Индульгенции

Машина будет готова только через полчаса, и я, закончив этот очаровательный светский диалог, решаю пройтись до торгового центра, прежде чем вернуться в ниссановский сервис. Уже почти дойдя до крыльца «Каскада», я столбенею от странной картины. На уличной парковке к своей машине идут женщина средних лет – очевидно, мать, – и светловолосая девочка – видимо, ее дочь – они здорово похожи, и девочка держит у себя на ладони ручную птицу. Не могу разобрать, что это за птица, но она послушно сидит на руке у девочки, несмотря на активную жестикуляцию. Троица доходит до машины, и я вижу улыбку матери и дочери, и они вместе с птицей салятся в «мини купер», оставляя у меня странное ощущение – то ли недоверия собственным глазам, то ли странной, затаенной глубоко внутри горечи от осознания огромного количества вещей, заключенных в этом образе – счастливой семьи, управляемой, а не правящей тобой стихии, быстротечной, как жизнь птицы, любви – да много еще чего. Я понимаю, что уже минуту, если не больше, стою на подходе к вращающейся двери торгового центра, и меня с ворчанием обходят люди, и пора двигаться дальше.

Зайдя внутрь, я зачем-то достаю телефон, и только сейчас, перечитав смску от Андрея о том, что он будет поздно, потому что ему подкинули какую-то работу на вечер, отдаю себе отчет в том, насколько меня опустошил, огорошил и затормозил разговор с матерью. Я совершенно потеряна, и даже не помню, чего вообще хотела от этого торгового центра, и все, что остается – это пойти и купить кофе и сесть за столик, глядя сквозь окружающих меня людей – мимо их жестов, походок, улыбок, голосов, – и пытаясь понять то едва уловимое и необъяснимое чувство какой-то вины, которое появилось у меня вчера, когда…

{6}

…будто никогда такого не было, и вот опять. Примерно так это выглядит. Можно сколько угодно удивляться бессоннице, но причины ее, как правило, всегда на поверхности. Во всяком случае, у меня исключений не бывало. Правда, сегодня есть одна странная штука, которая не дает мне покоя.

Слезы ночи сохнут утром.

Эта фраза вот уже полночи крутится у меня в голове – обращается, звучит по-разному, произносится в моей голове то шепотом, то во весь внутренний голос, и мне никак не уснуть, хотя больше никаких конкретных мыслей меня не мучит – разве что отдельные образы, ощущения – словно перекрученные между собой и постоянно меняющие свою мощность – от минимума до максимума.

Слезы. Ночи. Сохнут. Утром.

Я нашла ее в моем старом, подростковом еще дневнике, почему-то до сих пор валяющемся в моих детских вещах – той их крошечной части, которую я в свое время по каким-то необъяснимым ныне причинам забрала с собой из первого дома. О чем я думала тогда, девочкой-подростком записывая такие измышления в расписанную странными узорами тетрадь в девяносто шесть листов? Что хотела этим сказать? Почему именно сейчас это меня так тревожит? Намек на то, что я все это время бродила в кошмарном сне, полном слез отчаяния и горечи, и теперь настало мое утро? Да, мне хотелось бы, чтобы это был именно такой намек, вот только что-то еще – неуловимое, странное, чужеродное, – вплетается в те ощущения, которые охватывают меня, стоит мне снова прокрутить перед внутренним слухом эту фразу, и я совершенно не понимаю их, эти чувства, потому что не могу взвесить, чего в них больше – тоски, страха, жалости… Черт, я совсем запуталась. Я слишком мало сплю.

