Угодья Лешего

– И что же о нем толкуют?

– Что нехорошее это место, недоброе.

– А ты меньше слушай. Бабы любят пугаться, да языком молоть. Пойдем.

Слава упиралась, но Ярополк больно сжал ее локоть и потащил к каменным развалинам, находящимся напротив дома Милы. Если смотреть из деревни, то два этих поля, разделенные ручейком, представляли картину противоположностей. Поле с развалинами поросло травой по самый пояс, а все из-за рассказов о привидениях и странностях, происходящих у этих развалин, похожих на разрушенные дома из больших и гладких серых камней. Никто в деревне не знал историю их возникновения и разрушения.

– Ежели убежишь – хуже будет.

Слава посмотрела в завораживающие и одновременно пугающие ярко-голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, и поняла, что Ярополк не шутит.

– Не убегу. Отпусти только, больно.

Ярополк разжал свою стальную хватку и грузно опустился на камень, Слава села на землю напротив, ей не хотелось касаться камней.

– Так что за дело? Зачем ты меня сюда привел?

– Отомстить хочешь жениху своему неудавшемуся?

– Можно было бы, – задумавшись сказала Слава. – А он жив еще разве?

– Живее всех живых, я уверен.

– Откуда знаешь?

Ярополк рассказал про живущую в лесу Раду, про походы Волха к ней, даже про то, что сам ходил в лес и вышел оттуда живым и здоровым.

– Я вот чего уразуметь не могу, – сказала Слава после долгого молчания. – Тебе-то они чем помешали, раз ты завел разговор о мщении? Ну живут себе, да и пусть там и сгниют вдвоем.

– Ты ежели помогать не желаешь, то и уходи. Забудь все, о чем я тут толковал и иди.

– Ты как молодой необъезженный конь. Норовистый уж слишком. Я знать хочу. Ты мне либо доверяешь, либо – нет. Тогда мне лучше уйти.

Ярополк сидел как статуя, не шевелясь и глядя в одну точку. Но в душе его бушевала буря эмоций.

– Отомстить хочу, – сказал Ярополк

– За что? Она же вроде уже лет семь там живет, как не больше… Ты что же, любишь ее?

– Тебе что за дело! – выпрямившись резко крикнул Ярополк.

– Так зачем мстить-то? – спокойным тоном спросила Слава.

– Чтобы жить легче стало, – уже обретая прежнюю сдержанность и садясь снова на камень сказал Ярополк.

– Замучила совсем, да? – положив руку на плечо парня спросила тихим голосом Слава.

– Да. Жизни никакой нет. Все о ней думаю. Я уж надеялся тогда, в детстве, что, избавившись от нее, покой обрету. И даже пожил нормально, а тут опять она на моем пути появилась. Так еще и вместе они теперь там любятся, пока я тут маюсь.

– А ты ей говорил, что любишь?

– Да что тут говорить… Не могу я ей сказать. И никогда не мог. Знаю я, что она меня никогда не полюбит. За это ненавижу ее лютой ненавистью. Но в то же время и люблю до исступления.

– Понимаю я тебя… Я помогу тебе. Ты надумал, что делать будешь?

– Надобно поднять народ, чтобы лес сжечь.

– Ты можешь просто им сказать. Они тебя послушают.

– Нет, не то. Они должны сами захотеть. Это должно быть желанием всех и каждого, а не моим приказом.

– Что предлагаешь?

– Слух пустить о том, что жених твой не просто так в лес ушел, а что там его колдунья ждала. И колдунья разозлилась, что жители угрожали Волху и сживает всех со свету. От этого и все трудности, свалившиеся на нашу голову после его ухода.

– Это точно сработает! – просияла Слава. – Только одно плохо, уже два месяца прошло. Поздновато.

– Ничего. Скажешь, что он к тебе во сне приходил и смеялся вместе со своей женой, колдуньей лесной. Что предупредил, что теперь еще хуже будет, и все в таком ключе. Чего это я тебя должен учить языком молоть? Вы, бабы, от природы этим наделены. Вот и придумай текст сама.

– Вот это ты надумал… Голова! Я все сделаю. Сегодня к ночи все будут знать.

Ярополк поднялся с камня, кивнул и пошел к деревне грузными, тяжелыми шагами, будто весь гнет ответственности навалился внезапно на его плечи. Слава бы очень удивилась, увидев его таким, но мысли ее витали в настоящий момент где-то в деревне, продумывая каждый предстоящий шаг. Чем ближе эти двое подходили к деревне, тем больше менялись. Походка Ярополка снова становилась твердой и уверенной. Лицо же и вся фигура Славы стали жалкими, как у побитой собаки, в глазах стояли слезы. Каждый готовился играть свою роль. Пара незаметно разделилась и каждый пошел в свою сторону.

Слава знала, о чем говорит, когда пообещала, что к ночи все будут знать об этом. Так все и произошло. С наступлением темноты в каждом доме обсуждалась колдунья и ушедший в лес чернокнижник.

Утром Милу ожидало несколько человек, кто с приворотом, кто с хворью, у кого еще что… Мила приняла первую посетительницу и, пока гадала ей на бобах, то услышала разговор двух женщин под окном.

– Так что, когда идти мужики решили? – спросила одна.

– Сейчас сбор проходит, там и порешают, – ответила ей другая. – Думаю, к вечеру пойдут.

– А ежели колдунья узнает?

– Да как она узнает-то? Она же там, в лесу сидит. Колдует, чтобы всех честных людей со свету сжить.

– Вот же напасть… Это та, которая еще девчонкой в лес убежала?

– Та.

– Зря тогда же не истребили эту… Как думаешь, что они с ней делать порешают?

– Вряд ли в лес пойдут. Мне мой говорил, что легче лес спалить. Ежели она к нам выйдет, то за все заплатит, а ежели там сгорит, то туда ей и дорога.

Мила поняла, что жители деревни узнали про Раду и теперь планируют сжечь лес. Прервать сеанс гадания, не вызывая лишних подозрений, юная знахарка не могла.

«Белыш! – подумала Мила. – Он наверняка все слышал. Он еще не выходил из дома. Спросить у него сейчас все равно не получится, даже посмотреть на него, не вызывая подозрений не смогу, но как только закончу – выгоню его. Надеюсь, он тоже все слышал и сможет предупредить жителей леса».

Как только посетительница встала, громко отодвинув стул, из угла избы вышел козел. Появление козла не произвело на посетительницу никакого впечатления. Все в деревне знали, что козел ночует в избе.