Никто, кроме нас

Гайка рыкнула, и вскоре до меня донеслись звуки взбирания по железу. Мы остались одни. Коробка с лапшой смялась в рюкзаке между мной и железной стеной. Минуту мы помолчали, пока Гайку не перестало быть слышно. Затем он, за которым я с интересом наблюдал в щель, почесал пальцем нос и сказал:

–Можешь уже выходить.

Я еще с большим интересом прилип к щели. Кто выйдет? Здесь есть кто-то ещё? Или это он мне?

Он подобрал с пола железную палку и с размаху кинул её в мою сторону. Та с грохотом ударилась о лист, за которым я прятался.

– Только трусливые помойные шакалы прячутся по углам!!

Я аккуратно вылез из своего укрытия и по возможности развел руки в стороны, показывая, что в одной руке у меня был рюкзак, в другой – покрывало. Он вскинул руку:

– Стой там.

Ага, как же, только трусливые шакалы прячутся. А смелые люди держатся на расстоянии. Он прищурился, ощупывая меня взглядом. Я обратил внимание на необычный цвет его глаз. Они были не просто голубыми, они были сиреневого оттенка. Я опустил руки. Так и стояли. Он рассматривал меня, а я с интересом рассматривал его.

Его необычный вид только сначала казался непривычным. Густые, чёрные ресницы ярко обрамляли миндалевидный разрез глаз, внутри которых, будто фонариками изнутри, подсвечивались сиреневые круги радужки. По бокам лица свисала заплетенная в косички челка неестественно белых волос. На концах их болтались темно-коричневые костяные бусины, издающие треск при каждом резком повороте головы. Как я уже подсмотрел раньше, сзади ниже затылка волосы были коротко острижены. Наблюдая за ним, я неожиданно резко понял: он же всего лишь мальчишка. Ему от силы было семнадцать.

Подняв голову на уровень моего лица, парень вперил взгляд в мои глаза. Последовал возглас, напомнивший мне радостный клекот ребёнка.

– Разные, значит .. . Левый, ведь так?

Я кивнул.

– Как зовут?

Я вздернул подбородок и попытался сделать позу более уверенного человека.

– Алекс. С кем имею честь?

Он ухмыльнулся и шагнул ко мне в своих шнурованных серых ботинках.

– Уходи.

Я заметил засунутые дужкой за ремень его штанов очки. Так он дальнозоркий. .. До нас начали доноситься звуки возвращающейся девушки. Я остался стоять на месте.

– Уходи отсюда. Гаечка, – кивок в сторону, – очень вспыльчивая девочка. Тебе лучше уйти.

И он толкнул меня обеими руками в грудь. Я почувствовал огромную силу, таящуюся в этих тонких макаронинках, и меня чуть ли не отбросило в сторону: я отошёл назад.

–Уходи!– и он толкнул меня снова в сторону скрытого лаза из обрыва. Я внимательно, даже с вызовом посмотрел в его глаза, после чего всё-таки скрылся в этом направлении.

Только трусливые помойные шакалы прячутся по углам. Я – самый мерзкий преступник в этом городе. Они уберут Ленни, покончат с ним, а я просто продолжу жить и отворачиваться от ограничительных знаков, запрещающих киборгам входить в очередное посещаемое мной здание.

Меня уволят. Меня всё равно уволят. Поэтому я здесь. Хотя нет, не только поэтому. Конечно, всё ради справедливости, ведь всё всегда должно делаться ради справедливости. Я натянул на лицо носок. Не понимаю, как грабители в этом ходят? Нос сразу расплющило, и дышать стало неудобно. Верхняя губа тут же вспотела от горячего дыхания. Всё-таки рановато я его напялил. А вдруг пока я буду переходить этот соседний квартал, кто-нибудь обязательно заметит странного парня в спортивном костюме и чёрном носке с прорезями для глаз на голове? Нет, не сниму уже. Пойду так, всё равно уволят.

И как назло, вечер был вполне спокойным, а небо чистым, даже сумрак был каким-то светлым, что и не спрячешься. Я попытался держаться у стеночки, словно приклеено мне там было. Шёл себе с невозмутимым видом вдоль забора стройки, плечом кирпичики вытирал.

На углу я остановился: недалеко у мусорки стоял человек в большой потёртой мешковатой куртке. Я даже сначала присмотрелся, а не был ли это мальчуган, Ванька, с его странной любовью к огромной одежде, но нет. Человек покопался в своём рюкзачке и… повернулАСЬ в мою сторону. Я мгновенно ещё сильнее прилип к забору. Тёмное пятно на фоне серой стены.

Фууух, не заметила.

