Гнездо страха

– Нет, а зачем? У нас нет такой тяги к общению с камнями, поэтому, наверное, из нас и не получаются скульпторы.

– Тогда я попробую.

– Ты твердо решил?

– Да.

– Как бы нам это не навредило, – сказал Фрик сквозь стиснутые зубы после продолжительной паузы, и мы обменялись образами.

Полученное мной заклинание напоминало мусорную свалку. В его образе, запечатлевшемся в моей голове, была куча ненужных и порой непонятных деталей, мешавших мне соединить те из них, которые были мне необходимы. Я даже не стал и пытаться произнести это корявое заклинание, оно вышло бы очень длинным, бессвязным и не возымело бы никакого эффекта. Посмотрев на часы, стрелка которых передвинулась всего на семь делений, я вернулся на свое место посреди условно обозначенной арены и, сев в прежнюю позу, вернулся в абсолют.

Первым делом я принялся вычищать мусор из переданного мне образа. Избавившись от налепленных на него предметов разного предназначения, всяких магических рун, формул эликсиров и прочих вещей, не относившихся к делу, я оставил лишь те детали, которые относились к камню. Соединив эти детали воедино, я получил свой собственный дрейфующий островок, сорваться с которого я мог только лишь по собственному желанию. Плывя все дальше и дальше по реке видений, я собирал осколки нужных мне знаний о камнях, одни из которых я теперь легко отличал от других, и детализация заклинания постепенно повышалась. Так протекали дни, недели, а затем и месяцы. На земле еще, наверное, шла война, на небе продолжали плестись интриги, в Сомне, за пределами моей пещеры, тоже, наверняка, было неспокойно. А я все сидел и искал, искал какую-то тонкую нить, с помощью которой я смог бы вытянуть свой островок из абсолюта и сформировать цельное заклинание. Я пытался понять, как стать твердым, как камень. Пытался понять, как высекать из него искры. Думал о том, из чего он состоит. Но все это было не то. И вот в один прекрасный миг я ухватился за тонкую ниточку.

Это произошло, когда я задумался в очередной раз о цене, которую я должен буду заплатить за свою месть. Стоит ли игра свеч, если на кону окажется любовь девушки – девушки-ангела? Смогу ли я пойти против той, что покорила меня, и может усмирить одним лишь взглядом? Я задумался над тем, что такое красота. Могу ли я использовать свое представление о ней или, таким способом, я просто надругаюсь над тем, что мне дорого? Принесет ли пользу изучение образов девушки-ангела, запечатленных в моей памяти, или это – просто навязчивая идея, и я просто зацикливаюсь на своей мечте? Мечте о том, чтобы быть с девушкой-ангелом.

Каких жертв требует ее красота?

Каких жертв требует магия, таящая в себе красоту?

Правильно ли я понимаю красоту?

Доступно ли это понятие каждому?

Доступно ли оно мне, и если да, то спасет ли оно меня, как, по идее, должна спасти мир:

Долго я еще задавался подобными вопросами. Долго пытался понять, как преобразить камень с помощью известной мне красоты, но, как правило, нужный ответ всегда скрывается за правильным вопросом. Со временем такой вопрос нашелся.

«Как увидеть в камне красоту» – спросил я себя и тут же понял – это зацепка. Ведь многие другие скульпторы, художники, архитекторы – уже нашли свою красоту в твердых материях, почему бы мне не использовать их опыт? Я вышел из абсолюта с идеей попробовать скопировать одно из творений какого-нибудь именитого мастера. Вообще, моя любимая скульптура – это Лакоон, но на данный момент передо мной стояла задача оживить хотя бы одну фигуру, поэтому я выбрал другой шедевр Микеланджело – статую Давида. Этому великому мастеру принадлежала одна известная фраза: «Надо взять зубило и отбить все лишнее» – это, видимо, такой «простой» совет для создания шедевра. Вот и я теперь собирался внести свой собственный вклад в искусство с помощью одной магической фразы.

