Битва за ясли господни

Такое откровение супруга Александру Федоровну удивило. Он никогда не говорил с ней о своем детстве, а она не спрашивала, боясь потревожить его память. Александра Федоровна знала, что Николаю Павловичу не было и пяти лет, когда убили его отца – императора Павла, и, что его матушка, Мария Федоровна, была причастна к смерти мужа.

Николай Павлович тем временем допил чай и собрался, было вставать из-за стола, однако Александра Федоровна остановила его вопросом.

– Ты можешь мне сказать, зачем твой канцлер дожидается тебя с раннего утра?

Николай Павлович взял пустую чашку, покрутил ее в руках и поставил на место.

– Дело неотложное появилось, – произнес он после минутной паузы. – Князь Воронцов сообщил, что с разгромом турок на границе, они возобновили снабжение оружием Закавказских племен по морю. Я намерен пресечь эти действия. А Нессельроде мне нужен для совета…

– Может пора уже других иметь советчиков, – и Александра Федоровна вновь выжидающе посмотрела на супруга.

Николай Павлович слегка удивился. Однако вида не подал и только спросил:

– А это чем тебе не угодил?

– Стар и труслив. И много советов дал тебе, от коих не было пользы, – ответила императрица. – Ну да бог с тобой… Воля твоя. Иди. Вижу ты уже мыслями со своим Нессельроде.

Александра Федоровна действительно угадала. Николаю Павловичу не терпелось скорее встретиться с канцлером Нессельроде. Донесение князя Воронцова не давало ему покоя. Он твердо решил наказать турок за их вероломство и уже распорядился вывести в море из Севастополя эскадру под командованием вице-адмирала Нахимова с указанием крейсировать у турецких берегов и перехватывать неприятельские суда, идущие к берегам Кавказа.

Однако уже на следующий день граф Титов доложил, что в Босфоре появились английские пароходы и купеческие шхуны, загруженные оружием и боеприпасами для кавказских горцев. Николай I тут же приказал послать еще одну эскадру под командованием контр-адмирала Новосельского в составе 7 кораблей с задачей войти в подчинение вице-адмиралу Нахимову и действовать объединенной эскадрой в зависимости от условий.

Эскадра вице-адмирала Нахимова имела в своем составе семи фрегатов, два корвета и один щлюп. Еще четыре военных парохода стояли в Севастополе и находились в распоряжении вице-адмирала Корнилова в готовности выйти в море, если понадобится, на помощь эскадре вице-адмирала Нахимова.

Делиться своими тревогами с императрицей Николай Павлович не стал. «Не женского ума это дело…» – решил он.

…Вызов к государю в неурочное время встревожил Нессельроде не на шутку.

О том, что он будет приглашен во Дворец, ему стало известно еще с вечера. Нессельроде передумал все. Первым делом прикинул в уме: «Не Титов ли что донес?» Хотел вызвать к себе Титова и аккуратно узнать, но решил, что слишком много чести будет для него. Ночь спал плохо, а утром попросил супругу, чтобы она перекрестила его в спину, и поехал в Зимний. Уже по дороге вдруг вспомнил о письме, отправленном накануне Венскому правительству. В нем он спрашивал, как отнесутся в Вене, если Россия провозгласит независимость сербов, болгар и Дунайских княжеств.

Нессельроде видел в провозглашении независимости этих территорий единственная возможность заручиться поддержкой славян и обеспечить России военный Союз на все случаи жизни.

Государь о письме не знал. Мог знать только Титов…

Николай I принял Нессельроде в своем рабочем кабинете. Предложил ему присесть в кресло, стоящее рядом со столом, сам не сел, а прошел к окну и с минуту смотрел на серую пустынную площадь перед Дворцом затем, не оборачиваясь к канцлеру, неожиданно спросил.

– Карл Васильевич, контр-адмирал Новосельский отплыл из Севастополя?

– Да, ваша светлость.

– Я вот о чем подумал, – проговорил государь, отойдя от окна. – Если Нахимов, к примеру, атакует неприятельский флот, не вызовет ли это раздражение у англичан и французов?

Нессельроде об этом и сам уже думал.

– Если вызовет только раздражение – это полбеды, ваше величество.– осторожно ответил он.

Николай I остановился напротив Нессельроде и сверху вниз как-то странно посмотрел на него. От этого взгляда Нессельроде стало не по себе.

– Вы полагаете, они вмешаются в наше дело без объявления войны? – уточнил он. Немного подумал и продолжил. – Вызовите сегодня же к себе графа Титова и вместе подготовьте послание европейским правительствам, в котором сообщите о нашем твердом решении не допустить вмешательства в Кавказские дела кого бы там ни было. И еще, Карл Васильевич, я вот о чем хотел вам сказать. Ваше беспокойства о будущем Дунайских княжеств, сербов и болгар похвально, как и ваше желание приобрести союзников среди славян. Однако не все так просто. – Государь прошел по ковру и снова остановился у окна. – Я полагаю, вы не хотите вдохнуть в них революцию? Ибо результат может быть обратный задуманному.

