Никто, кроме нас

–Приехали, шеф.

Полноватый водитель в серой майке и густой щетине пошкрёб щёку.

–Куда выгружать? За погрузку берётся отдельная плата.

–Выгружать? Нет, не надо, спасибо. Подождите тут.

Я вылез из кабины грузовика и спрыгнул на землю. Солнце ярко грело, сегодня я надел светлую шляпу соломенного цвета с подогнутыми краями.

–Начальник!

Ко мне подбежал Ванька.

–Скажи старшим: привезли мебель. Надо разгрузить, хорошо?

Мальчишка посмотрел на грузовик, затем на меня, кивнул и побежал обратно. Через полминуты из-за ворот вышел Пётр в сопровождении двух рабочих, кивнул им на машину, а сам подошёл ко мне.

–Начальник?

У всех вместо тысячи слов. Я хлопнул и потёр ладонями. Настроение у меня было приподнятое.

–Спешу поздравить вас с окончанием строительства. Мы наконец-то это сделали.

Пётр посмотрел на меня пристальным, подозрительным взглядом, затем мотнул головой и кивнул. Сделав вид, что не насторожен таким неопределенным поведением, я прошёл за строителем в Акассею.

Туристическое пристанище исчезло с первого этажа. Вместо спальных мешков и матрацев в холле стояли большие обитые кожей светлые диваны, а в центре – низенький стеклянный стол на позолоченных ножках. По углам в горшках раскинулись декоративные деревья. Среди всего этого великолепия ходила уборщица со шваброй в руках. Мы стали подниматься по лестнице.

-Ну, начальник, наша работа сделана. Принимай. Правда, неплохо было бы поблагодарить чем-то посущественнее.

Мы вышли на лестничный пролёт между вторым и третьим этажами.

–Я уже удостоверился в том, что зарплату вы получите. В бухгалтерии вас уже ждут.

Пётр вновь бросил на меня внимательный взгляд. Я сделал невозмутимый вид и усердно осматривался вокруг, оценивая интерьер, продуманный десятками бессонных ночей в желании довести его до настоящего совершенства. Алекс внутри ликовал, мой маленький ненасытный перфекционист-архитектор, впервые создавший что-то стоящее. На эти несколько мгновений я совершенно забыл про все переживания и проблемы, настигнувшие меня за последнее время. Вот он я, и я поднимался по лестнице, я шёл по полу огромного, важнейшего здания во всём мире, и вовсе не потому, что оно предназначалось для проведения каких-то важных переговоров. Вовсе не потому, что на её территории неизменно царило равенство для всех живых и существующих особей. Это здание было особенным потому, что его построил я. Какой-то никчёмный, незначительный, глупый мальчишка, которому все указывают, что ему надо делать. Сентиментальный ботаник, не способный постоять за себя, перебегающий в кровать младшей сестры после страшного сна и избегающий столкновений с задирами-одноклассниками, – какое-то мелкое существо, создал что-то своё. Акассея – всё, что у меня теперь было.

Ты бы её видела, как бы я хотел, чтобы ты была здесь.

У меня на глаза навернулись слёзы. От стыда щёки сразу вспыхнули, и я поспешно сделал вид, будто просто неудачно зевнул. Работники уже становили последние столы на верхнем этаже. Пётр остановился посредине зала. Он вновь смотрел на меня, чего-то ожидая.

–Вы выполнили прекрасную работу,– сказал я ему, стараясь не терять лица и выглядеть как можно солиднее.

–Не хотите ли спуститься в подвал?– Неожиданно спросил старший строитель. Вот где у нас собака зарыта. Что-то подсказывает мне, что скоро где-то тут будет зарыт и самовольный любопытный инженер. Главное – оставаться невозмутимым.

–Что-то не так с подвалом?– Спросил я.

Петр вновь смерил меня странным взглядом. У меня возникло ощущение, что меня собираются замуровать в этом подвале. Строитель почесал нос.

–Начальник, есть разговор.

Мы отошли в сторону.

–Вы знаете, о чем я хочу поговорить. Время истекло, я жду результатов.

Я засунул руки в карманы.

–Извините, Петр, но это больше не ваша проблема.

Включаем режим строгого начальника. Строитель подошел ближе – теперь он возвышался надо мной, как скала.

