Небо, я тебя вижу!

***

Со стороны улицы на оконное стекло легла чья-то ладонь. Зелёная. Пальцы длинные, узкие. Их четыре, все одной длины. В комнате темно, и подушечки пальцев отсвечивают фосфором.

Ладонь сжалась. По стеклу заскребли длинные ногти. «Хорошо, что ногти белые, – подумала я. – Были бы чёрные, я бы испугалась».

***

Я наступаю на змею. Нечаянно. Змея шипит, сворачивается клубком. Поднимает голову и пристально смотрит на меня узкими чёрными зрачками жёлтых глаз. Я некстати вспоминаю мультик «Ну, погоди!», где Заяц заставляет змею плясать под свою дудочку. Пытаюсь вспомнить, где моя дудка. Паника сковывает меня. Я падаю.

Открываю глаза в машине скорой помощи. Молодой доктор держит меня за руку.

– Где моя дудочка? – спрашиваю я у него.

– Лежите спокойно. Если ваша дудочка волшебная, она сама вас найдёт.

***

Стакан треснул и разлетелся вдребезги. В этом не было бы ничего удивительного, если бы он упал на пол или его со всего размаха метнули в стену.

Но стакан преспокойно стоял на письменном столе. И даже был наполнен водой. Наполовину.

Это был обыкновенный стакан. С гладким тонким стеклом. Если бы он был гранёным, возможно, с ним такого бы не произошло.

На стакан не падали солнечные лучи. Рядом с ним не стоял горячий утюг. И до батареи отопления было полтора метра. Так что от перегрева стакан точно не мог треснуть. Как и от переохлаждения. В помещении стояла комнатная температура.

Так отчего же он разбился? Самопроизвольно, без воздействия внешних сил.

Да Бог его знает.

Миниатюры

Актёр

Я ждала, когда актёр выйдет на сцену. Хотелось увидеть его первой. Сказать ему: «Ну что же, здравствуй!»

Медленно поднялся тёмный занавес. Поочерёдно включились рампа и софиты. Свет в них разгорался постепенно.

Больше часа я терпеливо смотрела на сцену. Ждала. Ну же, ну! Когда же ты появишься? Уже светло, как днём, а тебя всё нет.

Поглядывая на сцену, успела написать четыре страницы заметок, съесть гречневую кашу со сливочным маслом, выпить чай с бутербродом. Но при всяком действии не забывала краем глаза наблюдать. Когда же? Где же ты? Время!

Свет разлился уже и по зрительному залу. А актёр всё не спешил. И вот когда я устала ждать, он появился во всей своей красе.

Вначале главный герой походил на сверкающий драгоценный камень. На него было приятно смотреть. Радостно, тепло.

Затем он изменился, превратившись в бильярдный шар. Белый, слегка перламутровый. Глядеть на него по-прежнему было легко.

А потом – бац! – и он стал зеркалом, отражающим яркий свет. Свет слепил. Пришлось отвести глаза.

Прошло 4 минуты 46 секунд 11 миллисекунд. Именно столько понадобилось солнцу, чтобы выкатиться и оторваться от краешка кольёльского леса.

Я сказала солнцу: «Ну что же, здравствуй!»

Тёмные зимние утра позади. Здравствуй, солнце! Теперь я часто буду тебя встречать.

Белое на сером

Серое промозглое утро распахнуло объятия. Я бросаюсь в них.

На перекрёстке улиц Мира и Куратова стоят три белых автомобиля. Скопление белого на сером фоне ошеломляет. Вдруг понимаю: это намёк. Намёк на то, чтобы я поискала в этой сизости, мокрости, сумеречности светлые пятна. Начинаю шарить глазами по сторонам.

Вот «Розовый магазин», прозванный так в народе за окраску стен. Но если приглядеться, розового в нём совсем чуть-чуть – фигурная рамка по краям оштукатуренной стены. И ещё один дом на улице Мира белый. Раньше сайдинг на нём был темнее. Выцвел, выбелился.

