Путь. Записки художника

Вот он долгожданный Кокчетав!

Выгрузились. Представшая картина превзошла все границы фантазии.

В неподвижно висящей серо-бурой пыли, как призраки, маячат силуэты людей. На расстоянии 15-20 метров очертания предметов теряются. Органически чувствуешь, как пыль забивает все поры твоего существа. Нельзя открыть глаз, нельзя вздохнуть. Нет, это не оазис в пустыне!!! Здесь не цветут сады Семирамиды и не ласкают слух Бахчисарайские фонтаны!!! Пыль, пыль, пыль…

Стараемся не утратить присутствия духа. Днем с огнем (фары автомашин включены) добираемся до гостиницы.

Она не встретила нас восточным гостеприимством, а, между тем, носила название «Восток». Очевидно, остряки есть и здесь. Пока это был единственно отрадный вывод из впечатлений от Кокчетава.

У входа объявление: «Ввиду ремонта мест нет». Разворачиваем кипы бумаг, удостоверений, справок – «ничем не можем помочь». Пускаем в ход все запасы нашей дипломатии. Подают надежды. Рекомендуют подкрепить силы в ресторане.

Закопченные, грязные, пыльные направляемся в рекомендованное место, находящееся в том же здании. Вывеска «Ресторан Север» (!)

Длинная, узкая, низкая комната, кишащая изголодавшимися посетителями. Всего один ряд столов со скатертями, залитыми супами, борщами, соусами и прочими подливками. Душно. Жарко. Напитков никаких. Буфет гол как сокол. Не говоря уже о водке, вине, пиве – нет даже сырой воды. Не подержав во рту и маковой росинки, закусили суп конинкой.

Возвращаемся из «Севера» в «Восток». Озираемся по сторонам, держимся кучно (за тарелкой конины узнаем о местных нравах: вытряхнуть из собственной одежды могут без затруднений).

К нашей радости главная кастелянша сжалилась над братцами-ленинградцами и устроила нам номер. Мир не без добрых людей, и женское сердце не камень!

Поднялись на второй этаж. Поворот ключа, и дверь номера гостеприимно распахнулась.

Нас едва не свалило с ног волной раскаленного воздуха, вырвавшегося из комнаты. Сто сорок солнц не смогли бы сильнее нагреть помещение. Запах краски был удушающим. Это был свежеотремонтированный номер. Вот так номер!

Пытаемся создать сквозняк, но тщетно. Распахнули окно. Никакого движения воздуха, лишь запах чадящей конины дополнил и без того острый букет ароматов. Здесь в редкостном сочетании слились одновременно ароматы «Востока» и «Севера». Именно «Северу» наш номер обязан своими прелестями: тропическую жару создавал его дымоход, проходящий в стене, а запах горевшей лошади несся из жаровен его кухни под действием единственного вентилятора в Кокчетаве. Всё говорит о том, что нам сопутствует редкая удача! Вкусить сразу такое количество температурных и ароматических радостей удается не всегда, не всем и не везде.

В ожидании прибытия багажа мы обнаружили пропущенную страницу истории искусств XX века. Недаром говорится: «все, что ни делается, делается к лучшему!».

Мы имеем возможность не только ознакомиться, но и любоваться кокчетавским ордером. Это не были благородные руины древности. Ордер родился в наши дни из творческого содружества архитекторов и строителей, причем трудно решить, кому следует отдать пальму первенства. Он был лишен всякого схематизма и явился результатом произвольной фантазии и свободных, неконтролируемых движений рук, а, может быть, и левой ноги. Строгие прямые линии были ему чужды.

Надо отметить, что этот ордер успешно внедряется при строительстве новых зданий Кокчетава: Дома Советов, новых торговых рядов и других.

В таком же вольном стиле работают и ваятели Кокчетава, причем, резец им успешно заменяет кисть. Они не находятся на поводу у традиций. Их творения не зависят от освещения, не бьются, не нуждаются в транспортировке и не угрожают, в случае своего падения, проламыванием черепа зазевавшегося зрителя, освобождая тем самым медицинских работников от необходимости спасения пострадавшего. Каждый с упоением может любоваться шедевром, не опасаясь за сохранность своего организма, достигшего совершенства в результате эволюции!

