Время терять и время находить

К нему кинулись люди, стоящие в разных концах огромной темной комнаты.

«Где я?», – успел подумать он, – «Что со мной?»

Он понял, что не узнает ни этой комнаты, ни этих людей в черных одеждах. Он никогда не видел этой вычурной кровати под балдахином, с облупившейся позолотой, на резных столбиках. Комната освещалась мягким мерцающим светом полудюжины свечей. Свечи не могли осветить зал целиком, лишь выхватывая небольшие куски то тут, то там.

Даже его руки показались чужими. Они были меньше, чем он помнил, и настолько худы, что напоминали птичьи лапы.

– Яков[2 - Английское имя «Jacob» в русском языке произносится либо как Яков, либо как Джейкоб. (Примеч. автора)], сын мой, – хрипловатым голосом произнесла высокая женщина, озабоченно накрывая его лоб узкой мягкой ладонью. Нанизанные на пальцы многочисленные кольца неприятно холодили лоб. – Ты жив, ты очнулся! Боже всемогущий, какое счастье…

«Яков?» – ему казалось, что его зовут несколько иначе, но был настолько слаб, что даже не мог вспомнить, как.

– Мне… надо… в туалет! – попытался произнести он, но из пересохшей глотки вырвался только неразборчивый хрип.

– Он что-то пытается сказать, ваше величество, – сказал низкий рокочущий бас у него за спиной.

Обладателя этого голоса он увидеть не мог.

«Величество?»

– Я и сама это вижу, сэр Джон, – отозвалась высокая женщина крайне озабоченным голосом. – Что он хочет?

Ее глазницы ввалились, отчего погруженные в темноту глаза казались бездонными. В черноте глаз изредка посверкивала влага слезы. Она наклонилась ухом к его рту, пытаясь разобрать его шепот.

– В туалет… Я хочу в туалет… – как можно внятнее повторил он несколько раз.

– Я не понимаю ни слова, из того, что он шепчет, – удрученно произнесла она, устало распрямляясь, – сэр Джон, попробуйте вы…

Она отодвинулась, давая место обладателю рокочущего баса. Тот удивил Якова еще больше. Этот человек был весь закован в железо, пах кожей, дымом и еще чем-то. Яков решил не тратить силы и время на бесполезные попытки втолковать им очевидное. Он решил, используя здоровяка, как опору, подняться самому. Вцепившись в гнутые пластины на плечах сэра Джона, он потянулся что было силы.

Человек в железных латах пробасил:

– А… ваше величество, я понимаю… он пытается подняться!

Женщина сделала шаг назад, и кивнула двум пожилым женщинам, которые переминались, с ноги на ногу, за ее спиной. Те подбежали, обхватили Якова за шею и за плечи, и помогли ему сесть. Теперь он смог поднять руку, и сделать жест, будто бы пьет.

– Он хочет пить! Дайте ему вина!

Яков вполне обошелся бы и простой водой, но выбирать не приходилось. Ему поднесли кубок из потемневшего металла. В чаше плескалась жидкость цвета запекшейся крови.

Человек, который поднес ему кубок, опустился перед Яковом на колени, демонстративно отпил один глоток, а потом протянул ему кубок на вытянутых руках.

Яков взял кубок, и осторожно отхлебнул. В высохший язык будто вонзились сотни иголок. Он подержал вино во рту, ожидая, когда покалывание прекратится, а затем медленно проглотил. Вторым глотком он прополоскал горло. Теперь он, мог, наконец, сказать то, что так мучительно пытался втолковать этим, без сомнения, искренно пытающимся ему помочь людям.

– Я хочу в… туалет… ватерклозет…

Высокая женщина и сэр Джон переглянулись.

– Он, без сомнения, бредит. Водяной шкаф?

Якову стало казаться, что эти люди никогда его не поймут. Он сказал:

– Я не в бреду. Мне надо в отхожее место… облегчиться… опорожнить кишечник…

– Так тебе нужен горшок! Что же ты сразу не сказал? Помогите ему облегчиться!

Ласковые руки сиделок приподняли его, и усадили на большой глиняный горшок, который выдвинули из-под кровати. Ему это показалось чрезвычайно странным. Неужели в этом доме нет канализации? Почему эти люди стоят и смотрят, как он делает свои дела, и никто даже не думает отвернуться? Куда он попал? Что с ним?

Этот вопрос ему пришло в голову задать одним из первых.

– Что со мной? Где я?

– Ты очень болен, Яков, – ответила ему женщина, которую человек в броне только что назвал «ваше величество», – мы не думали, что ты доживешь до утра. У тебя холера.

– У меня хо… что?

– Холера. Ты очень плох. У тебя была лихорадка, ты умирал. Слава Всевышнему, что он вернул нам тебя!

– Мы все молились за Вас, ваше высочество, – добавил худощавый человек среднего роста, в черном балахоне, с огромным золотым крестом на груди. До сих пор он не вмешивался в происходящее, и Яков его не замечал.

«Высочество»?

– Но где я умудрился подцепить холеру?

– Подцепить? – озадаченно переспросила женщина.

Человек с золотым крестом шагнул вперед.

– Лихорадка, безусловно, помутила вам разум, ваше высочество, – мягким, но настойчивым голосом сказал он, – всем известно, что Господь дает и забирает, милует и карает, посылает испытания, и спасает от них. Ему угодно было подвергнуть вас испытанию, и мы молим провидение за ту милость, что оно явило нам.

Яков изумленно спросил:

– Разве холера не является острой инфекцией[3 - Infectio (лат) – Это слово в латыни имеет два омонима: 1-е: закрашивание, 2-е: изнасилование.]?

– Острой инфе…– поперхнулся человек в балахоне, – воистину, ваше высочество, вам лучше прилечь. Вы так странно употребляете некоторые слова… Это явно свидетельствует о горячке.

– Ложитесь, сын мой Яков, ложитесь,– заботливым тоном велела высокая женщина, – сейчас я прикажу вызвать лекаря.

Сил на споры у него все равно не было, поэтому он, поддерживаемый сильными, но нежными руками сиделок, взобрался на свой балдахин, и откинулся на ворох подушек.

Лекарь сильно разочаровал Якова. Это был низенький толстый человечек с вывернутыми ножками. Начал он с того, что опустился перед черной женщиной на колени, и стукнулся лбом в пол. Затем, поднявшись на свои кривые ножки, низко поклонился сэру Джону, а черному человеку почтительно облобызал руку.

Затем деловито пощупал Якову лоб, заглянул под веки, велел высунуть язык. На этом осмотр закончился. Лекарь, приблизившись к высокой женщине, заговорил с ней вполголоса. До Якова долетало «разлитие желчи», «сгущение крови», «недостаток флегмы» и прочие странные словечки. Он был уверен, что где-то слышал их, но не ожидал, что взрослые, серьезные люди будут наяву употреблять этот бред, когда речь идет о медицинской практике.

Побеседовав с матерью, человечек покивал, поклонился. Он подошел к своему баулу, покопался в нем. Из баула были извлечены: небольшой оловянный таз, измазанный чем-то черным, и острый скальпель. Подставив таз под локоть Якова, он, взяв его за запястье, потянулся кончиком скальпеля к одной из вен. Яков ужаснулся.

– Эй, что вы делаете? – резко спросил он, вырывая руку.

Лекарь скосил один глаз, но ничего не сказал. Он снова поймал Якова за запястье.