Осторожно, стараясь не разбудить Андрея, я выскальзываю из кровати и ухожу на кухню, по дороге вытаскивая в прихожей из открытой сумочки свой паспорт. Налив стакан минералки и осушив залпом половину, я закрываю глаза, нащупываю паспорт на столе и открываю его – по наитию, – сразу на странице с семейным положением. Мы не стали изобретать пышную свадьбу, да и я, кстати, как ни странно, никогда о ней не мечтала. Пригласили нескольких хороших знакомых в ЗАГС и ресторан, выпили, поболтали, да и все. Андрей долго уговаривал меня как следует подумать насчет празднества и понаприглашать цыганский табор моих родственников, потому что у него уже никого не осталось, но ему пришлось смириться с тем, что я такая вот нестандартная девочка – вместо «не хочу ничего решать, хочу платье и замуж» – просто печать в паспорт, и счастье в кармане. Я согласна с тем, что это странно, но все эти годы, представляя счастливую семью, я представляла что угодно – годы жизни вместе, совместные поездки, детей даже иной раз, – но никогда в моих планах не было всей этой несусветицы с безмерными тратами на платья, лимузины, пьяных в сопли гостей, половину из которых я не знаю, мордобой, рис и бросание букета и подвязки и прочие радости типичной русской свадьбы. И только сейчас я поняла, что действительно не хочу всего этого. Мое счастье – тихое, незаметное для окружающих и очень скромное. Меня легко любить. Бюджетно, так скажем. Вот только пока никому, кроме Андрея это не удавалось. Это я тоже поняла только сейчас. Мне везло на предателей и слабаков, потому что я перетягивала большую часть груза на себя а с ним так не будет. Я в него верю. И в себя, готовую, несмотря на его уверенность в себе и силу, подставить свое плечо там, где это нужно будет. Теперь это будет гораздо легче, потому что я, наконец, могу по-настоящему дышать. Кольцо, которое душило меня, сменилось золотым, которое делает меня довольной этой жизнью каждый день и каждую минуту. Да, наивно верить в то, что это все навечно, и все такое, и практики разрывов – болезненных, тяжелых, – вокруг хватает, но я хочу хотя бы немного отдышаться, хотя бы немного почувствовать то счастье настоящей, полноценной жизни, о котором так давно мечтала, страдая от вынужденного одиночества.

Черт, сколько же боли и разочарований вообще надо пережить, чтобы даже позволять себе такие мысли сейчас, когда вся моя жизнь перевернулась с ног на голову и дала мне шанс залечить все раны и жить без боли? Насколько же я зажата в клинче собственного самосохранения, что, даже пытаясь отдаться настоящему, реальному, а не увиденному в кино или «фейсбуке» счастью, продолжаю в чем-то сомневаться и на всякий случай проигрывать в голове сценарии тех или иных провалов, бед, расставаний…

Слезы ночи сохнут утром.

А сколько слез ты еще хочешь пролить, Ира?

Хочу? Я?

Да пошло оно все к чертовой матери. Я хочу обратно, в постель, к его теплому дыханию, его желанному, такому близкому и уже родному телу, к его рукам, которые обнимут меня, стоит об этом попросить, и именно здесь…

{5}

– …и мало тоже, – улыбается Лена.

– Насчет мало гарантирую, а вот с «много» будет сложнее, – так же жизнерадостно отвечаю ей и одним легким маневром паркую машину на Бассейной, рядом с Парком Победы.

– Ну, хотя бы не накидайся так, чтобы не запомнить его, – вздыхает Лена. – А то каждый раз будет, как первый, а, значит, хрен ты мне чего нового расскажешь.

– Ой, все.

Я целую Лену в щеку и отпускаю с миром. До воскресенья еще долго, и у меня есть время все обдумать. Как будто есть, что вообще обдумывать. Обычное свидание. Кстати, далеко не первое в таком роде. Вроде как второе. Точно, второе. Первого я толком не помню. Пришло нечто, оставило о себе неоднозначное впечатление, не дало понять, что ему от меня нужно, и исчезло. С тех пор я зареклась знакомиться через интернет, но зарекалась, как известно, свинья, так что попытка номер два объявляется открытой и будет использована в воскресенье.