–Знаешь, кому в первую очередь попадет, если эту чертову штуковину обнаружат? Так что это в первую очередь моя проблема.

–Я пока ещё ваш непосредственный начальник. И я не припомню, чтобы я разрешал вам обращаться ко мне на "ты".

–Ты хоть понимаешь, что творишь? Или просто хочешь сделать что-нибудь противозаконное?

Я ответил ему злым взглядом. Потому что я сам не знал.

–Где он?

–Кто?

–Та адская штуковина, передающая что-то непонятно куда. Ты же не убрал её, не так ли? Одумайся, пока ещё не поздно!

Я поднял взгляд и уставился прямо в глаза строителю.

–Думаю, это всё, что вы хотели мне сказать. Извините, но у меня куча дел.

-Дяденька, возьмите щеночка.

Как часто происходят похожие вещи. Каждый день мы встаём по громкому крику будильника, пьем кофе заменяющую жижу, идём на работу. Проходим по тем же переходам, мимо тех же домов, магазинов, вывесок. Стоим на тех же остановках в ожидании тех же маршруток, автобусов, троллейбусов. И всё знаем наизусть. Да? Ну и какого же цвета табличка на вашей остановке? Есть ли мусорка у двери соседнего дома? Нам дан такой замечательный шанс, время и возможность жить, делать то, что хотим, совершенно не зависимо ни от чего. И что же мы? Растаптываем все в обычный кусок повседневности.

Человек жадный, человек лелеет своё я. Даже самый правильный из нас время от времени тайно жалеет своё самолюбие. Это никак не отменить, оно заложено в нас природой. Борьба за существование, естественный отбор. У людей этот механизм давно сломан: сколько бы у него ни было, ему всегда хочется больше требуемого. Стремление к власти и облегчению жизни порождает прогресс. Тяга к познанию. Развитие. Как все взаимосвязано, просто с ума сойти. Но все в мире относительно, все циклично и замкнуто, как линии магнитного поля. И повторяется, повторяется с ужасающей схожестью, дяденька, возьмите щеночка, и холодный, вечный ветер проникает под куртку. Этот прогресс породил войну. Жадность? По сути, если думать слишком резко, любая война вызвана жадностью. Ведь ничто, подобно энергии, не берётся из ниоткуда и не девается никуда. И если где-то чего-то не хватает, значит где-то этого много. Но людей много, их катастрофически много на этой планете почти без ресурсов, которых так мало, как начинки в булке из придорожного ларька, и вот эта тёмная ночь, и дяденька, возьмите щеночка…

Послышалось жужжание мотора, и я нахожу себя закрывающим своим пальто от полицейской машины маленькую девочку с трехлапым щенком на руках. Всего лишь обычный жест, но что же он значит? Зачем?

С каких пор я перестал доверять полиции? Кому я вообще доверяю? Кому я могу доверять?

* * *

Сковородка громко зашипела, плюясь в разные стороны каплями горячего растительного масла. Не найдя под рукой ничего кроме коробки от фарша, я вывалил туда треть пожаренных пельменей. Щенок резво подскочил к импровизированной миске на своих трёх лапах и принюхался С подозрением лизнув горячую еду, он дернулся, чихнул, после чего принялся за жратву. А я ещё переживал, что не смог зайти в магазин за собачьим кормом. Оставив собаку наслаждаться едой, я пошёл кормить второго инвалида.

Он лежал на кровати, уставившись в потолок открытыми невидящими глазами. Я как всегда нерешительно остановился в проёме двери и тихо постучал сгибом указательного пальца о дверную раму. Почему-то мне всегда было жутко неловко заходить в одну с ним комнату. По какой-то совершенно непонятной мне причине меня охватывали чувства стыда и вины, длящиеся ровно до того момента, пока мальчишка не открывал свой умный язвительный рот. Я немного подождал, стараясь понять, спит он или просто не хочет со мной общаться. Прошло несколько минут. Рэй не двигался, словно литая статуя лежащего на кровати человека. В итоге я сдался. Накрыв парня ажурным покрывалом когда-то живших в этом доме хозяев, я направился было обратно. Однако как только мои пальцы коснулись переключателя света, за моей спиной прозвучал голос:

–Оставь.

Рука замерла на месте. Я обернулся. Над кроватью взметнулась черная коробочка.

Щелкнула кнопка, и в комнате зазвучал мой голос: