Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 3

– Все просто, – улыбается Вера, – Я при исполнении… У нас новый объект. Туда и иду! А ты сам куда направляешься?

– Я в увольнительной после дежурства. Хочу ближе к выходам сходить. Вдохнуть хоть немного кислорода в нашем затхлом болотном царстве… А то уже мутить начинает, и голова кружится. Не хватало еще в обморок рухнуть! Вот будет несуразица….

– Тогда нам примерно по пути! Там тебе будет воздух… Пошли со мной. Заодно поможешь. Кое-что сделать надо, у нас людей не хватает. Медики тоже гибнут… Подземелье всех сжирает!

– Мы что к постам обороны идем? Зачем?

– Не совсем… Это немного другое. Такого еще у нас не было! Каменоломни непредсказуемы, вращаются как замысловатая головоломка. Дойдем сам все увидишь!

– Как все таинственно! Не успеваешь отследить, что вокруг происходит. У нас уже и медики создают свои секретные бункеры. Может и нам, инженерам, уже что-нибудь тоже подобное сделать? Тайную узкоколейку, в древние глубины подземелья… А, Вера?

– Ну не такое уж все секретное, но чем меньше знают, тем безопасней, золотое правило войны! У нас и так много ребят погибло из-за лишней болтливости еще в начале… У тебя что нового? Давненько не виделись! Как там у вас?

– Работаем. Как обычно, – пожимает плечами Велигонов, – особо примечательного ничего нет. Мотаемся по всему гарнизону. Там где мы нужней… Укрепляем своды. Фриц вон почти каждый день породу рвет бомбами. Вот и латаем где можно. Трудимся в связке со «слухачами» Белова. Как они что-то учуяли, людей уводим. Взрыв прогремел. Мы тут же смотрим, что можно сделать. Как лучше блокировать проникновение противника. И как обезопасить этот участок… Своды укрепляем, определяем новые надежные места. И плюс еще профилактика подпоры делаем из балок и рельсов, возводим опоры из бута по периметру… Так и живем. У вас как, в лазарете?

– Чем дальше, тем хуже. Медикаментов и раньше было несопоставимо мало, а сейчас практически ничего, один самогон – универсальное средство для всех случаев. Трофейное разлетается очень быстро, да и мало его. Это ведь не регулярные поставки, а от случая к случаю, как разведка добудет… Люди сильно сдали. Долгое пребывание под землей без света и элементарных условий, сказывается. Выросло число обычных заболеваний – простуда, пневмония, дизентерия. Но мы не сдаемся… Уже есть кое-что. Случается обхитрить мрак… Как сейчас. Туда мы и идем. А в целом, если честно, по сути – смотрим, как человек медленно умирает… Стараемся изо всех сил, делаем что можно. Хоть как-то облегчить страдания. Боремся с Костлявой… С переменным успехом.

– У вас вообще ад полный. Заходишь – и сразу гибелью пахнет, негасимой болью. Как вы выдерживаете – крики, стоны, бред… И провожаете каждого в потусторонний мир. В казармах и говорят, что лучше сразу пулю наповал, чем даже легкое ранение. Отсроченная мучительная смерть. Человек зависает где-то между границей живого и мертвого. Словно не живет, в каком-то сне кошмарном пребывает…

– Да, нас уже можно вполне переименовать в похоронную службу! Мы собственно и так мертвецов хороним. А тут делаешь свое дело и понимаешь, что каждый второй – потенциальный труп, даже по медицинским показаниям. Но ты борешься за него… И в глаза смотришь, утешаешь, а сама знаешь что скоро угаснут они, исчезнет живой блеск и затянутся слепой мертвой пленкой! Разговариваешь, подбадриваешь, что мол все будет хорошо, а через пару часов его не будет… И слезы сами катятся! С ума сойти можно…

– Да вам медикам, доля выпала, возможно, самая тяжелая. Людей из пучины страданий выдергивать. Тут особая закалка души нужна. Чтобы все это пройти и самому не сломаться… Не всякий мужик такое выдержит, а вы, молоденькие и хрупкие с таким ураганом чудовищным боретесь!

– Нам всем не сладко приходится! На верху, изможденным под пулями ползать и в схватку вступать с сытым, сильным и до зубов вооруженным врагом, это тоже почти отчаяние! Шансов победить практически нет… А ведь побеждаем, и возвращаемся с трофеями! Гарнизон живет, несмотря ни на что…

– Да что б не было! Хоть мрак, хоть бомбы… Это наша земля, наша Родина! Мы ее не отдадим. В камень уйдем, но позиций не оставим. Есть вещи поважнее собственной жизни.

