Вкус жизни

– Предлагаешь лить слезы только потому, что жизнь складывается не так, как мы планировали? Не слишком ли ты многого хочешь? – парировала Лера.

«Не воспоминания, а фатальный рефрен «в густом миноре обреченности», – вздохнула Лена.

– Не казнись, – вернувшись к началу разговора, попыталась успокоить подругу Мила. – Твое счастье, что ты не все здоровье на этом деле потеряла, а деньги, вещи – все это пыль. Русскому человеку чем тяжелей, тем он лучше собирается в кулак.

– По рукам и ногам вяжут, подминают под себя неутомимые недобросовестные крючкотворы. А туда же… рядятся под демократов… – не успокаивалась Галя. – А ведь демократия, как нас учили, – это прежде всего ответственность за то, что делаешь.

– На чиновников давит система, а им надо сохранять свои портфели, кресла. Им тоже жить хочется, и жить хорошо, – подлила масла в огонь Инна. – Быть при кормушке и не воспользоваться?..

– «Бывали хуже времена, но не было подлей», – вздохнула Галя. – Кажется, что я не живу, а осторожно хожу по канату. И если даже этот канат расположен низко к земле и вроде бы идти безопасно, так все равно спотыкаюсь и падаю… Но я сейчас не о себе…

Она плотно сжала губы. Взгляд стал отчужденный, далекий.

«Не вижу связи в их разговоре. Одни жалобы. И что это им дает?» – молча сердится Лена.

– Не исключаю, что будет второй заход кризиса. Надо иметь мужество смотреть правде в глаза: жизнь перестала радовать, – подавленно отозвалась Лиля.

– Стареешь, вот и не радует, – попробовала урезонить ее Лера.

– Жизнь – как клоунский спектакль, где все на грани. Сколько кризис еще продлится? Наши дети словно запаздывают в этой жизни. Пока метались, искали – уже за сорок. Зять мой вот ругается, не стесняясь в выражениях: опять их предприниматель обманул. Руки нагрел на их доверчивости. И что тут присоветуешь? Бедный не может быть слишком разборчивым… И у старшего сына проблемы с бизнесом. Не дал он какому-то человеку из администрации «подработать» на откатах, так он теперь режет его объекты и отдает угодным ему людям. А сосед мой, еще совсем недавно «заправлявший» на поприще сбора бутылок, благоденствует. Есть повод подумать, каково место порядочных людей в этой жизни.

– В бизнесе часто так: то густо, то пусто. А последствия финансовых неурядиц предсказуемы, поэтому надо людям на черный день откладывать, а не спускать все до нитки, – с видом знатока сказала Жанна.

– Откладывать, чтобы их сожрала инфляция?

– Все-таки ты на редкость ограниченная особа. Может, зятек твой сам виноват, может, он неудачник? Деятельных энергичных борцов надо растить,– кольнула Инна Лилю и сделала безразличное лицо. – Ой, не обижайся. Как-то само собой вышло…

– Когда я думаю о будущем моих детей и внуков, в голове начинает крутиться душераздирающая мелодия танго нашей юности: «Мне бесконечно жаль своих несбывшихся желаний, и только боль воспоминаний гнетет меня…», – загрустила Лиля. – Любые революции и перевороты имеют только два измерения. Они сотрясают или рушат системы, современникам несут беды и надеются на завтра. Что сегодня мы видим? Одни проблемы. Поэтому-то и трудно смириться и свыкнуться с окончательно ушедшими, по-своему хорошими годами. Конечно, мы тогда были молоды и все нам казалось прекрасным…

– Я не падаю духом, в семье гашу тревогу и продолжаю искать то, что примирило бы меня с двадцать первым веком. Мы «жаждали сразу всех дорог», а наши внуки, к сожалению, хотят все и сразу. Но история западных стран показывает, что молодые побегают, поэкспериментируют и опять возвращаются к консервативным ценностям, потому что нравственные заповеди исходят из здравого смысла. И мы возродимся, выберемся из тупика, только должно пройти еще какое-то время, – не особенно оптимистическим голосом сказала Рита.