Я настолько поглощена мыслями об этой встрече, которая может ничего не принести, что совершенно забыла придумать хоть какие-то занятия на вечер пятницы и субботу. Немного поколесив по городу и заскочив в один торговый центр, чтобы разочароваться в ассортименте платьев в «лав репаблик», я беру роллы на ужин и приезжаю домой и окунаюсь в горячую ванну, стараясь расслабиться и ни о чем не думать, но это никак не выходит. Мне нужно быть готовой ко всему, нужно что-то конструировать в голове, придумывать обходные пути, представлять наш с ним диалог, представлять его, в конце концов. Он ведь может оказаться совсем не таким, как на фотках в соцсети, тем паче, что их у него очень мало, и страница вообще смотрится, как фейковая, и…

Ой, какой ты у нас эксперт по знакомствам в интернете, Ира! Шерлок-без-шаров-Холмс, ей-богу.

Тем не менее, я залезаю в мобильник, лежа в ванной и продолжаю изучать его фотки, изучать его черты, словно это как-то поможет в общении с ним. А чему это может помочь? Быть увереннее? Быстрее узнать его и помахать ручкой? Очень полезно, не то слово.

За субботу от нечего делать я пересматриваю все фильмы про Гарри Поттера, держа почти постоянную переписку с ним. Я его совершенно не знаю, потому что кроме этих слов, которые пишет неизвестный мне человек, даже голоса которого я не слышала, потому что он и не предлагал созвониться, но я хочу его увидеть, по-настоящему хочу, хотя и делаю едва ли заинтересованный вид.

«Я ужасно хочу увидеть тебя уже сегодня, но никак не успеть приехать в город( У тебя точно все хорошо насчет завтра?»

«Ну, да) мы же договорились)»

«Я, пожалуй, одену солнечные очки, узнаешь меня по ним)»

«Думаешь, будет так солнечно? Это ж питерская весна)»

«Я думаю, что если ты также прекрасна, как на фотках, меня ослепит, а мне еще машину водить)»

Такие глупости – подростковый юмор, смешанный с традициями пикаперов. Но внутренне я пищу от этого. В среде, где я обращаюсь, хорошим тоном считается быть серьезным, грубоватым и, желательно, толстым. Идеалы пятидесятилетней давности – заношенные, заштопанные, давно переоцененные психотерапевтами, адвокатами по бракоразводным процессам и кардиологами, – до сих пор имеют вес в среде этих людей – торгашей без особых личных примет. Исключение могут составить разве что руководители компании и босс группы компаний Игорь Елисеев – те еще хоть как-то выделяются на общем фоне, хотя по сути – те же типичные «успешные мужики». Не «мужчины», а именно «мужики» – этакий микс из повзрослевшего «правильного» пацана и дельца с определенным уровнем заработка, и ни в одном из этих компонентов уже нет места нежности, игривости, чувственности, которые считаются в этой среде замороченных на своих комплексах лживых циников проявлениями слабости. А Андрей совершенно другой. Вот именно поэтому я и хочу с ним встретиться.

А что касается того, что я его совершенно не знаю, но уже делаю какие-то выводы… Да, ведь можно прожить с человеком десяток лет и совершенно его не знать. Разводы, разделы имущества – все это обычно касается не только-только познакомившихся в интернете пар, а тех, кто жил-поживал, да добра наживал, но вот знания о соседе по кровати не нажил. Людям зачастую плевать на истинные лица друг друга, ведь гораздо проще верить в тот образ, который создал у себя в голове на чей-то счет. А я сейчас не хочу создавать образ. Я хочу верить в то, что мне показывают и рассказывают, потому что это заставляет меня чувствовать себя интересной кому-то и желанной. И плевать на мнение со стороны. Я жду воскресенья.

Он уже рассказал мне массу всего, задал десяток вопросов, и я немного потерянно улыбаясь ответила на них, но все мое внимание где-то вне этого диалога. Говоря с ним, я почему-то не могу перестать сравнивать его образ с тем, что видела на фотках. На лицах большинства людей можно найти отдаленные черты каких-то своих знакомых, но Андрей мне кажется совершенно новым человеком, не похожим ни на кого. Я буквально считываю с точностью до миллиметра его маленькие родинки на лице, обвожу контуры его красивых, чисто мужских рук с немного толстыми, как мне кажется, пальцами, мысленно поглаживаю его черные, немного блестящие волосы.