– Лучше бы чтобы все были живы, итак крови пролито, больше чем в море…. Когда мы выйдем отсюда? Про десант что-нибудь слышно? Новости с Тамани есть?

– Не знаю… Конкретный сведений нет. Но активность на правом берегу высокая. Постоянные обстрелы порта и полосы прибрежной обороны. И регулярные налеты наших бомбардировщиков. Я думаю, готовится плацдарм для высадки.

– Это все и раньше было. Обычные прифронтовые будни, когда противника треплют, проверяя на прочность, и ища слабые места… А кардинальных изменений видимо нет. Ни разведгрупп, ни поддержки с воздуха припасами, ни попыток какой-либо связи с нами! Сколько мы еще здесь протянем? Тут каждый день за целый год… Долго нам еще бродить по этой каменной преисподней? Как думаешь? Если…

Иевлева осекается, крепко задумавшись.

– Если что?

– Если нас не забыли…

– Брось, Вера! Это все крайняя усталость и замкнутое пространство… Это не может быть бесконечным! Наши придут! Настанет час… Обязательно. И мы поднимемся с флагом победы из этих черных глубин! Красная звезда взойдет…

– Что-то в последнее время не очень верится! Мы все дальше уходим из нормального мира, словно корабль, который тонет в пучине мрака… За столько времени с нами никто не связался и похоже даже не пытался! Почему? А ведь в случае высадки десанта, мы должны быть серьезной ударной силой. На нас обязательно должна быть сделана ставка. А нас в упор не замечают… Группы уходят в сторону берега и исчезают! Как в заколдованной топи! Все, что связано с нами, сразу обрываются… Как будто нас списали со всех счетов. И обратной дороги для нас нет!

– Хорошо подготовленный удар произойдет быстро и незаметно. В этом весь смысл. Чтобы усыпить внимание врага и не предпринимать никаких лишних, обнаруживающих стратегические замыслы, рекогносцировок. Тут и связи особой не нужно. И так все понятно. Если наши высадятся, мы сразу уже ударим. У нас же все отлажено, кто, где и когда выходит… С первыми залпами в заливе вырвемся на поверхность красной бурей и сметем фашистскую сволочь с крымской земли! Ни единого гнуса нацистского не останется…

– Дождаться бы этого решающего боя! А то все больше и больше все это кажется далекой несбыточной мечтой… Может правда каменоломни давят, уже на разум. А может это и есть страшная правда!

– Крепись! Столько уже прошли… Осталось немного потерпеть. Мы выиграем эту битву! Если нас в первые дни не смогли сломить, то сейчас и подавно… Мы уже одержали верх!

– Ага… Сидя в самом низу! Как-то странно все в этом мире получается! Отстаиваешь свет сидя в жуткой чернющей Пропасти. И побеждаешь, стоя на самом краю… По-другому в этой жизни бывает? Кто так все устроил? Ну, вот, кстати, мы уже и пришли…

– Еще б знать куда! Не могу понять что за наваждение… Свет пробивается потоком. Причем мощно, как водопад небесный. Хоть и вечер уже, а все равно глаза режет от такого сияния. И голоса доносятся… Что это?

– Санаторий. Если уж свет небесный, так пожалуй, маленький уголок рая в нашем мрачном подземелье…

– Шутишь? Какой еще санаторий? У нас палат медицинских нормальных нет и многие казармы с травяным настилом, прямо на камнях… А ты про какие-то здравницы рассказываешь, а Вера?

– Сейчас сам все увидишь, пошли уже, Фома неверующий… Прикоснись к чуду!

Они проходят дальше по тоннелю и попадают под арку огромного пролома от взрыва авиабомб. Там по окружности в сгущающихся сумерках, как темные гротескные пещерные существа изогнутыми тенями копошатся люди. В основном здесь находятся раненые. Многие лежат, принесенные на носилках, кто-то сидит, прислонившись к камню, кто-то едва заметным силуэтом ковыляет вдоль скал. Среди них суетится немногочисленный медперсонал, заботливо укладывая, или проводя какие-то медицинские манипуляции. В темноте все это слабо колышется, как притихший муравейник.

