Гибискусу не хватает света

– Выключи уже маскировку и переведи лишнюю энергию на щиты. Время входа?

– 7 секунд.

Уже начала появляться разноцветная точка, расширяющаяся с большой скоростью. Неман вел корабль точно в нее. Звезды плясали вокруг, им аккомпанировала сирена, предупреждающая о новом выстреле. Но через секунду корабль вошел в подпространство. Неман закрыл глаза вместе с тут же прозвучавшим сигналом, предупреждающем о выходе из подпространства. В закрытые веки ударил яркий свет, который в течение долей секунд потерял свою яркость благодаря затемнению.

– Капитан, щиты на 5%. Слишком близко к Солнечной короне.

– Так прыгаем дальше!

Контрабандист потянул штурвал в сторону, уводя корабль от встречи со звездой, на которую он летел с ошеломляющей скорость. Выровняв траекторию, Неман запросил время входа.

– Пять секунд.

Пока он отсчитывал их про себя, Васко механически освещал падение мощности щитов.

– Четыре процента. Три процента.

Вход в подпространство расширился, приглашая «Путника» внутрь. Корабль нырнул и в это нору. Разноцветный коридор стремительно закончился со звуком предупреждения. В этот раз Неман старался даже не моргать. Черная точка выхода из подпространства поглотила корабль, и он вынырнул напротив астероида, несущегося на него. Поэтому Неман старался не закрывать глаза во время выходов. Он тут же круто увел корабль под астероид, разминувшись с ним на девятьсот тридцать метров.

– Чуть было не было, – выдохнул контрабандист, обращаясь в первую очередь к себе.

Он посмотрел на гибискус, стоявший на своем месте. Ему было свойственно постоянное присутствие духа, чем не всегда мог похвастаться Неман, улыбнувшийся растению.

– Живем, – подмигнул он гибискусу.

Корабль вышел очень далеко от нужного им сектора астероидного пояса. Предстояло лететь несколько часов. Приказав Васко проверить системы корабля, Неман оставил ему контроль над «Путником», а сам направился к шкафчику с лекарством. Приближение ко времени икс уже чувствовалось. Тело горело, а голова переставала соображать. На глаза то и дело накатывала пелена. Введя в себя лекарство, Неман несколько минут сидел на полу, облокотившись лбом на холодную стену. Его тело мало по малу приходило в себя, в его голову возвращалось ясность мышления. Он открыл глаза и уткнулся взглядом в стену.

– Точно не сегодня, – прошептал он в тишину.

Глава 5.

Он шел по освещенному белому коридору вслед за Павоном, который, как и в первый раз, молчал. Было не по себе видеть его лицо, лишенное всякого выражения, как будто восковое, застывшее. Глаза робота сверлили взглядом все подряд. И они были необычайно спокойны. Поэтому Неман решил, что пойдет за спиной своего сопровождающего, чтобы лишний раз не смотреть в его лицо.

Зайдя в жилой купол, Неман вдохнул в себя его влажный воздух. И снова удивился той тишине, что окружала сад и дом, стоящий посреди него. Казалось, что этот маленький мир нем, как и пустота, притаившаяся за бронестеклом купола. Это все напоминало старые галофильмы прошлых лет, когда преобладала мода на немое действие актеров, передававших зрителям эмоции и атмосферу действа только с помощью своего актерского мастерства.

Никто не встретил Павона и Немана. Они шли по каменной дорожке, все ближе приближаясь к дому. По местному времени только наступило утро, а Неман еще никому ничего не рассказывал. По связи он сообщил только Павону, что прилетает, и робот учтиво встретил его на J-1. Контрабандист следовал за Павоном и думал, стоит ли связаться с Турком. Он беспокоился о тех людях, что помогли ему достичь корабля.

В прихожей он сразу столкнулся с Фолком, одетым в очень мягкий с виду бархатный халат. Управляя своей каталкой с помощью джойстика, Норингтон не вписался в поворот и теперь сдавал назад в коридор, чтобы проехать через холл в столовую. Павон тотчас же бросился помогать хозяину, но тот махнул на него рукой и извиняющейся улыбнулся Неману:

– Еще не разул как следует глаза.

Но увидев рассеянный взгляд гостя и его каменное лицо, он тут же посерьезнел.

– Что-то случилось?

– Да. Кто такой Седаи Рун?

Вопрос повис в воздухе. Услышав его, Норингтон медленно откинулся на спинку каталки, скрестив свой взгляд со взглядом Немана. Павон же сделал шаг назад, упершись в стену. Его взгляд снова застыл в некой невидимой точке прямо напротив него.

