Вкус жизни

В ее тоне не было ни малейшего укора или осуждения, но Аня, истолковав слова Леры превратно, по-видимому, заподозрив в поведении подруги некий тайный упрек, почувствовала себя неловко и, устыдившись своих до конца не продуманных слов, заговорила о другом, более понятном и не менее волнующем:

– Это ты верно заметила. Что? лезть в высокую политику? – вздохнула она. – И все же я выскажу некоторые свои соображения. Начну с того, что опять по радио слышала, будто леса сибирские разворовываются и продаются за копейки за границу, рыба дальневосточная гибнет, и никому до этого дела нет. Законы надо срочно менять. Почему в Думе тянут? Кому это выгодно? Снова, по традиции доперестроечных лет, работает знакомый нам с детства принцип чиновников: «Лучше один рубль в свой карман, чем сто в государственный»? Помню одну их шутку: «Корысть – двигатель общественного прогресса». Только в карман теперь кладутся миллионы. На чьи плечи лягут эти, с позволения сказать, «издержки»?

Да что говорить о далеких, огромных размеров окраинах? От города сто километров отъедешь, так стыдно и обидно делается за стариков в деревнях. Вокруг все растаскано, разворовано. Надеюсь, Инна, ты веришь, что это не вымысел? Селянам и раньше несладко жилось, а теперь вовсе на подножный корм перешли. Сдается мне, они теперь ни в социализм, ни в капитализм не верят.

Крестьяне, по сути дела, батрачили и до революции, и при советской власти командовали ими, когда пахать и сеять. Это, конечно, тоже потихоньку расшатывало устои власти… В чем сегодня беды селян? Как всегда, не хватает денег, внимания, заботы со стороны руководства. Забыли, голубчики, откуда их корни. Все мы родом из деревень. Только в очевидное не всегда верится… А старики еще и шутят, что в этот переворот легко отделались, без гражданской войны… Они становятся никому не нужными. Им хоть на паперть… Все в зоне выживания. Нулевое время. Слышала, наше областное начальство пытается помочь селянам, в первую очередь ветеранам войны. На годовщину Победы подарки дарили… Может, и сделает что-либо сто?ящее, но это тоже не бог весть что, и ни к чему тут щенячий восторг… Вертикаль власти у нас крепкая, а горизонтальные связи слабые. На местах не слушают, не выполняют указаний. Местный произвол, коррупция…

Высказалась Аня и как-то сразу притихла. Она понуро сидела, опершись скрещенными руками на край стола, и казалась бесконечно усталой.

Затянувшийся разговор уже начал утомлять Лену, и она с надеждой взглянула на Аллу.

– А это смотря кто командует областью. Вот наш «голова» – выше всяких похвал, еще ка?к развернулся! Ты чаще о нас конкретные сводки по радио слушай. Не стони, в следующем году нас ждет новая парадигма развития страны. У меня тоже осталась тоска по времени, когда мы были молодыми, но не надо закрывать глаза на действительность. Сейчас больше возможностей для роста, – уверенно заявила Алла.

– Ха! Тонкое замечание, – инквизиторской улыбкой ответила Инна на слова Аллы и добавила наигранным скучным голосом: – Проектами сейчас никого не удивишь, посмотрим, что выйдет на деле.

А Лера поддержала Аллу:

– И у нас областной голова порядок навел что надо. Дороги в порядке. Обрабатывающие предприятия в каждом районе. Безработица минимальная. Селяне сами свою продукцию без посредников продают горожанам. Ты, Аня, сколько лет уже не была в деревне? Старыми слухами кормишься.

– Баланс сил и интересов у нас сильно меняется в зависимости от руководства, – сказала Лиля.

– Ты имеешь в виду высшую власть? – осторожно спросила Аня.

Лиля ушла от ответа. Мол, и так все ясно.

– Ну про рынок, Лера, ты мне сказки не рассказывай, наслышаны…«Не жили хорошо и не хрена привыкать», не сойти мне с этого места, – грубо сказала Инна и посмотрела в глаза всем женщинам по очереди, не скрывая, что пытается выяснить настроение каждой.

