д?лу Бирюковой сд?ланъ запросъ въ Министерство Юстицiи, т. е. д?ло спущено такъ, чтобы ничего не изм?нилось, вернулся въ Сенатъ къ часу. Адвокатъ съ?хался съ нимъ у подъ?зда. Они вошли и заявили Судебному приставу, что желаютъ быть въ зал? зас?данiй, адвокатъ въ качеств? защитника, а Нехлюдовъ въ качеств? публики. Онъ былъ одинъ въ этомъ качеств?.

Судебный приставъ, въ великол?пномъ мундир?, великол?пный мущина, пожалъ плечами и сказалъ:

– Конечно, и адвокатъ и публика; но, господа, если вамъ все равно, лучше… Но н?тъ, я доложу.

– Да что же? – спросилъ адвокатъ.

– Изволите вид?ть, господа Сенаторы теперь кушаютъ чай. И разбираютъ д?ла, и для усп?шности имъ туда приказано подать.

– Такъ мы не желаемъ тревожить, но желали бы…

– Я доложу, доложу…