Встав перед заваленным входом в пещеру, я принялся колдовать. Наложив имеющийся образ заклинания на образ статуи Давида, я вытянул руку в сторону камней и попытался произнести магические слова, но ничего дельного в голову не приходило. Долгие часы я так стоял и пыжился, пытаясь понять, что я делаю не так, но никаких результатов мои думы не приносили. В конце концов я чуть было не опустил руки, я чуть было не сдался. Но как только я почувствовал нечто на подобии боли из-за ошибок и неудач, которые ослабили мою волю, я тут же нашел ответ. Я знал, что деталей в образе искомого заклинания должно хватить, но мне не доставало самой малости – заплатить крохотную цену за полученные знания о красоте. Этой ценой была боль, которую, как я проделывал с холодом, я должен был скопить в кончиках своих пальцев. Так я и поступил. Теперь оставалось только вдохнуть в камень частичку теплившейся во мне жизни и отделить часть камня от общей массы. И, конечно, для этого потребовалось слово. В момент озарения, который наступил, когда я открыл рот, я ощутил нечто вроде сильного толчка. Будто гейзер вдохновения выплюнул меня из недр темной бездны, по которой я блуждал в поисках истины.

И я впервые в жизни прочитал свой собственный стих:

Смысл твоего существованья

Скрыт от людского пониманья,

Ты для меня по-своему прекрасен,

Хотя и для других опасен.

К духу твоему взываю

И теперь повелеваю

Будешь ты моей защитой

Силой сотканный сокрытой,

Тебе не страшен лед и пламень

Оживи ж, скорее, камень.

С моего указательного пальца сорвалась зеленая молния, и часть камня ожила. Давида у меня, конечно, скопировать не получилось, получился какой-то угловатый человекоподобный «голем», но все же это и не было первоосновной задачей. Теперь мы с Фриком обретем свободу.

Скорн, видимо, услышавший, как я читаю тот спонтанный, сам вышел из абсолюта и подошел ко мне:

– Что это? Мне не привиделось? – радостным голосом произнес он, глядя на ожившую глыбу.

– Нет. Вот погоди, вызову еще пару таких, и мы отсюда выйдем,– ответил я и, наделив голема пластикой, заставил его отойти в сторону. Повторив свой стих еще четыре раза, я, наконец, смог разгрести завал. Но ни от освобождения, ни от обретения новой способности оживлять камень, я не почувствовал облегчения. Ведь я просто выполнил свое обещание, а обретенная свобода предполагала под собой много трудностей и испытаний.

Но зато теперь после столь долгого пребывания в неопределенности я был волен идти, куда заблагорассудится и делать, что хочу. Я стал более свободным, чем я когда-либо был на земле.

Часы показывали на сто шестьдесят третье деление. Фрик молчал. Наверное, он был в нетерпении выйти наружу, и от того потерял дар речи. Чтобы не испортить момент, я похлопал скорна по плечу и стал собираться в дорогу. От этой пещеры мне нужны были еще две вещи -зомби для самозащиты и что-нибудь на память. В этот раз я поработал над умертвием на славу. Получился симпатичный такой велоцираптор. В вышину он был около трех метров, а в длину вместе с хвостом целых семь. Ну, а на память я сделал себе массивный браслет из головы волка.

Фрик по-прежнему стоял молча около входа в пещеру. Я подошел к нему, сказал «нам пора» и, пропустив велоцираптора с Фриком вперед, вышел на мягкий свет так давно скрывавшегося от меня солнца.

– Куда направимся? – спросил я, выйдя на открытую площадку. Тени падали под тем же углом, что и раньше. Солнце так и не закатилось, облака застыли в прежнем положении, ветер так и не появился. Мы постояли еще немного, окинули взглядом красивую панораму и после небольшой паузы Фрик вызвал тарантула, чтобы отправиться в путь.