– Ира? – звучит голос откуда-то, и я понимаю, что прослушала какой-то вопрос от Андрея.

– Ой, прости, – легонько хлопаю себя ладонью по лбу. – Я что-то призадумалась.

– Устала? – нежно, немного вкрадчиво спрашивает Андрей.

– Да, не особо, – машу рукой. – Просто я немножко… ммм… в прострации, что ли.

– Все плохо? – он горестно поджимает губы. – Вечер насмарку?

– Какой там? – возмущенно привстаю на миг. – Вот еще чего удумал. Так просто ты от меня не отделаешься.

– Хорошо, хорошо, я твой раб на этот вечер, – смеется Андрей – как-то по-особому – тонко, деликатно, но очень заразительно.

– Остаток оплаты за остальные двенадцать лет вернешь, – отшучиваюсь в ответ. – Слушай, так кем ты работаешь?

– Да, так, логистика – перевозка всяких грузов, – он неопределенно водит ладонью из стороны в сторону. – Ничего интересного, одна рутина. Но деньги платят.

– По России грузы возишь? – зачем-то интересуюсь я.

– По-разному. Бывает, в ближайшее зарубежье выбираюсь, – подкидывает брови вверх Андрей. – Но нечасто.

Он почему-то слегка краснеет, и я пытаюсь понять, почему именно, но мысли быстро сбегают из этой темы, потому что Андрей переводит разговор в иное русло. У него здорово выходит вести меня по этому разговору, и я перестаю уходить в свои мысли, и остаток этой немного скомканной встречи в кафе на Невском проходит под его руководством.

Почему-то в конце разговора, когда официант приносит счет, я машинально достаю карту и пытаюсь заплатить, но Андрей говорит, что не допустит и накрывает терминал в руках официантки своей картой, на поверхности которой я четко вижу надпись «Кредитная карта». Он быстро убирает карту в портмоне, улыбается мне, и я отвечаю взаимностью. Наверняка, у него неплохие обороты, и ему удобнее распределять деньги через кредитки – нищеброды обычно наоборот стараются светить наличностью. Последней. Во всяком случае, так мне кажется. И это скорее хороший знак. Да, я хочу чувственного мужчину, но мне не нужен мальчик, демонстративно швыряющийся разными суммами, чтобы произвести впечатление.

Как мы заговорили. А не собираешься ли ты за него замуж?

Рано об этом думать. Слишком рано.

Почему-то только сейчас, когда захлопываются створки кабины «чертова колеса», я молниеносно осознаю, что прошло уже три месяца, как я знаю Андрея. Но за все эти три месяца я ни разу не подбивала этот срок – ни в месяц, ни в два, хотя я всегда была любительницей подводить итоги. Я потеряла счет времени и не хочу находить его снова. Все, чего я хочу, это сидеть рядом с ним, как сейчас – друг напротив друга и держаться за руки. Он помнит, что я иногда побаиваюсь высоты, и поэтому держит мои ладони так крепко и нежно, и это так странно и так здорово – мы, как простые школьники, слегка под шафе гуляем по залитому солнцем и беспечными семейками, подростками и детьми «Диво-Острову» вместо того, чтобы играть во взрослых, подчеркивая чем-то более серьезным статус своих отношений. Я хочу сказать ему кое-что, но не знаю, как к этому подвести, и мы просто болтаем ни о чем, и этот процесс неудержим.

– Мне кажется, мы всегда были знакомы. Будто ехали в одном автобусе каждый день, но не обращали внимания друг на друга, – выдает очередную шутку Андрей, когда мы сближаемся почти на расстояние поцелуя.

– Точно. В сто девяносто шестом, – хихикаю, ощущая, как слегка кружится голова от сочетания жары, легкого пива и качки кабины.