– Пойдем в мой кабинет. Холл – не лучшее место для таких разговоров, – на выдохе сказал Фолк. – Позови Таркелью.

Павон пошел на второй этаж, а Неман последовал за хозяином дома, помрачневшим после вопроса контрабандиста.

В кабинете стоял полумрак, который всех устраивал. Неману не хотелось, чтобы свет убил ту ауру, что должна была окружить их разговор, а Норингтону по всей видимости хотелось укрыться в сумраке. Он налил им воду и протянул стакан контрабандисту, севшему в одно из кресел, что притаились у книжных полок.

– Ты спрашиваешь потому, что уже виделся с этим человеком? Или он только звал тебя на беседу?

– Я был у него в гостях.

– И о чем вы говорили?

– Он просил меня об услуге, которую щедро бы оплатил.

– То есть он знает, что артефакт находится здесь?

– Да. Он знает это. Мне показалось, что он слишком осведомлен о некоторых вещах.

– Он всегда был любопытным. Что ты ему ответил на предложение?

– Мой ответ ему не понравился. Кажется, я его очень обидел.

Неман услышал, как тяжело выдохнул старик.

– Приятно слышать такое. Я знал, что ты человек слова.

– Но я еле унес ноги с Марса, – продолжил Неман. – Сначала от его помощницы, потом от его людей.

– Ннарисы?

– Он ее так звал, да. Сначала она чуть не убила меня в лифте, затем мне пришлось переполошить весь город, чтобы выбраться из него. Затем я пробивался на корабль, потом уходил от военных.

– Военные?

– Теперь меня разыскивают пуще прежнего. Ко мне обращался капитан эсминца на орбите Марса. Они знали, что это я лечу, а не кто-то другой. В этой игре стало на одну сторону больше. И мне хочется знать, кто такой этот Седаи, чтобы в дальнейшем я смог учитывать его вклад в ход истории, что мы заварили.

Среди полок и книг, молча взиравших на двух собеседников, застыла тишина, обнявшая собой весь кабинет. Норингтон хлебнул воды из стакана.

– Седаи, – начал он, – учился в одной группе с Таркельей. Они оба подавали определенные надежды в своем деле. Только вот судьбы у них такие разные. Он из богатой марсианской семьи, она нелюбимый ребенок в многодетной семье местных сектантов. Я обратил внимание на обоих, когда финансировал программу университета по поддержке молодых талантов. Программа давала таким студентам, как эти дети, возможность сделать шаг во взрослую жизнь с уверенностью. По крайней мере… Я встречался с обоими. И с Таркельей, и с Седаи. Им больше всего полюбилась история. Хотя знаешь, я считаю, что ей может заниматься каждый. Но у них было тогда и имеется сейчас одно качество, недостающее многим – они могут собрать все воедино. Все, что кто-то находил, они собирали как пазл, понимаешь? С закрытыми глазами. Но когда я повстречался с ними, я понял, что никогда не буду иметь дело с Седаи.

Речь прервала Таркелья, которая, легонько постучав два раза в дверь, зашла в просторный кабинет. Ее силуэт подсвечивался светом из коридора, пока она не закрыла за собой дверь. Хромая, но между тем мягко ступая навстречу к Неману и Фолку, ее силуэт постепенно вырисовывался отчетливее из полумрака. На девушке висела серая кофта с рукавами до локтей и шорты, интересно обтягивающие ее талию. Неман невольно засмотрелся на нее.

– Извините, – прошептала Таркелья, почувствовав атмосферу доверительности, царившую здесь, – Павон сказал, что вы хотите меня видеть?

– Да, присаживайся, дорогая, – пригласил ее сесть в свободное кресло Норингтон. – Мы обсуждаем одного человека, хоть это и не входит в перечень дел, которые присущи мужчинам. Послушай, а затем расскажи то, что ты помнишь и что думаешь на этот счет.

– Хорошо, – протянула заинтригованная девушка, принимая стакан с водой из рук Фолка.

– Так вот, Неман. Седаи уже тогда был заносчивым, высокомерным, жестоким умным идиотом. Ты не представляешь, какими могут стать люди, имеющие деньги, но не чувствующие себя важными для кого-то. Какими они становятся, когда в самый прекрасный момент нашей жизни – в детстве – их унижают, не показывая, что такое любовь к человеку. Он искренне любил то, чем хотел заниматься, но ему претило, что он должен был работать с кем-то в команде. Он ненавидел бюрократию, он ненавидел ректора и преподавателей университета за то, что молодому уму приходится просить, умолять их дать ему шанс и попасть в экспедицию на раскопки.