Эти произведения вдохновенного творчества вырезаны из фанеры, разрисованы под гипс, прислонены к кустам, и в таком виде создают неподражаемый ансамбль парка.

Было бы верхом несправедливости обойти вниманием едва ли не высшие достижения творческого духа, посетившего жителей Кокчетава.

Я имею в виду общественные уборные, в частности при гостинице «Восток», представляющие собою выдающийся пример синтеза искусств.

Эти деревянные сооружения разделены на несколько кабин. Перегородки между кабинами несут на себе следы упорного труда перочинными ножами и прочими подсобными орудиями для проделывания дырок, сквозь которые можно бесплатно любоваться происходящими процессами в соседних кабинах.

Уцелевшие места между упомянутыми дырками покрыты изображениями, характерными для всех общественных уборных нашей необъятной страны, часть из которых сопровождена лаконичными надписями.

Однако, не это главное. Отличительной особенностью кокчетавских заведений являются адреса, указующие места, где каждый, сжигаемый любовной страстью, может утолить свой пыл. Кстати, о девах Кокчетава. Надо отдать им должное! Их бюсты так пышны, что за одну грудь турецкий султан, не мешкая, отдал бы весь свой гарем…

Но хватит! Не следует семейным людям заниматься подобными наблюдениями и размышлениями…

Ближе к главной цели поездки!

В целях получения рекомендаций о дальнейшей направленности нашего маршрута мы посетили центр прохлады Кокчетава – обком КПСС, где из разговора с т. Сагиндыковым, секретарем обкома по пропаганде, выяснилось, что никто из сотрудников обкома в совхозах не бывал, и порекомендовать нам передовой совхоз они поэтому не могут. «Ведь мы руководящие работники, мы осуществляем общее руководство, направляем всю деятельность» – вежливо пояснил нам т. Сагиндыков с чувством достоинства.

Решил вопрос директор управления зерносовхозами Кокчетавской области т. Смирнов, направив нас во вновь организуемый совхоз «Золотая нива».

Вечером 23 июня на случайно подвернувшейся машине отправляемся в путь.

По необозримым просторам казахских степей, подпрыгивая и поднимая тучи пыли, неслась наша машина вперед со скоростью 60-70 км в час. В кузове всё было полно движения. Вилы подскакивали и скрежетали, как сто тысяч чертей, подрамники и палки тарахтели, ведра дребезжали, мыло ухало, разрушая ящики, цепи на бортах звенели, кислота в бутылях плюхалась.

Это была готовая симфония для «эстрадного оркестра имени листопрокатного цеха». Надо признать, что мы не оказались благодарными слушателями, ибо нас подбрасывало и швыряло от борта к борту, и мы улавливали только набор диссонансов.

И все же нельзя было не предаваться восторгам, любуясь своеобразным пейзажем этих мест. Над белесыми от выжженной травы степями виднелись вдали голубые и сиреневые сопки. В районе Борового мы проезжали мимо них. Обросшие кудрявыми лесами, они круто спускались к озерам поразительно красивого бирюзово-синего цвета.

Но, к сожалению, нам недолго удалось любоваться пейзажем. Подувший в спину сильный ветер обгонял машину и гнал вслед густое облако пыли. В один миг она забила всё. На черных лицах видны только белки глаз. Сопки и озера исчезли из виду, дороги впереди не было видно. Надвинулась ночь. Ставший ледяным ветер дул еще более свирепо. Мы закутались в стеганки с головой, чтобы как-то спрятаться от пыли и холода. Ни глаз, ни рта раскрыть было уже невозможно. Ехали молча, лязгая зубами.

Заблудившись и вновь выбившись на дорогу, шофер решил прекратить неравную борьбу с разбушевавшейся стихией и ночным мраком. В 2 часа ночи на седьмом часу пути остановились на ночлег в Степняке. В 9 часов утра двинулись дальше и в 12 часов дня прибыли в «Золотую ниву».