– Сначала я отвезу тебя в Нексион, – говорил скорн, взбираясь на паука, – это ближайший из двух людских городов. А потом наши пути разойдутся. Мне нужно в Меллатум. Умыться в источнике черной магии. Вернуть себе прежний цвет глаз. Ведь я все-таки тоже некромант. А дальше-увидим. В зависимости от того, что стало с городом. Если кто-то из скорнов или хотя бы их трупов уцелел, я останусь там.

– Ты кстати не хочешь забрать яйцо Сенсея?

– Им я займусь, когда у меня будет лишняя пара глаз, и мне все равно нужно будет вернуться сюда за яйцами волков. Ну, чего ты ждешь? Залазь на спину.

– А как ты вызвал паука, имея желтые глаза? – спросил я.

– Это общее заклинание. Поехали.

Как только я сел сзади Фрика и ухватился за шерсть паука, мы двинулись вниз по крутому и ухабистому склону горы. Упоминание о роднике черной магии напомнило мне о том, что я давно ничего не пил и что еще важнее ни разу не видел своего нового отражения. С тех пор, как я родился в Сомне, я все время был чем-то занят, поэтому и совершенно забыл о том, что у меня теперь абсолютно другая внешность. Когда мы спустились с горы и вышли на дорогу, лежавшую у ее подножья, я спросил Фрика, где можно было бы найти зеркало.

– Зачем тебе? – спросил он и тут же понял, – Ах да, ты же, наверное, еще не видел себя. Ну, здесь фактически по пути, есть синий источник, там и посмотришь на себя. Придется, конечно, немного свернуть, но это не проблема. И да, не вздумай в нем умываться, теперь черные глаза – это большая редкость. Береги их. Еще не известно, смогу ли я вернуть себе прежний цвет.

Паук бежал по ровной дороге, обрамленной причудливыми цветастыми деревьями, а велоцираптор следовал за ним. Я думал, что мне делать дальше. Вроде и любовь увяла и отомстить хотелось уже не так сильно после того, как я усомнился в своем всевластии. Так что я решил: будь, что будет. Доверимся случаю и либо: а) я избавлюсь от своих проблем; либо б) я наткнусь на новые неприятности, а значит, так или иначе, скучать не придется. А тем временем, пока я думал, Фрик свернул с дороги в чащу леса, и мы оказались у небольшого синего прудика. Его поверхность была спокойной, кристально чистой и синей-пресиней. С расстояния было видно, как в воде отражаются лишь причудливые деревья. Но, когда я, приблизился, нагнулся и подставил руки под колени, на ее поверхности отразилось искаженное синим цветом лицо. Мое лицо. Мне казалось, я был на кого-то похож. Возможно, на кого-то из моего прошлого, возможно, на какого-нибудь пациента из больницы, что мне не очень нравилось. А возможно и на какого-нибудь известного актера, что мне очень льстило. «Кто знает, – подумал я, – может, эта девушка, Амрита – вроде это ее имя, и она тоже вспомнила какую-нибудь знаменитость, когда лепила мое лицо. Ну, что ж, если так, то я не против».

– Что ты там так долго разглядываешь? Доволен своей внешностью? – громко спросил Фрик, так и не слезший с паука.

Я собирался было что-то ответить, но тут в наш разговор вмешалось третье лицо.

– Эй, люди! Кто тут есть?! – раздался громкий женский крик. – Помогите! Я здесь! Отвяжите меня!

Я и Фрик пошли на голос. Скорн предупредил, чтобы я был начеку, но я, в силу своей самоуверенности, совершенно не опасался за свою жизнь. Мы обошли пол пруда и еще немного углубились в лес. Там, на небольшой возвышенности стояло голое иссохшее дерево, к нему была привязана девушка на вид лет тридцати пяти. Стройные формы были перетянуты четырьмя канатами. Кожа на красивом свежем лице и тоненьких руках была покрыта бронзовым загаром. Остальные части тела прикрывались дешевым тряпьем.

– Не думал, что в Сомне можно загореть, – заговорил я.

– Нельзя, это мой натуральный цвет кожи, – ответила девушка.

– Как тебя зовут и почему ты привязана? – были мои следующие вопросы.