Индульгенции

– Не понимаю, как можно быть такими жестокими по отношению к тем, кого любишь. Как можно вообще допустить насилие в адрес любимого?

– Я тоже не знаю, – Андрей нежно поглаживает меня по голове, и это немного успокаивает меня – напряженную, готовую к любому ответу. – Никогда не понимал. Мне кажется, все можно решить по-хорошему.

– Но люди, тем не менее, срываются и творят такие вещи, – качаю головой.

– Да плевать на них, – вздыхает Андрей и переключает канал.

Он оставляет какой-то из современных российских мультиков, и это меня вполне устраивает, потому что сейчас мне не хочется думать ни о чем из важного и серьезного, и даже о перспективах того, что будет между мной и Андреем, когда он станет папой, думать лень, и я сосредотачиваюсь на тепле его руки, легонько треплющей мои волосы, и все, что происходило…

{8}

…но я все также держусь особняком, и мне чаще некомфортно в присутствии тех людей, с которыми я провожу пять дней в неделю – то есть, в общем-то, большую часть жизни. Это вообще странно – доверять тем, кто тебя окружает по восемь часов каждый рабочий день, в рабочее время, но встретившись вне офиса – теряться и начинать отстраняться от каждой из бесед, в которую тебя пытаются вписать. Но хуже того – я не знаю, хочу ли я это перебороть.

– Привет, Ирочка.

Я вздрагиваю от этого сильного, уверенного голоса, врывающегося в мое заполненное внутренним диалогом одиночество и пытаюсь что-то промямлить, но из связного получается только глупо улыбнуться.

– Все в порядке? – спрашивает Игорь Елисеев то ли по-хозяйски, то ли встревожено – за его крепким, уверенным голосом спрятано столько интонаций, что разобраться в них совершенно невозможно.

– Конечно, – стараюсь улыбнуться пошире, и прочти сразу понимаю, что становлюсь похожей на умственно отсталую. – Я просто немного…

– Устала? – усмехается Игорь. – Немудрено. Год вышел тяжелым, нет?

– Есть немного, – вздыхаю нарочито тяжко, хотя внутри что-то регулярно вздрагивает, словно призывая сплясать «калинку» прямо посреди банкетного зала. – Все эти провальные тендеры, суды, ФАС…

– У тебя не было провалов, были просто неудачные условия закупки, – Игорь отпивает немного вина, быстро облизывает губы и хмурится. – Забудь. Знаешь, я тут подумал…

– Игорь Михалыч, – абсолютно бестактно врезается в наш разговор Коля Воробьев – коммерческий одной из фирм Игоря, базирующейся в подмосковном Дзержинске; он отчаянно хватается за руку босса и так же излишне энергично ее трясет. – Мое почтение. Как Вы?

– Отлично, – усмехается Игорь. – Но опоздунов все также не люблю.

– Простите великодушно, – подступает к этой компании генеральный той же фирмы, относительно тактично оттесняя меня на задний план. – «Сапсаны» ходят абы как, ей-богу.

– Да-да, и самолеты тоже задерживают, – Игорь оглядывается на меня, и я крокто улыбаюсь, киваю и отхожу, поскольку совершенно не желаю слышать напыщенную болтовню москвичей.

Даже когда ребята из Подмосковья работают на тебя, хозяина из Питера, при всем их постоянном прицеле взглядом тебе в рот, они все равно считают, что познали жизнь куда как глубже. Эта мнительность сквозит во всем, и даже стоя сейчас рядом с Игорем, который с усмешкой смотрит на все эти понты и попытки держаться наравне с тем, кто действительно стоит у руля глобальной системы, причем не по наследству, а по праву основателя, эти двое подмосквичников продолжают что-то из себя строить. Нет, я ничего не имею против Москвы. Красивый город, особенно летом. Но почти все, кого я оттуда знаю, просто конченные козлы, не иначе. А вот Игорь – совершенно другой. Впрочем, какое мне до него дело, если подумать? У него в кармане вся группа из доброго десятка фирм разных профилей, и он считает совершенно другие деньги. Не могу представить, что он мог бы когда-то работать на зарплату. Он один из тех мужчин, которые настолько сильны внешне и по манерам и внушают такое уважение, что невозможно представить их мальчиками с юношескими угрями и первой безответной любовью, равно как и ослабшими безвольными стариками. Кажется, что Игорь всегда был таким – уверенным в себе, надежным, излучающим доверие и…

Ну, что ты там думаешь, глупышка? Какие слова ты хотела себе сказать?

Нет, это не то. Это не имеет смысла даже обдумывать.

Завязывай уже, мы же с тобой в одной лодке, ага?

Ну, хорошо.

…и притягивающим к себе, порождающим желание быть с ним рядом, быть под его защитой. Но у меня уже есть тот, кому я могу доверять, и все эти мысли – лишь абстракции, просто игра воображения. И взгляд его, обращенный ко мне – лишь дань вежливости.

Конечно-конечно, умница, отлично обманываешь себя. Но нет.

Все, отвлечься, не думать о нем. Я ищу взглядом кого-нибудь из своих, по дороге успевая сменить пустой бокал из-под какого-то белого полусладкого на наполненный с шампанским, и пытаюсь вспомнить, который это за вечер, но после третьего счет перестал иметь смысл. Впрочем, такого уж серьезного опьянения я не чувствую. Надо бы намекнуть Игорю, что засранцы небось разбавляют вино водой, дабы мы лопнули от объемов выпитого раньше, чем начнется настоящее веселье.

