Никто, кроме нас

–Интересно?

Я ожидал оправданий или извинений, но никак не того, что в конце концов слетело с моих губ:

–Безумно.

Затем мне стало совестно за такую беспричинную неожиданную грубость, и я попытался загладить момент:

–Я принёс поесть.

–Сегодня без чаевых: на полу пыльно.

Я раздражённо кинул пакет на пол, затем вспомнил, что голоден, и поднял его обратно.

–Да пошёл ты. Нянчиться с тобой тут…

–Погоди.

Жалобные нотки в его голосе остановили меня на середине шага. Я замер, ожидая, что он ещё скажет.

–Где у тебя тут это… – пожевал губами и вздохнул – туалет?

Я подхватил его под мышки и вывел в коридор. Словно два подбитых оленя, мы проковыляли к дальней двери. Было бы гораздо легче, не сопротивляйся мальчишка и разреши мне подхватить его и нести на плече, но его покорёженная гордость кричала нам, создавая неудобства.

–Как нежно,– усмехнулся мальчишка, когда мы были уже почти у цели,– по девушке своей скучаешь?

Я почувствовал, как мои щёки загорелись и убрал неожиданно сползшую на его бедро руку. Даже в таком положении этот парень заставлял меня чувствовать неловкость. Это дико раздражало. В ванной комнате он ловко вывернулся из моих рук.

–Сам справлюсь. Не инвалид и не кукла, чтобы за мной ухаживать.

Не инвалид? Ну, спорный вопрос. Я стал у стены в ожидании, пока тот справится. Может, это было некультурно, но вдруг он промахнётся и зальёт мне весь санузел? Или не сориентируется и упадёт? Я продолжал стоять, он взялся за резинку штанов. Помедлил. Прошла ещё минута. Затем он всё-таки заговорил:

–Так и будешь смотреть?

Вновь почувствовав, как щёки заливаются краской, я выдал:

–Да что я там не видел. Буду в коридоре.

И я вылетел за дверь, словно кипятком ошпаренный.

Спустя минут пять я услышал несколько стуков и звук смывающейся воды. Я положил руку на дверную ручку и прислушался в ожидании. Долго ждать не пришлось: вскоре раздался оглушительный грохот, свидетельствовавший о крушении моей ванной полки. Я стремительно ворвался внутрь.

Возле унитаза, как и ожидалось, на четвереньках стоял он. На четвереньках и в луже моего шампуня. Он был в ярости, об этом говорил уже нескончаемый поток матерных выражений, присущий, скорее, самому матерому сапожнику или прорабу. Скользя по залитой зелёной жижей с ароматом ромашки, он упорно шевелился, словно попавший в ловушку таракан. Вокруг него на полу лежали мои душевые принадлежности и моющие средства, честно говоря, даже не представлял, что у меня их так много. Я мгновенно подскочил к мальчишке и подхватил его полунамыленную тушку. Мы стали на ноги. И тут поскользнулся я.

–Следи за костылями, раз лезешь!– прорычал он мне на ухо.

–Заткнись и держись,– ответил я, подтягиваясь за раковину. В итоге мне кое-как удалось подняться и сесть на унитаз. Несколько минут мы сидели в обнимку, перемазанные липкой жижей. Дышали. Парень, конечно, как я уже упоминал, тяжёлым не был, но и места, чтобы легко развернуться и танцевать с ним на руках чечётку в комнате не имелось. Отдышавшись, я выдал:

–Ещё предложения?

–Да. Смени чёртов шампунь.

Я положил пасты в его тарелку и сел на своё место.

–Приятного аппетита.

Ткнув пару раз в стол, мальчишка принялся ковыряться вилкой, наматывая на неё спагетти.

–Ты за всеми так ухаживаешь, кто тебе в дом врывается?– спросил он. Я уже запихнул себе в рот огромное макаронное гнездо и теперь пытался довцедить висляющиеся концы.

Просто заткнись и ешь наконец, неужели так сложно? Я пробуравил мальчишку злобным взглядом и наколол на вилку тефтелю, понимая, как же на самом деле был голоден.

–Ешь давай. Смотреть тошно.

Он ехидно усмехнулся и засунул себе в рот полупустую вилку. Его живот разразился громким китовьим призывом. Либо мальчишка прятал там последнего на планете выжившего представителя этого вида, либо на самом деле разыгрывал передо мной       театр одного актёра. Или же просто не видел, черт возьми, что тянуть в рот. Мне захотелось перевернуть тарелку ему на голову. Поэтому я решил просто закрыть глаза на сидящий со мной за столом детский сад и наслаждаться пищей. В конце концов, пусть сдохнет от голода, я ему в няньки не нанимался. Как его там зовут? Шурупчик? А что, Гайка ведь же есть.

–Кстати, как тебя зовут?

–Не стоит загружать память.

–Думаю, на моём жёстком диске будет немного места для ещё одного слова.

Он продолжал молчать.

–Не скажешь, мне придётся самому придумывать, как тебя называть.

Его живот издал новую серию звуков, пока хозяин всё ещё копался вилкой в залитыми острым соусом спагетти.

–Зови как хочешь.

Мы могли бы и дальше сидеть, как два надутых морских ерша, но я снова прервал молчание

–Кто это сделал?

Я не мог заставить себя успокоиться: чтобы не смотреть на его запекшиеся в крови глаза, я постоянно отводил взгляд, но каждый раз казалось, что я всё равно на них натыкался. Одно конкретное место было просто повсюду. Мальчишка безошибочно повернулся ко мне, с ехидной ухмылкой подперев рукой подбородок. Его аномальное для полуубитого всего несколько часов назад человека поведение меня пугала. Это не выглядело бы так жутко, если бы не красные белки глаз вместо зрачков.

–А что, пойдешь и разберешься? Списочек дать со всеми инициалами или только фамилии сойдут?

Я ответил злобной улыбкой.

–Поменьше издёвки, пожалуйста, и без соуса. Я смотрю, ты уже наелся?

Засвистел чайник, я же встал, собрал со стола тарелки и столовые приборы и нарочито близко от его лица пронёс его почти не тронутую порцию. Воздух вокруг вновь сотрясся от тирады желудка мальчишки. То ли он не любил макароны с тефтелями – еда была действительно отменной на вкус,– но мне почему-то казалось, что дело было совсем не в ней. Он играл передо мной спектакль, не доверяя, но не имея ещё достаточно сил, чтобы уйти.

Боже мой. Я даже отдалённо не мог представить, какого это. Всего ничего – может, какой-то миг – и мир вокруг резко сменяется беспросветной чернотой. Пустота. Словно навсегда отключили электричество. Смотря на это под таким углом, можно простить этому мальчишке даже больше, чем простые капризы.

Глава7

Когда я был недоволен чьим-то поступком, моя мама говорила: «А теперь почувствуй себя на его месте». И тогда я представлял. Представлял, что бы сделал вместо него я и оценивал, как много времени у меня уходило на выбор и принятие правильного решения. Никто никогда не может знать наверняка, каким будет его следующий поступок. И далеко не все из них мы можем объяснить после. Я не мог объяснить, что двигало им в ту ночь. Возможно, не мог и он. Я лежал на кровати, читая очередной приобретенный мной архитектурный справочник, когда груша за моим окном возмущенно затрещала. Одна довольно большая ветка наполовину отломалась от ствола и повисла на остатках коры; вниз, обрывая листья, мешком ухнуло что-то большое. Я вскочил с кровати и слетел по лестнице, едва ли успев подумать, что вообще произошло.