– Не вижу ничего удивительного в наших стонах. Старости характерны пессимизм и скептицизм. Когда мы были молодыми и влюбленными, то много смеялись и радовались, а сейчас в нас больше иронии, грусти. С возрастом мы применяем другие лозунги и фразы. Что-то типа «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах», «Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить». Мы привыкаем осторожничать, стараемся быть как все, – невозмутимо небрежным тоном проговорила Инна и поменяла позу, удобней устраиваясь на стуле.

Галя спокойно снесла ее реплику:

– Что правда, то правда. Никуда нам от возраста не деться, – смягчилась она.

– Мы никогда не знали, что такое сорить деньгами. Вы забыли, что счастье – это не сытость, а стремление к чему-то важному, – напомнила Лера. – Трудное, но интересное время наступило для молодого поколения. Нам надо в нем выискивать лучшие моменты, а не давить на детей и внуков негативом.

– Олигархи одной ненасытной утробой живут, – остановила ее Аня.

– Тебе-то откуда знать? – зло расхохоталась Инна.

– Возродимся, – поддержала Леру Кира, – в Библии сказано, что «только худые дела делаются быстро».

– Когда поднимемся? В необозримом будущем? Ты всегда умела скрывать свои истинные мысли, имея при этом какой-то вполне определенный умысел, – скучным голосом проговорила Инна, бесцеремонно разглядывая Киру, точно заметила в первый раз. – Нет, вы только посмотрите на нее! Сменила гнев на милость!.. А ты, Галя, подбери слюни. Брось молоть чепуху. До сих пор не можешь выкинуть из головы благостные впечатления студенческих лет? Все еще хранишь их в своем переполненном мозгу. До сих пор питаешься иллюзиями. С твоими мечтами – если ждать манны небесной – мы вылетим в трубу. (Она не слышала жалоб Гали на чиновников?) Словами делу не поможешь. Знаешь ведь, сколько ни плюй на руки, работа не сделается. Чванливо рассуждаешь: «До чего у нас все плохо и как мы сами хороши»…

И тут же перескочила на противоположную позицию, будто выключатель в своем мозгу перещелкнула в другое положение:

– Возродимся! Раскатала губу. Не мытьем, так катаньем добьемся своего? Осталось всего ничего: начать да кончить. Дело осталось за малым: победить коррупцию, выйти на высочайший уровень технологий, окультурить народ, справиться с пьянством. И пулей рвануть в рай. И чтобы в воздухе обязательно витало что-то необъяснимо манящее… и чтобы опять на цырлах стоять. Мы же без этого не можем!.. А на крайний случай отбрешемся, свалим все на происки Запада… А придет время – опять открестимся… И чего это я тут перед тобой распинаюсь? – едва сдерживая переполнявший ее сарказм, спросила Инна. – Конечно, каждому хоть раз в жизни хочется переписать свою жизнь набело. Переписать-то можно, прожить заново не получится.

Некоторые вот наломали дров – и в кусты. А кому довершать разгром? Сейчас модны поиски Бога, который мог бы помочь нам изменить ситуацию, но ее надо менять самим. Так почему же мы не торопимся встать под новые знамена?

– Ты слишком быстро говоришь и к тому же, наверное, пропускаешь промежуточные звенья в своих рассуждениях. Я не поспеваю за ходом твоих мыслей. Они для меня как шарады. То ты вправо, то ты влево… Боюсь, не понять мне твоих сентенций, – торопливо проговорила Аня.

Инна с многозначительной усмешкой глянула в ее сторону.

– Инна, ты и мои слова взяла под сомнение, хотя ясно как день, что я права. Ты хочешь услышать мое мнение или ждешь подтверждения своему? Так вот возьми себе на заметку: не дождешься ни того, ни другого. Я готова восхищаться категоричностью твоих суждений и беспощадностью выводов, но к реальной жизни они не имеют никакого отношения. Все слова, слова, слова! Нашла способ привлекать внимание окружающих к своей особе? Образумься. Никто из нас не признает за тобой права последнего слова. Гордость не позволяет тебе в этом открыто сознаться. Ты у нас воплощение уязвленного тщеславия. Тебя не заставишь устыдиться, поймав на полуправде или заведомой лжи, а над чужим провалом и неудачей ты всегда готова посмеяться. Ой, не пройдет это тебе даром. И не говори тогда, что обошлись с тобой несправедливо. Сформируй и сформулируй свою четкую позицию, тогда и поговорим. Нечего заниматься словоблудием, – не на шутку рассердившись, отрезала Лера.