– Ничего себе! Картина просто фантастическая! Как сон незабываемый… – восклицает Велигонов, – Но зачем они здесь? Тут одни дыры… В чем смысл? Еще и немцы могут залезть или сверху расстрелять! Как-то опасно все это…

– Зачем это все? Воздух! Чистый, свежий и сухой. Бывает даже горячий долетает. Это настоящее лекарство. Многие идут на поправку! Этот наш санаторий здорово помогает. Раны затягиваются, легкие очищаются, выспаться можно нормально, не в затхлой сырой яме. Люди даже внутренне меняются… Всем естеством измученным вдыхают кусочек утраченного человеческого мира!

– Замечательно, кто бы мог подумать… Вы настоящие молодцы! То есть вы периодически выносите раненых сюда? Как на обязательные процедуры?

– Верно. Это сейчас форма терапии. И очень эффективная! Потом еще что-нибудь придумаем.

– Но ведь открыто все сверху! Того и гляди, фриц наведается на такую-то поляну разверзшуюся… Это же просто лакомый кусочек для саперов и штурмовых отрядов!

– Все под контролем. Сверху, рядом оборудованы НП, посты снаружи и здесь во всех коридорах, выходящих сюда пулеметные точки. В случае тревоги нам дают сигнал, и мы мобильно уходим в тень, вглубь. Все отработано. Мы готовы ко всему. Немцы не лезут! Боятся… Пару раз попробовали, но быстро получили по зубам, и теперь сидят далеко в стороне. Относятся также как к другим входам в каменоломни. Не приближаются! Знают, чем все это для них закончится.

– Серьезно вы тут развернулись! Не подойдешь, не поймаешь! По всем правилам военной науки!

– Стараемся… Приходится изобретать на ходу, из того что есть вокруг! Высекать огонь из камня! Импровизировать с тем, что дает природа-матушка! Вот и наша новая палата появилась чуть ли не случайно. Как озарение. Вопреки всему этому мраку! Живительный ветерок в этой каменной Жажде… Как ручей в пустыне… И самое главное – Надежда! Входящая в тебя с каждым вздохом.

– Это точно! Дышится и вправду очень легко. И радостно. Как будто жизнью наполняешься! Чуть ли не крылья за спиной распускаются! Вот так бы взмахнул и полетел прямо в небо обетованное!

– Как оно далеко все-таки! – вздыхает Иевлева, – Посмотришь отсюда, увидишь его краешек в проломе каменном и прямо тоска жжет… Как глубоко мы провалились! И как долго придется выбираться отсюда!

Сверху сквозь тихий гомон раненых доносится отдаленный клекот стрельбы и еще какие-то непонятные звуки.

Велигонов поднимает голову и внимательно смотрит в зловеще нависший овал воронки.

– Точно безопасно для раненых? – спрашивает лейтенант, – Уж очень неспокойно наверху… Того и гляди, фугас немецкий залетит! Или еще что похуже…

– Все рассчитано. Это почти мертвая зона для минометных батарей. Мы все учли. Если обстрел начинается, обычно у известных входов в катакомбы… Фашисты там и стараются во всю! А здесь пару мин над головой просвистит и где-то дальше ухнет… От случайностей конечно никто не застрахован. Но пока все спокойно идет.

– Понятно. Грамотное убежище. И сколько таких? Обителей спасения?

– Пока два… Здесь и у карьера бывшего. Там завалов много. Как каменный топкий лес.. Сходу не разберешь, что и куда! Немецкие саперы постарались, но это и обернулось против них! Туда зайдешь – верная смерть! Лабиринт из обвалов, кое-где еще и потолок качается… Как непроходимое болото из обваленной породы. Вот мы там тоже устроились! Фашисты туда даже не суются…

– Все-таки фашист в каменоломнях прочно увяз… Справится с нами пожалуй, невозможно, – подсмеивается Велигонов, – Если мы на простых камнях санатории устраиваем! И сражаемся во тьме преисподней!

– Да, мы уже сделали, больше чем возможно. Битва у нас небывалая развернулась, и крайне жестокая, но самое главное, что непредсказуемая. Неизвестно куда чаша весов качнется. Это подземелье тоже неоднозначное, и до сих пор непонятное. Оно и защищает, и убивает… И попробуй, угадай его настроение.

– Мне кажется, все-таки оно нас больше хранит, чем козни строит. Мы еще живы благодаря ему! Без него мы давно бы костьми в поле лежали… Как большинство наших товарищей.