Лена Харитонова – закупщица из «Ронда», – явно увлечена рассказом директора маленькой питерской фирмы Михаила Сергеевича настолько, что подносит уже пустой бокал ко рту три раза подряд, и я решаю помочь ей в этом нелегком и подхожу к ней с двумя бокалами с золотистым искрящимся шампанским – своим и ее, и ее «Спасибо, Ирочка» и деликатный шаг влево впускают меня в эту светскую беседу в составе Лены, Стаса из продаж, Михаила Сергеевича и молодого светловолосого паренька, лицо которого мне совершенно незнакомо.

До чего же я ненавижу эти общемировые корпоративы с доброй половиной левых рож!

– Ну, это не в наших правилах, – качает головой Михаил Сергеевич. – Я в пол-седьмого закрываю офис и выгоняю всех к чертовой матери. Или я, или Рома, – кивает он в сторону молодого парня.

– А как же квартальные отчеты, авралы, служебные романы? – посмеивается Лена.

– Лесом, – категоричным жестом встряхивает шампанское в своем бокале Михаил Сергеевич. – Можно полем. Но мимо офиса точно. Вон, Рома не даст соврать – еще когда он в продажах у меня сидел, была у нас история. Как ее звали?

– Катя, – с печальным вздохом произносит это имя явно что-то значащий в их конторе мальчик Рома. – Катя Кошкина.

– Да, точно, – кивает Михаил Сергеевич. – Так вот, эта Катя сдвинулась на почве постоянных переработок и отсутствия мужиков, и сдвинулась крепко – начала кромсать мужиков, причем насмерть.

– Господи ты боже, – закрывает ладонью рот, совершенно не опасаясь размазать свою мерзкую бордовую помаду Лена.

– Ну, я не знаю насчет бога, но черт с ней точно что-то сделал, – забавно играет бровями Михаил Сергеевич. – В итоге, ее поймали и упекли в психушку, где она сейчас и лежит. Дееспособность того, карьера того, да вообще все в пропасть. А все из-за чего?

– Мужика нормального не было, – решает вставить свои пять копеек петросяновского юмора Стас.

– Вроде тебя, наверное, был, – бросает в его огород огромный камень, даже не оборачиваясь к нему, Лена.

Стас фыркает, но молчит, и Михаил Сергеевич тактично удаляется вместе с Ромой, ссылаясь на какой-то важный звонок и оставляя нашу офисно-крысиную компанию торчать посреди зала и глазеть на окружение, расположившееся по столикам, у шведского стола и около сцены с вяло отыгрывающими что-то никому здесь неизвестное из блюза музыкантами.

– Маша вон опять потерянная и опять посасывает один бокал весь вечер, – ухмыляется Стас.

Я вопросительно смотрю – но не на Стаса, а на Лену, потому что несколько больше доверяю ее варианту слухов и сплетен, чем всему, что исходит от сомнительных по моральной части мужиков нашего коллектива.

– Да, из питерской конторы девочка, – кивает Лена в сторону девицы в черном обтягивающем платье с кудрявыми волосами, широкими бедрами и заметной родинкой на щеке. – Маша Андронова, закупщица какого-то там оборудования китайского, они промышленными трубопроводами занимаются – старый проект Елисеева с его школьными приятелями. С этой мадам забавная история была, так с тех пор такие, как Стас, мимо этого тещиного дома без шуток не ходят.

– Завязывай, Ленусь, – поскрипывая зубами, пытается изобразить сдержанность Стас. – Не буди во мне хомячка.

– В нее один паренек в конторе втюхался, – игнорируя плоский юмор Стаса, продолжает Лена. – Ну, в общем-то, может, и не один, так как среди местных страхолюдин и жирух она смотрелась, как помесь порнозвезды с топ-моделью, потому что красилась не в бесцветный и одевалась не как серая мышь. В любом случае, этот один оказался очень уж настойчив, но до поры до времени тактичен – что-то ей там написывал постоянно, приглашал куда-то – тут подробности неизвестны, но в какой-то момент парень осознал, что девочка просто трахается абы с кем, и просто поддерживает статус одинокой – типа не в отношениях.

– Так сейчас многие так делают, – усмехаюсь.

– Шлюхи, – кивает Стас и быстро затыкает рот большим глотком вискаря.

– Впервые за три года я с ним согласна, – оттопыривает со значением палец вверх Лена. – Но важно то, что парень психанул и начал распускать про нее всякие слухи, причем насколько обоснованные – никто толком не знал, кроме него и ее самой. В какой-то момент все это вышло из-под контроля, и паренек сменил работу. Вроде как по собственному и в какую-то соседнюю фирму к производителям ушел.

– Прям по собственному? – уточняю, чувствуя какой-то подвох.

– Ну, понятное дело, – вздыхает Лена. – Когда у тебя бывший парень – сын коммерческого директора конторы, и ты с ним в десны целуешься по сей день, как и с несостоявшимся тестем, иногда достаточно показать пальцем на того, кто тебе мешает, как считаешь?

– Не отказалась бы, – утвердительно киваю, и мы с Леной хихикаем, заставляя Стаса чванливо скривиться.

– Но счастья ей это, по-моему, особо не принесло, – отсмеявшись и изрядно отхлебнув шампанского, добавляет Лена. – Лишилась воздыхателя, да и все. И все также исполняет роль королевы бензоколонки, ждет, когда чудо свершится.