Ей было непонятно, верит ли Инна в светлое будущее страны или считает, что при капитализме вообще невозможна стабильность.

«Боюсь, добром спор с Инной не кончится», – подумала Жанна. Но разговор окончательно потерял управление и покатился сам собой, а потом совсем стих.

«Инна валяет дурака, стравливая подруг, мол, я не я буду, если не заведу вас, мол, я не я, хоть эта песня не моя. Подталкиваемая болезнью, она просто дразнит всех», – решила Лена и задумалась о чем-то своем, беспокоящем ее больше, чем выяснение отношений подруг.

«Истина всегда лежит между двумя крайностями. Ведь пришли же Финляндия и Дания, по сути дела, через капитализм к социализму. У них, я слышала, прекрасный лозунг: «Богат не тот, кто много зарабатывает, а кто умеет экономить». А мы со своим огромным миром неиспользованных возможностей где-то на окраине. Где наше былое величие? Треволнения и неудачи преследуют нас. Опять ждем у моря погоды? – будто уловив неопределенный настрой Инны, раздраженно думала Лиля, оскорбленная своими собственными мучительно неприятными мыслями и предположениями. – Теперь многие дорогие нам понятия устарели, истерлись, стали общим местом. Слова потеряли или изменили свой смысл. Конечно, различие в смыслах одних и тех же фраз в разные времена для меня очевидно, и все же…»

«Не вижу ничего дурного в своей приверженности к прошлому. Мне в нем жилось – не побоюсь это сказать – достаточно комфортно. Я сумела осуществить все свои мечты, – думала Мила. – Да, нас в чем-то обманывали, но то была отчасти прекраснодушная ложь. Мы верили в светлое будущее, поэтому жили и работали с энтузиазмом, делали все на совесть, и нам не стыдно за свою работу, за свою жизнь… А сейчас нас не обманывают? Мы во лжи по самые уши!

Мы хотим себя утешить, но шестьдесят процентов населения не доверяет никому, кроме своей семьи. Мы все похохатываем над телепередачами, но это не настоящая радость. Мы испытывали при социализме радость от труда, от настоящего юмора, а не от этого… который ниже пояса. У нового поколения отсутствует солидарность. Раньше при СССР говорили «мы», а теперь «я». Кругом наблюдаю безразличие к проблемам страны. Верхи все больше о себе, любимых, радеют».

Инна, криво усмехнувшись, игриво заявила:

– Судим, рядим, доискиваемся до причин, а все очень просто! Еще царица Екатерина Великая говаривала: «Когда народ слушает веселую музыку, в нем нет зла». «А когда он верит в добрые сказки, в нем не кипит бунтарство», – добавила бы я.

Но Лиля не слушает сокурсницу. О своем тревожится:

– А получится ли у моей внучки чего-то добиться в этом откровенно жестоком мире – большой вопрос, и это, признаться, меня очень беспокоит. Детям, хоть и с большим трудом, но удается выкарабкиваться, а чем малышка порадует мою старость? Ведь на чем основывается и из чего складывается стариковское счастье: из радостных воспоминаний детства, из счастливой любви молодости, из успехов детей и внуков.

Помню, как я испугалась за свою Алиночку, когда наш сосед-двоечник – по старым меркам сопляк и непроходимый тупица, – (это-то меня и доконало) впервые подъехал к нашему подъезду на мерседесе. (На чем нажил свои миллионы? И как ловко скрыл все свои грешки!) А вдруг, – думаю, – у внучки произойдет мгновенный пересмотр жизненных ценностей? Обошлось, может, потому, что мы с ней в своей маленькой семье никогда не гонялась за деньгами, любовь и уважение на первое место ставили. Сработал заложенный нами иммунитет… И все же страшно за будущее страны. У нас не демократия, а власть олигархов, чиновников и бандитов. В микроскоп не разглядишь разницу между ними.

На что теперь нам делать ставку, в чем наша основная государственная идея: просвещенный патриотизм? крепкая семья? культура? Где наши крылья? Где наша душа? Если верить газетам и телевидению, сейчас в стране царит зло, апофеоз абсурда. А какое расслоение в нашем обществе! Мы сами теперь как маленькие обломки огромного кораблекрушения. Мы до неприличия не уверены в себе. Добродетель побеждена. Если я ошибаюсь, поправьте меня… Боюсь, без моей поддержки внучка с ее тонкой душой и неумением бороться познает и горечь нищенства, и позор унижений. Тогда я сойду в могилу или тронусь умом…

Было видно, как лихорадочно бьется пульс у висков некогда спокойной и смешливой Лили.

А Инна теперь отвечает только Ане, хладнокровнодемострируя свое презрение к растерянности сокурсницы:

– …Во-первых, ты неуважительно и неодобрительно говоришь о богатых, потому что тебе закрыт путь в их круг. Во-вторых, у меня к тебе настоятельная просьба: не впадай в мечтательность, не вводи себя в заблуждение. Сейчас нашему народу не идеология нужна, а нравственность. Любая идеология безальтернативна и требует однозначного ответа: да или нет. В этом ее ущербность. Она не учитывает полутона и оттенки жизни. К тому же верхи часто идеологией прикрывают свою некомпетентность.

– С какой стати я должна верить, если в тебе просто упорствует злой рок? Как же без идеологии воспитывать молодежь, как выстраивать мосты между поколениями? – болезненно-застенчиво засомневалась Аня. – Не бывает общества без идеологии, как человека без мировоззрения. Идеология направляет и объединяет людей. А так ведь недалеко и до хаоса. Пойдут митинги, собрания, начнется цепная реакция… От революций лучше простому народу никогда не становилось. Кровь, беды на его плечи всегда ложились. Кому это надо? Если только Америке. Они моду на разноцветные революции ввели…

– Ну ты, мать, даешь! Не дави негативной информацией. Хочешь привести меня на грань нервного срыва? Ха! Так не на ту напала. Как велика жизнеспособность иллюзий! Идеология, высосанная из пальца, решает одну проблему – чем бы еще заморочить головы людей. Думай, флаг тебе в руки. Сочини новую национальную идею возрождения России. Только не нагоняй уныния. Вон Солженицын очень умно говорил о «сбережении народа», а ты что посоветуешь? Настоятельно прошу, не погнушайся предложением. Кто смел, тот и съел, а то вдруг другие опередят. Может, войдешь в историю новым «серым кардиналом». Что прикусила язык? Прояви чудеса изобретательности. Скрестим шпаги? Не нравится? Может, подзатыльником меня как хулиганку пожалуешь? – с видимым удовольствием рассмеялась Инна. – …Это все, на что ты способна?

«Она смеётся так искренне и заразительно, как может смеяться человек с чистой совестью. Ее порядочность для меня – вне всякого сомнения. В ней нет зла, если только раздражение. А этого добра во всех нас теперь с избытком… Откуда же в ней столь ироничный подход к людям, событиям? Зачем нарывается, надсаживается? Иногда на самом деле хочется ее выдрать или хотя бы наградить оплеухой. Куда делся ее мягкий юмор и пусть даже навязчивая, но безобидная осведомленность? Все же что-то ее очень беспокоит», – в замешательстве думает Лена.

«Перевес опять на стороне Инны. Ввиду ее явного преимущества я замолкаю. В том, что говорит она, есть доля правды. Но ведь только доля. Как мне не хватает в споре с ней спокойной вдумчивости Аллы. Ну совсем как в студенческие годы. От природы не дано мне полемического дара, и жизнь не научила сопротивляться напору и неправде. А может, детдомовское воспитание на всю жизнь стало преградой раскованности и уверенности», – вздохнула Аня.

– Аннушка, не бери в голову. Все наладится. Время работает на нас, – как бы вскользь мягко заметила Лера.