От этих слов государя у Нессельроде на лбу выступили холодные капельки пота.

«Значит, донес все же Титов, – мелькнуло у него в голове тревожная мысль. – Вот стервец!..»

Нессельроде хотел было встать и объяснить государю, что было в письме, однако тот вяло махнул рукой.

– Сидите, Карл Васильевич. Я не прошу от вас объяснений. Я предлагаю вам подумать над тем, что вам сказал.

Государь немного подумал и продолжил:

– Кто не знает, что на зло надо отвечать добром, принимая смиренно все искушения, посылаемые нам Господом. Отвечая злом на зло, мы только приумножаем его.

Нессельроде совсем растерялся, когда Николай I продолжил с чуть заметной усмешкой.

– Вот видите: в углу стоит книжный шкаф. Он знает больше, чем я. Однако я государь, а он просто книжный шкаф. Теперь что касается Вены. Есть у меня все основания не доверять австрийскому императору Францу Иосифу и его кабинету, – и добавил. – Если бы у свиньи выросли рога, она бы точно всех на свете забодала.

Николай I умолк и долго на этот раз смотрел в окно на серое пасмурное небо над Петербургом. О чем он думал, Нессельроде не мог даже предположить. Лицо государя было отрешенным. Казалось, он даже забыл о присутствии в его кабинете канцлера. Наконец Николай I заговорил снова.

– …Еще до возвращения Меньшикова из Константинополя Вену посетил известный вам лорд Пальмерсон и имел встречу с Францем Иосифом, в ходе которой лорд предложил Францу Иосифу план войны против России, убеждая его в том, что русские не имеют исторического права владеть территориями в пределах Российской империи. Лорд Пальмерсон, я полагаю, предлагал это не от себя лично. После поражения России в войне, по мнению лорда, Финляндия будет возвращена Швеции, а Эстония, Литва, Лифляндия и Курляндия отойдут Пруссии. Польша провозгласит независимость. За ней отойдут Белоруссия и Украина, таким образом, Польша станет барьером, который должен изолировать нас от Европы. А Австрия получает устье Дуная, Бессарабию, Молдавию и Валахию. Крым и Грузия отходят, естественно, Турции, а Черкесия объявляется независимым исламским государством, которое должно будет постоянно искать конфликты с Россией на Кавказе. Вот так, дорогой мой Карл Васильевич.

Все это государь произнес тихо и с горечью в голосе, не отрывая взгляда от мрачных небес, словно, пытался увидеть в них ответ на мучившие его вопросы.

Нессельроде был настолько подавлен услышанным, что даже не смел шелохнуться. Во все это с трудом верилось. И, чтобы развеять свои сомнения, он спросил.

– Ваше величество, надеюсь, вы все это узнали от самого Франца Иосифа?

И Нессельроде затаил дыхание в ожидании ответа.

Николай I повернулся к нему.

– Нет, милостивый сударь, – сказал он. – Франц Иосиф промолчал об этом даже тогда, когда мы с вами были его гостями… Однако меня сейчас волнует другое, – продолжил он и заходил по кабинету. Высокий, худощавый, широкий в плечах, он показался Нессельроде в эту минуту демоном, в котором вместилось все: добродетель и зло, сила и бессилие, надежда и страх перед будущим, которого даже он, государь, божий помазанник не мог знать…

От этих мыслей Нессельроде стало не по себе, и он мысленно трижды перекрестился.

– Вот такие дела в нашем царстве-государстве… – продолжил Николай I, нетерпеливо прошёл в дальний угол кабинета, где висел портрет Павла, некоторое время молча постоял перед ним, затем повернулся к Нессельроде и произнес.

– С сегодняшнего дня вместе с морским министром постоянно держите связь с Севастополем. В случае чего – докладывать мне немедленно, будь то день или ночь! – и добавил.

– У семи нянек дитя без глазу, чтоб и у нас так не вышло…

2

Турецкий флот в Синопской бухте вице-адмирал Нахимов обнаружил в ночь на 16 ноября. До этого несколько дней дул сильный юго-восточный ветер, и море начало штормить. По всей видимости, опасаясь непогоды, командующий турецким флотом Осман-паша приказал всем кораблям войти в Синопскую бухту и бросить там якорь. К тому же бухта была надежным укрытием. Шесть береговых батарей могли в любую минуту прикрыть своим огнем, стоящие в бухте суда.

…Командир флагманского корабля «Императрица Мария» капитан 2-го ранга Барановский, на котором поднял свой флаг вице-адмирал Нахимов, с капитанского мостика в подзорную трубу разглядел на горизонте силуэты каких-то судов. Он тут же спустился в каюту Нахимова и доложил о замеченных на горизонте судах.

– Это Новосильский! – ответил Нахимов. – В такую погоду больше некому быть в море. А, впрочем, я сам посмотрю.

Они вдвоем поднялись на капитанский мостик и Нахимов стал внимательно просматривать линию горизонта, которая уже начала сливаться с поверхностью моря, но ничего не увидел.