Никто, кроме нас

–Нет,– она положила ладонь мне на руку,– не надо.

–Возьми, это будет мой подарок.

Теперь я заметил, как же она постарела. В волосах виднелись седые пряди, возле глаз и рта были морщины. Глаза теперь смотрели грустно, и время от времени в них вспыхивала радостная искра. Я обхватил её и прижал к себе.

–Я люблю тебя, мам.

–И я тебя, сынок.

* * *

Сигарета вспыхнула красным угольком, коснувшись в очередной раз тонких губ начальника. Я мялся в дверях, стыдливо смотря в пол, словно нашкодивший ребёнок. Ведь это на самом деле было так.

Меня вызвали на ковёр как только я появился в офисе.

Сигарета вспыхнула и слегка осыпалась пеплом. Я ждал.

–Как идут дела со стройкой, малыш?

Я откашлялся.

–Гхм-гхм.. Я уже почти решил все проблемы. Разгадка уже совсем близко.

И я не врал. Я на самом деле уже развивал одну идею по сохранению и встраиванию в интерьер этой железной стены.

–Чудесно. Я рад, поскольку больше тянуть уже нельзя.

Мистер Вольный подошёл к окну и задумчиво смотрел в него. Я одновременно ждал и боялся момента, когда взгляд этих глаз переместится на меня.

–Не стой. Садись,– сказал он наконец.

–Я не думаю, что…

–Сядь!

Его железный тон начальника заставил меня мгновенно перелететь полкабинета, плюхнуться на стул и даже положить руки на коленки, как в детском садике. Мистер Вольный вновь стряхнул пепел со своей сигареты.

–Я понимаю, последнее время тебе было очень сложно: столько проблем, ещё эта авария…. Но ты должен понимать, что я не могу делать постоянные поблажки своим любимчикам. Мне вообще не следовало бы заводить любимчиков.

Я продолжил рассматривать свои пальцы. Какая интересная оказалась грязь под ногтями, просто с ума сойти. Я ждал, когда он заговорит про мой побег через форточку в туалете. Эта тема всё равно была неизбежна, я понятия не имел, что мне сказать ему на этот счёт и как оправдаться, но лучше поздно, чем никогда. Мистер Вольный тем временем продолжил говорить:

–Тебя избрали лицом этого проекта. Ты ответственен за него, как за исполнение, так и за отношение общественности. И я не могу позволить, чтобы проснувшиеся мальчишеские гормоны испортили всё дело. Если я узнаю, что ты вступил в какую опасную группировку или ведёшь что-то угрожающее успеху проекта; даже если просто не возьмёшь себя в руки, – я буду вынужден тебя уволить. Ты меня понял?

Я молча кивнул. Мистер Вольный наконец отлип от окна и подошёл к столу, перед которым я сидел. Он потушил сигарету в янтарной пепельнице.

–Если… Тебе нужна помощь,– уже тише и мягче сказал мужчина,– просто скажи мне. Я готов помочь.

Я рассматривал грязь под своими ногтями. Как же чертовски интересно-то. Стоило ответить ему что-нибудь типа: «Да всё в порядке, начальник. Как вы сказали, это всего лишь расшалившиеся гормоны. Сейчас всё уймём». Но мой язык надёжно прирос к нёбу, а щёки пылали от охватившего тело чувства стыда. Мне нравился Мистер Вольный, он первый увидел во мне человека с действительно серьёзными намерениями, возможно, даже раньше, чем я сам. И уж точно я не хотел ему лгать или подставлять его. Я хотел стараться. Я обещал себе постараться оставить всё, как раньше.

Ну почему из-за этого должны получать люди, не заслужившие этого?

«Привет, дорогая Майя.

Мда….

Я возвращался обратно на свалку, к этому огромному экрану. Я исследовал местность и нашел лаз в завал, в котором он находится. Подумать только, сколько сил я потратил тогда, чтобы оттуда выбраться.

Весна. Скоро весна закончится, и строители расскажут о Ленни начальству. Жалко, безумно жалко, ведь, знаешь, я к нему жутко привязался. Я очень надеюсь, что придумаю способ сохранить его. Он выглядит таким безобидным…. Но им лучше знать, что с ним делать. Меня уволят, уволят за сокрытие опасного объекта, угрожающего мирной и спокойной жизни общественности. Господи, да просто угрожающей жизни. Но мне кажется, что я поступаю правильно.