Итак, мы на месте.

Здесь цель нашей поездки, здесь мы увидим на практике целину.

Без ложной скромности, к нашей чести, следует признать, что прибыли мы сюда теоретически и идеологически подкованными. Источниками наших знаний были газеты и радио. Что может быть еще более достойным уважения? Где еще есть такое полное соответствие между правдой жизни и сделанными сообщениями? Разве только кино может соперничать с ними по степени правдивости. Это соперничество следует поставить в заслуги этим трем источникам правды, так как в таком соревновании они достигают совершенствования и столь приятной красоты слога. К тому же это способствует выработке наиболее совершенных образцов, эталонов для статей и корреспонденции, по типу которых можно писать бесчисленное оных количество на всевозможные темы, меняя лишь место действия и отрасли хозяйства.

Случается, правда, иногда (только иногда!), что некоторые моменты жизни отклоняются от этих описаний, но это скорее следует поставить в минус этим моментам, нежели писаниям.

Если описатель знает, куда ему нужно смотреть, и не будет отвлекаться на недостойные мелочи, то в его писании жизнь выступит, как стройное, гармоничное, прекрасное здание.

Но перейдем от столь сладостных уму рассуждений к жизни.

Быть зданию или не быть – вот в чем вопрос. Глаза и уши! Что скажут они?

Будут ли они действовать как части хорошо устроенного тонкого механизма в унисон с только что высказанным плавным течением подкованной мысли или же, как плохо отшлифованные части несовершенной машины, будут вносить разлад в ровный, направленный опытной рукой, ход этой машины?

Но пора от возвышенных материй вернуться на твердую целинную почву «Золотой нивы».

Мы выгрузились около деревянного склада, куда были привезены вилы, кислоты и прочие хозтовары, которые ехали в машине с нами. Как и возле всякого склада, валяются ящики, части каких-то машин, проволока, доски, битое стекло. Кругом ровная степь. Вдоль пыльной дороги тянется ряд деревянных домиков, саманная халупа, помещение под этернитовой крышей, очевидно, магазин. Три вагончика, одна небольшая палатка вблизи и ряд больших палаток и вагончиков вдали. Это – территория центральной усадьбы совхоза. Здесь дирекция, контора, радиоузел, столовая. Зам. директора и агронома нет. Комендант – женщина 36-40 лет, среднего роста, темноволосая, худощавая, с симпатичным лицом. Украинка, говорит по-русски с заметным акцентом. Дружелюбно разговаривая, зашли в палатку.

Около двух десятков коек, на которых лежали, полулежали и сидели новоселы того и другого пола. Некоторые стояли. Был полный кворум (на зависть многим собраниям). Не было только одного жителя, который, презрев честь свою и славу, испарился накануне. Но отсутствие его нельзя было считать временным. Как видно, ему предстояла длинная дорога, и он для удобства в пути прихватил с собой постельные принадлежности. Точно никто не знает, может быть он захватил их просто на память.

Новоселы народ молодой. Жарой их не убьешь. Хотя был полдень, беседа лилась рекой, оживляясь спорами. Сообщение коменданта о желании поселить нас в их палатку не вызвало энтузиазма. Был выражен всеобщий протест. Никто не был пленен перспективой любоваться на ленинградских художников. Смущал факт появления в многосемейной палатке трех мужчин-одиночек. Мы были категорически отвергнуты, и поняли это без слов и слёз. С узко личной темой было покончено.

Разговор перешел на общественную.

К нам был обращен клич: «Изобразите, как мы живем! Сто начальников, а толку нет! Порядка нет!»

В пику им комендант заметила, что «дядя» работать не будет в то время, как все целый день сидят в палатках.

«А чего нам работать? Да я лучше буду лежать весь день на спине, задрав ноги, да в потолок плевать, чем за 4 рубля ишачить! Как приехали, за полтора месяца ни копейки не получили, все подъемные проели. За какого черта я работать буду?!»

Этот монолог вырвался из уст плотной девки с черными волосами и был встречен гулом одобрения.