Оконные рамы деревянных двухэтажек словно аккуратно сложенные кости неведомых животных. Зебра на пешеходном переходе, напротив, вполне узнаваема. Рядом на асфальте вычерчен треугольник, предупреждающий, что здесь бегают дети. Дорожные знаки вдоль улицы – круги, треугольники, прямоугольники – как карточки в детской игре.

Вроде всё. На этом искомый цвет закончился. Опускаю глаза на землю. А вот и не всё! Окурки – раз, следы жвачек, впечатавшихся в тротуарную плитку, – два, пакет от сока возле забора – три! Во дворе школы чудом сохранившаяся куча грязного снега. Дворник постарался – собрал, утрамбовал, будто хотел сохранить первый снег навсегда.

Дорогу переползает пластиковый пакет, напоминающий раненого кролика. Пакет почти попадает на зебру. Всё правильно – надо соблюдать правила дорожного движения.

Если искать, то белого много. А скоро будет вообще завались. Ноябрь пока ещё хмур, серьёзен. Но однажды возьмёт и сбросит надоевшую всем маску. Засветится, заискрится, засыплет белым золотом всю землю.

И какой тогда цвет искать?

Чудо природы

Некоторые люди рождаются на свет и лежат себе в кроватках, посапывая. Не подозревая, что для окружающих они являются загадкой. Чудом природы.

Любой ребёнок – сам по себе чудо. А ежели это двойня или, что ещё непостижимее, тройня? Да ещё близнецы! Таинственный флёр окутывает таких счастливчиков всю жизнь.

Иногда говорят: «Дети так похожи друг на друга, что собственная мать их не различает». И я в это верю! Сама испытала чувство лёгкой растерянности, когда впервые увидела своих двойняшек.

В тот день за окном водопадом лил дождь. В этом явлении природы не было бы ничего удивительного, если бы оно не случилось 14 марта.

В приоткрытое окно больничной палаты влетал свежий ветер, шевеля матерчатые жалюзи. Слышался шум льющейся с крыши воды.

Мне принесли по очереди два свёртка – новорождённых дочек. Я вглядывалась в ещё незнакомые лица и не разбирала, кто из детей Ульяна, а кто Валерия. Я любовалась красноватыми сморщенными личиками с одинаковыми ниточками губ, пуговками носов. Любовалась каждой чёрточкой. Изучала. Запоминала, как шифр, который мне жизненно необходим.

Только на третий день я перестала ошибаться. У Леры завиток волос на лбу казался толще, а у Ули волосы были не такими густыми. Чубчики и стали опознавательным знаком. Мне уже не надо было заглядывать в бирки на ручках детей. А вот мужу на разгадку тайны потребовалось больше месяца.

С тех пор минуло двадцать лет. Но многие знакомые, встречая наших близняшек, до сих пор затрудняются сказать, кто перед ними. Для таких случаев кем-то ещё в садиковские времена детей придумано сёстрам общее имя – Уля-Лера.

Сердце леса

Влево от ворот тянется выщербленная асфальтовая дорога. Вправо, петляя по лесу, бежит чёрная грунтовка. Оба пути ведут в город. Я выбираю грунтовку.

Кроны клёнов, дубов, лип, ясеней, каштанов смыкаются над головой зелёной аркой. На ней – жёлтые и красные вкрапления. В просветы между листьями просачивается тёплый солнечный свет. Пятна света кружевом ложатся на дорогу, и она кажется покрытой ковром.

Ветер чуть слышно шелестит листвой. Лёгкие дуновения срывают пожелтевшие листья, которые опускаются медленно, как хлопья снега в безветренную погоду. Листопад завораживает. Протягиваю руку. В неё доверчиво ложится красный кленовый лист. Рассматриваю его рисунок, остановившись перед могучей сосной. Её золотистый ствол замысловато закручен кверху. Дерево напоминает богатыря с крепко посаженной головой и широкими плечами. Но не это заставляет меня остановиться, а крепкий, насыщенный хвойный аромат. Хочется вдыхать и вдыхать его.