Аня возмущенно затрясла головой.

– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет. Не знаю, что и сказать. Меня передергивает от возмущения, когда слышу твои выпады. Ты сама нуждаешься во встряске? В чем мы провинилась перед тобой? Ты намерена продолжать в том же духе? Почему хочешь, чтобы тебя считали хуже, чем ты есть на самом деле? Если я тебя правильно поняла, тебе нравится притворяться плохой. Ну что с тобой поделаешь, навязалась ты на нашу голову. Глаза бы мои на тебя не смотрели… – заговорила она внезапно изменившимся от волнения скрипучим голосом. Она сначала покраснела, задыхаясь от негодования и бесполезной попытки найти подходящие негрубые слова, потом непонятная бледность проступила сквозь некоторую болезненную серость ее лица. – Ты… ты городская, поэтому не сочувствуешь деревенским людям, а я в детстве у бабушки в пригороде два года жила, и мне близки их проблемы, – чуть ли не выкрикнула она, раздосадованная своей беззащитностью, и в безмолвной мольбе оглянулась на Леру.

«То, что сказала Инна, вообще-то не слишком забавно. Оскорбит и глаза невинные сделает, будто ничего не произошло. Этак она может такое вытворить… Последнее время с ней происходит что-то неладное. Уж не больна ли она?», – подумала Галя, неожиданно уловив в отстраненном взгляде Инны на мгновение мелькнувшую усталость и безысходность.

«Зачем Инна откровенно посмеивается над Аней? Поощрять ее такое поведение едва ли следует. С чего бы ей таким странным способом выставлять боль своей души напоказ? Злая ирония разъедает ее. Это явный признак, может быть, до конца еще неосознаваемого конца… Чувствуется, что она чем-то обеспокоена: то вдруг совершенно невпопад «брякает» что-то несуразное, то не к месту смеется. Может, опять болезнь дает знать о себе, и она с ума сходит от страха? Случилось то, чего она больше всего боится? Неужели ее снова настигла и скрыто изматывает та же болезнь, давая временную отсрочку… от гибели… и она, больная, не рада самой себе? Что это я?.. Нет! Нет причин волноваться. Мне это представляется маловероятным, – обеспокоилась Лена, отдаваясь какой-то безумно-нереальной надежде. – Жизнь уже преподала Инне страшный урок, но провидение отвело беду – не раздавил ее онкологический молох. Пересилила, перемогла она свою болезнь. Неужели опять ее ждет очередное жертвоприношение беспощадной судьбе? Неведомая черная сила только-только начала в ней шевелиться или уже пожирает ее?.. Что-что, а свое подлое дело эта болезнь делает быстро и безжалостно. Здесь не проходит мнение, будто «есть вещи, которые о себе человеку не стоит знать». Напротив, надо срочно бить тревогу… Бедная Инна, за этой болезнью стоит ее не очень счастливая судьба. Она давит, иссушает ей душу. В Инне воплотились все женские страдания, вся их горечь. Судьба к ней несправедлива. Почему за одну-единственную ошибку она расплачивается всю жизнь, а виновник ее несчастий, наверное, «цветет и пахнет»?.. Нет, голос Инны еще громкий и звонкий. Поживет еще Инесса-принцесса», – думает Лена, припомнив ежегодные майские встречи с ветеранами Великой Отечественной войны. Она представила, как постепенно угасают их громкоголосые, веселые речи, как становятся они все тише и тише… и их все меньше…

«Лена какая-то скованная, никак не освоится. Ее нельзя упрекнуть в непорядочности или безразличии, но могла бы и одернуть, вразумить свою близкую подругу, чтобы та не ставила в неловкое положение девчонок. Только она умела ладить с Инной, и лишь она могла удерживать ее от всплесков отрицательных эмоций. Пора бы Лене перестать контролировать свое поведение. У нее как будто есть третий глаз, которым она все время отслеживает себя со стороны», – слегка досадуя, думает Кира.

– Не заводись, Аня, юмора не понимаешь. Не Инна, Шукшин так сказал, – чуть поколебавшись, встала на защиту Инны Жанна.