И я решил, что это знак: ходить так в нерешительности вдоль стеночки я буду ещё не один час. Время действовать. Я выбрал в заборе опору получше и перелез через бетонный край. На несколько мгновений я помедлил, снова залюбовавшись красотой этого здания. Жемчужина, хранящаяся в скорлупе огромной вытянутой ракушки, словно запрятанная к себе в дом жадным любопытным крабом. Жемчужина мира. Но если чуть-чуть обойти ее со стороны, она изменится и станет высокой, распустившейся огромным цветком, звездой, смотрящей прямо в небо. Акассея. Моя Акассея. собравшись с мыслями, я продолжил своё нелегальное дело: надел капюшон и подбежал к запасному входу. Довольно странно прокрадываться в собственные владения. Временные, конечно, по сути Акассея принадлежала государству, но я предпочитал считать её своей. Дверь оказалась открыта. Действительно, чего работникам было терять – обогреватель? Или же керосиновую лампу? Но мысленно я всё равно сделал строителям замечание за беспорядок. Внутри здания кипела работа, все перебрались на самый верх, к крыше на последнем этаже. Вероятно, они уже получили мои новые чертежи. Последние часы рабочего дня. Сверху доносились звуки инструментов и мужские голоса, и я порадовался за то, что моя цель находилась в совершенно противоположной части здания.

Ленни всё ещё был там. Он встретил меня уже знакомым гудением в голове, словно назойливый жучок, пытающийся добраться до глубин моего мозга.

Но судьба оказалась ко мне не настолько благосклонна, как я на это надеялся: помимо меня, в подвале у Ленни уже были посетители.

–Ты уверен, что нам за это не попадёт?

Я прямо на лестнице вновь влился в стенку, заслышав первый голос. Последнее время я довольно сблизился со стенками. Говорящего я не знал. Чего не скажешь про его собеседника:

–Я вообще не понимаю, почему мы не сделали это в первый же день. Два месяца уже почти истекло, а мальчишка как в воду канул. Сам не понимает, что происходит, они взяли его, как декоративную собачонку: принеси-подай, исправь мелкие проблемы, да и лицо чье на рекламу надо подставить, чтобы красиво было. А как что – вся грязь-то на него и польется. В конце концов – должен я знать, что творится на моей стройке?

По стенам мелькала мигающая юркая тень: вокруг свисающей с потолка лампочки летал мотылек, упорно стараясь пробиться к источнику света. Я прижался затылком к холодному бетону и еле удержался, чтобы не выскочить из-за угла с язвительным ответом. В конце концов, что и было страшно, – в голосе Петра не было упрека или даже насмешки. Он действительно так думал.

–Ты собираешься туда залезть?

Я аккуратно выглянул из-за угла. Собеседник Петра сидел на корточках перед дырой в полу, которую я почти три месяца назад собственноручно и собственнокровно расковырял. Пётр стоял рядом. Вот незадача. Воспользовавшись тем, что мужчины были повёрнуты ко мне спинами, я высунулся немного больше. Теперь мне не оставалось ничего больше, чем ждать, что произойдёт дальше. Тем временем начальник строительной бригады и не думал отвечать на глупый вопрос. Он лишь молча надел на голову ремешок головного фонарика и включил кнопку.

«На самом деле странно, что они не сделали этого раньше»,– думал я, пока совершался один из самых судьбоносных, чёрт его побери, моментов моей жизни,– «я вообще ждал, что в первый же вечер ко мне домой заявятся полицейские с ордером и целым отрядом солдат Защиты. Хотя я, конечно, преувеличиваю: такая заморочка была бы слишком жирной для такого слабака, как я. Ну вот перечёркнутая чёрным ремешком макушка скрылась в дыре. Любопытный сообщник заглянул внутрь, отклячив вверх свою пятую точку.

–Срань Господня! – донеслось из-под пола, как из преисподней. Торчащая над дырой пятая точка зашевелилась.

–Что там?

Пётр уже вылезал, упоминая на ходу всех святых, грешных и дъявольских.

–Чёрт подери, я звоню начальству. Непосредственно в штаб, срочно, чёрт побери!

Мой выход.

–Стойте!– Я выскочил из лестничного проёма и подбежал к разозлённому бригадиру- Не надо никуда звонить.

Друг Петра тут же презервативы на меня замахнулся, но я вовремя отклонился, осознав, что на мое лицо все ещё был натянут глупый носок. Я стащил его.

–Ты!!!– мужчина взревел и подскочил ко мне навстречу, тыкая пальцем мне в грудь:– Вы, юноша, затеяли слишком опасную игру. Я не знаю, что у тебя на уме, но участвовать в этом не собираюсь!

Я встал на его пути к выходу.

–Послушайте меня, остыньте немного. Этот… этот передатчик транслирует что-то очень важное. Понимаете, у меня предчувствие…

–Предчувствие у него! Откуда ты вообще выскочил?

Я отчаянно упёрся руками в грудь Петра, стараясь задержать его на его решительном пути к телефону.

–Нет, да поймите же! если мы расшифруем то, что он передаёт – вероятно, даст нам многое понять. Мы узнаем что-то важное, может, сможем предотвратить какую-то катастрофу, да подумайте же!

В порыве я толкнул Петра в грудь. Тот слегка попятился назад. Похоже, я выглядел, как истеричка, и этим только ухудшал положение.