Что бы я ни решил, у меня странное ощущение, что на кону четвёртая мировая война»

Я сидел по-турецки на постеленном мной покрывале и мешал палочками китайскую полупрозрачную лапшу в коробочке, купленную в одной попавшейся мне китайской кафешке. Передо мной на экране все появлялись и появлялись новые знаки и буквы. Все эти коды так завораживали. Я присмотрелся. На краю очищенного мной участка экрана что-то цепляло глаз. Я палочками взял большой ком лапши и засунул его целиком в рот. Макароны переплетались друг с другом, тянулись. В итоге с первого же захода в коробочке осталась только половина. Управляясь с едой, я не сводил глаз с того "цепляющего глаз" места на экране. У меня уже заболели уставшие от тяжелой работы челюсти, как откуда-то со стороны послышались звуки шагов. Хотя, назвать это шагами было сложно: на свалке не было ни одной тропинки, по которой можно было спокойно ходить. Кто-то совершенно бесстрашно пробирался по горам железного мусора, разговаривая друг с другом в полный голос. Я поспешно заснул коробку в рюкзак, схватил покрывало забежал за кусок ржавого железного листа. Тот торчал неудобно, я был зажат между ним и какой-то масляной трубой, торчащей из груды проводков и механизмов.

Надо мной промелькнули две тени. Проскочили по поверхности навала. Я медленно выдохнул и продолжил дожевывать. Голоса снаружи как-то неожиданно оборвались, неправильно. Совсем не так затихает звук отдаляющегося источника. Я чуть-чуть подождал и начал вылезать. Я вылез уже наполовину, как сверху что-то громко рухнуло на край оврага, в котором я был. Я замер и тихонько втек обратно в укрытие.

В проем наверху свесилась голова.

–Вот! А ты, Гайка, хотела пройти мимо такого шикарного места!! Вниз и только!

Голова скрылась, и через несколько секунд ее хозяин с грохотом приземлился на корточки прямо посередине предэкранного пятачка. Послышался треск, какой обычно издают старые бисерные подвески на кухню. Показалось, наверное. Я снова оценил высоту оврага. Очертеть можно. Вниз опустилась вторая тень, приземлившаяся намного бесшумнее. Я слегка высунулся из-за железки для хорошего обзора.

Тенью оказалась девушка. Та самая, видимо, которая Гайка. Она была высокая и стройная, с короткой, почти под мальчика, стрижкой, одета в черную короткую куртку и джинсы.

Первой фигурой был он. Так я увидел его в первый раз. Его тощий силуэт, резко выделяющийся неуклюжей пластикой уверенных движений, выпирающие даже под кофтой лопатки почему-то резко отпечатались в памяти. И я как-то сразу понял, что ещё не скоро забуду их. И я был прав.

С моего неудобного положения видно было немного. В основном мелькала девушка, начавшая проверять местность. Она заглядывала в дыры железных стен, освещая их зажигалкой, прыгала на выгнувшихся листах. Я попытался вжаться в укрытие, стараясь стать незаметнее, и продолжил следить за ним. Сзади, до затылка, его высветленные, но серые от пыли волосы были коротко острижены. Парень почему-то шарил по полу. Нашел что-то, потер, понюхал пальцы, лизнул. Я поморщился. Закончив с полом, он осмотрелся, попробовал пространство на вид и запах. И тут заметил экран. Поднявшись во весь рост, он галопом подскочил к нему и вытер рукавом кусок. С той самой стороны, цепляющей взгляд. Охнул. Вытер ещё и издал громкое бессловесное восклицание.

–Мать моя шестеренка… Гайка, да ты только посмотри!

И он принялся и дальше растирать рукавом грязь, уже не очищая поверхность экрана, а загрязняя рукава кофты. Затем последовал радостный визг, будто ребёнку, который просил игрушечный пароходик, подарили настоящую яхту.

–Это код… Тот самый, что мы получили два месяца назад. Он здесь!! О, трещина.

Он провел пальцем по тому самому цепляющему взгляд месту. Вот что, значит, трещина.

Девушка, которая, видимо, Гайка, приближалась ко мне. Я вжался в стену ещё сильнее.

–Да только посмотри, Гаечка! Хватит долбить по железкам!

–Если я не буду долбить по железкам, чью-нибудь светлую голову обязательно снесут, когда её хозяину приспичит что-нибудь снова полизать.

И она вмяла железной палкой очередной подозрительно высовывающийся бампер.

–Вот за это я тебя и ценю,– он на мгновение отлип от экрана и посмотрел на девчонку. Сверху что-то громыхнуло, и все, включая меня, задрали головы. Хотя для меня это оказалось проблематично.

Я не уверен, но, мне кажется, он махнул рукой в эту сторону.

–Может, проверишь?