Она так тихо проговорила эти слова, что Лена еле их уловила.

– Девочки, давайте без панегирических переборов. Умничание недостойно мудрого человека. А тебе, Инна, стоит следить за каждым своим словом. Не досаждай людям, – просительно сказала Эмма.

– Прими мои извинения, – непредсказуемо отреагировала Инна, неожиданно быстро усмирив в себе несносного чертенка. И чтобы скрыть смущение, рассмеялась так, словно не о ней шла речь, а о ком-то здесь неприсутствующем. И только Кира заметила, что Инна не может отвести взгляда от будто бы гипнотизирующих ее пальцев Лены, выстукивающих ритмичную мелодию.

«Чувство вины наконец-то подтолкнуло ее к пониманию», – обрадовалась Жанна.

Тишину опять нарушило монотонное Анино стенание.

– Моя нынешняя жизнь – симфония моральных страданий. Бог весть почему я столкнулась с множеством неразрешимых проблем. Волею судеб… Одна мысль владеет мною неотступно: я не заслужила их. Не оправлюсь от одного шока, а тут другой. Я ощущаю жизнь как ловушку и подчас не могу совладать со своими эмоциями. К какому спасительному методу мне прибегнуть?

– Хочется на баррикады? – хмыкнула Инна.

– На данный момент меня особенно тревожит проблема роста коммунальных услуг по сравнению с ростом пенсии… Что за напасть! Квартплата – брешь в любом семейном бюджете, не залатаешь… Утюжат нас… Не греют душу обещания – они очень туманные, непонятные. Одни намерения, а где действия?

Я чувствую себя серенькой уточкой, выброшенной на лед. Когда нет денег, думаешь не головой, а желудком, – опять запричитала Аня тихим голосом, беспомощно разводя руками. – Раньше государство стояло на страже интересов трудящихся, а теперь ЖКХ никому не подчиняется, управы на них нет. Что хотят, то и воротят. Некому за нас заступиться.

Преимущество частной собственности налицо. Теперь каждому человеку приходится бороться в одиночку, самостоятельно изучать законы, чтобы чиновники не отфутболивали по каждому пустяку людей, бегающих по инстанциям хотя бы для того, чтобы добиться горячей воды в своей квартире. Адвокаты вызываются помочь, добросовестно предлагая платные услуги. Мы отряжаем выборных. Одни из них воюют, применяя кто околонаучную, кто народную лексику, ссорятся, другие униженно улыбаются, напрасно пытаясь вызвать на лицах чиновников хотя бы намек на ответную улыбку, разряжающую накаленную обстановку. И тем, и другим отказывают потому, что, насколько я могу судить по собственным наблюдениям, в законах существует много маленьких различий, тонкостей и лазеек, не вполне доступных пониманию обывателя. Мужество сразу оставляет представителей, и они с вздохами, стесняясь своего проигрыша, толкаясь, пятясь, поругиваясь и оправдываясь, поспешно расходятся по домам в полной уверенности, что никто им не поможет. И кончается все плевками и «пинками» в адрес тех, кто обязан нам за наши деньги создавать сносные условия проживания… А раньше заплатишь за квартиру – и живешь себе спокойно.

Вот она, обманчивая, легкомысленная вера в силу суммарного народного слова. Мы юридически безграмотны. Я сама даже приблизительно не могу сказать, какие претензии вправе предъявлять чиновникам, потому-то у меня и нет никакой надежды на мое благополучное проживание в ближайшем будущем.

В своей критике я исхожу из того, что ЖКХ выгодно недодавать нам тепла. Они, экономя на нас, увеличивают свои доходы и помогают заработать компаниям, которым мы платим, расходуя электроэнергию, обогревая свое жилище и грея воду на бытовые нужды в бойлерах. И это при том, что правительство призывает нас экономить ее, используя энергосберегающие лампочки.

Они же понимают, что бегать по инстанциям в поисках правды смогут единицы – и еще не факт, что сумеют чего-то добиться, – а те сотни тысяч людей, которым не до того – им надо работать, воспитывать детей – не станут тратить время на склоки, молча будут платить или накапливать долги. Почему мы должны бегать по судам, сутяжничать, попусту расходовать свои силы и время на борьбу с ЖКХ, гробить свои нервы, здоровье? Мы утрачиваем себя, превращаясь в вечных сквалыг, спорщиков, уподобляясь моськам из басни Крылова. Многие не выдерживают «пытки унижением» и бросают «хождение по мукам». На что и надеются управляющие компании…

А чиновники от ЖКХ, обуянные расточительством, выстраивают себе за наш счет великолепные хоромы, кутят в ресторанах. Некоторые из них не сегодня-завтра сбегут за границу. Наши лбы предназначены для того, чтобы мы растерянно хлопали по ним ладонями и чтобы чиновники стучали по ним, желая услышать звонкую пустоту?.. Вот они и трещат.

Кому еще выгодна наша беспомощность? Судьям, адвокатам?.. А раньше таких проблем не было – каждый знал свое дело, которому учился, – а теперь они лепятся одна к другой. И кто поможет предотвратить обрушивающиеся на нас беды? Унылость наших перспектив в настоящее время озаряется лишь слабой попыткой верить в самое высокое руководство, – все больше заводясь, уже с озлоблением говорит Аня.

– Россия тебе не такая! Из Америки приехала моя школьная подруга. Отпуск у нее десять дней. Отпуск по уходу за ребенком после родов – один месяц. А за моей внучкой три года место сохранялось, и пособие она полтора года получала, – сказала Эмма.

– А жить на него можно было? – спросила Инна.

– У нее муж есть, – ответила Эмма. Она не захотела вдаваться в подробности и добавлять в разговор негатива. Инна, видя, что Эмма не поддается на ее уловки, замолчала. Разговор на эту тему не клеился.

– …Возраст не прибавляет нам мудрости, разве что унылости и занудливости, – улыбнулась Лиля. – Мы свое отпели, отплясали. Сопротивление старости и есть наша жизнь.

– Не скажи! Моей сестре далеко за семьдесят, а она ходит в хор ветеранов своего завода и стишки пописывает в местную газету, – впрямую восприняла слова Лили грустная, но неунывающая Мила.

– Это у нее результат предпенсионного или послепенсионного обострения? – пошутила Инна.

– Ты помнишь Юру Маренкова?– спросила Кира.

– Юрку?

– Юрия Алексеевича собственной персоной! Так вот его хобби – плавание.

– Правда? – недоверчиво глянула Инна. – Ему в обед сто лет, а он все плавает?

– Ему нет семидесяти.

– Теперь – в его-то годы! – он многократный чемпион мира по плаванию в своей возрастной категории. Каждый год пачками привозит награды из разных стран.

– Во дает! По всему миру раскатывает да еще призы и медали сшибает?

– Да. И в основном золото и серебро завоевывает. В этом году в Дании и Австралии выступил успешно. А ты говоришь – Юрка. Рита стихи пишет. Сборник «избранных» недавно издала. Алла вон прозой балуется помимо научных трудов. Как бы то ни было, а литература стала неотъемлемой частью их жизни. И скажу тебе честно – мне кажется, лучшей. Такие вот у них теперь прекрасные оттенки жизни. И заметь: без всякой мании величия. Хоть и говорят, что фраза «Талантливый человек во всем талантлив» избитая, изжеванная, но ведь верная, и никуда от этого не деться… Ладно-ладно, не смущайтесь, я больше не буду вас расхваливать, – смеется Кира. – А вспомни преподавателей нашего вуза. Василий, тот, что Васильевич, маслом природу пишет, Михаил, который Александрович – гуашью балуется, а Фима виртуозно играет на многих музыкальных инструментах, в том числе и на балалайке. Представляешь, еврей – и вдруг балалайка! К тому же прелестно, с чувством поет. Завидуешь?

– Ага, – весело созналась Инна. – А тебе, Аня, невдомек? В чем твой талант?.. Хотя как посмотреть на твою проблему!.. Что попусту расточать слова? У тебя в голове вавилонское столпотворение мыслей. А если соберешь их в кучку и включишь оба полушария, то можешь выдать такое, что небеса зашатаются!