Властитель груш

– Как дела в банях? – будто мимоходом спросил он, поглядывая на суетящихся лоточников.

Запахло влажной пылью – время прятать тряпки, побрякушки и пироги. А ещё в такой суматохе легко кого-нибудь пырнуть.

Помедлив немного, «пилигрим» глубоко вздохнул.

– Есть тут один омерзительный монах, который знает служку в соборе Святого Дидерика, который облачает викария. Викарий – младший сынок Капитана и двоюродный племянник епископа, и, э… внучатый племянник Речной Вдовы, видимо.

– Помню.

Ренато коротко кивнул, не отрывая глаз от ножа на лотке у толстого булочника. Для хлеба или для шпиона?

– Вобо! – крикнул толстяк, оборачиваясь к агентам спиной. – Приходи завтра после службы! Марта достала хвост от форели!

– Ого! – бодро отозвался низенький мужичок из-за дощатого прилавка со всевозможным хламом. – Хвала Святому Дирку и твоей жёнушке! Бесовки посадские столько заломили за птицу…

Паренёк тихо хмыкнул.

– Здесь нас не будут убивать, – он едва заметно кивнул на торгашей.

Похоже, и в самом деле так. Пока что.

– Какие настроения у викария?

– Он велеречивый, хитрый и гнилой. Как и дядюшка. Только разожраться не успел. Если не выйдет с отцом, можно попытаться с сыном. Весь этот местный клир…

Вместо завершения фразы «пилигрим» просто сплюнул в жёлоб для нечистот.

– Знаю я, что в нашем деле это на руку, – буркнул он, поймав взгляд старшего.

Южные ворота остались в паре сотен шагов за спиной, они наконец поравнялись с «нижним» мостом через Рёйстер. Путь Паренька лежал по нему в Красильный Угол. Самое время подвести черту под кальварским священством и напутствовать его… Ещё б только водилась в голове хоть одна мудрая мыслишка.

– Это ничего, – изрёк наконец Штифт, легонько похлопывая по костлявому плечу, – скоро от таких тошнить совсем перестанет. Одно-другое дельце – и они тебе оскомину набьют.

– Может, и доживу, – хмуро отозвался младший агент.

Чёрная фигурка быстро затесалась в поток из тележек и путников, спешащих на ту сторону.

Мужчина лишь несколько мгновений провожал её взглядом, стоя на месте. Очень скоро и сам он двинулся быстрым лисьим шагом дальше вверх, к собору.

О капюшон на голове ударились первые дождевые капли…

***

Свинцовая туча настигла шпиона на соборной площади. Городской дворец Манцигенов стоял не на одной из двух вершин проклятого аристократского холма, а пониже, но бедным коленям пришлось немало потрудиться на пути вверх по склону. К дворцу он вышел в компании двух весёлых ручейков, стекавших с плеч по обе стороны.

На фоне старшего Йохан Язва в чистеньком лакейском наряде, отворивший перед ним заднюю дверь особняка, выглядел почти по-барски.

– Здорово, шеф, – бросил он, по обыкновению приветствуя его ухмылочкой.

Ренато молча кивнул на ходу, стянул с головы мокрый капюшон и только теперь заметил человека в углу полутёмной комнатушки. «Капитан?» – с сомнением подумал было он, щуря глаза.

Ошибка сразу стала ясна, как только незнакомец поднялся на ноги и сделал шаг вперёд. Герр Лодберт – холёный и гладкий, а этот возвышался на целую голову над агентами и состоял всё больше из углов. На его груди сверкнула офицерская кираса с травлёной птицей-кружевницей, надетая поверх потёртого дублета. Левый рукав когда-то окрасили в жёлтый, с явной претензией на цвет если не золота, так хоть кальварских груш. Правый же отливал зеленью окружающих город лугов. Гербовые цвета.

– Я заберу твоё оружие, – тут же пояснил стражник цель своего присутствия.

Штифт стащил мокрый плащ, который Язва повесил на гвоздик, лично отцепил от пояса кинжал и привычно поднял руки для обыска. Его обстучали спереди и сзади, по бокам, вытащили шило из рукава, проверили даже портки. К грязным башмакам офицер не прикоснулся, а просто бросил на пол другую пару и коротко велел:

– Переобувайся.

– Майордом велел, – вставил Язва, пока Ренато вытаскивал теперь уж и заточку, а после стягивал обувь. – Боится, ты все ковры затопчешь.

Значит, и слуг оповестили, что хозяин сегодня мужика принимает? Старший агент постарался удержаться от вопроса, накрыт ли уже стол.

– Руки держи при себе. Резких движений не делай. Не то больно будет, – спокойно предупредил стражник.

Он будто через день водил к капитану с чёрного хода таких гостей, кому непременно нужно напомнить, что особа огородившегося аристократа пусть не так священна, как императорская, но покушаться на неё всё равно не стоит.

– Теперь идём.

На их пути через целое крыло особняка, а затем ещё на один лестничный пролёт вверх попался всего один ковёр. Штифт не жаловался – он сосредоточился на рассматривании провожатого. При лучшем свете на кирасе нашлись несколько царапин и вмятин от пуль, а на рукавах засверкали серебряные лавровые листья – лейтенантское шитьё. На втором этаже, когда стражник повернулся боком, шпион приметил слегка торчащий из горловины панциря яркий шарф, расцветка которого отличалась от городских цветов.

Важный типус, одним словом. Впрочем, кому попало ведь не поручишь провожать подозрительных людишек с гнусными предложениями.

– Пришли, – объявил лейтенант, остановившись у солидной дубовой двери, и поднял на «лакея» ярко-зелёные глаза с красноватыми белками: – Но сперва я и тебя обыщу.

Такая старательность не могла не внушать уважения. Мимо широкой стальной спины Ренато бросил на Йохана страшный взгляд: «Ты ведь не был так опрометчив, чтобы по дороге спереть с кухни разделочный нож?»

Тот, стоя с покорно поднятыми руками, скривился: «За кого ты меня держишь?»

– Ну что, чист я?

– Телесно, по крайней мере, – ответил стражник, выдавая недюжинные задатки мыслителя. – Заходите.

Йохан, оправдывая ливрею, взялся за ручку и распахнул перед ними дверь, изукрашенную резными сценами псовой охоты. К великому своему разочарованию Штифт и за порогом не обнаружил ковра, ради которого стоило снимать грязные башмаки. Зато от прочей ценной утвари кабинет ломился: пара изящных деревянных кресел перед столом, несколько медных ламп, сияющих, как золотые, чучело чёрного медведя, странного вида расписные маски из дерева и бересты.

Отчасти становилось ясно, на что уходили цвергские ссуды, но небольшая библиотека и медвежье чучело никак не бились с колоссальными долгами Манцигенов. Видать, есть в доме и другие богатства, не для лишних глаз.

Или только дырявая мошна под шикарным камзолом. Такое тоже встречалось – всё чаще с каждым годом.

Лодберт фон Манциген сидел за массивным письменным столом в одной шёлковой рубашке. Ворот расстёгнут, но плечи расправлены и грудь колесом, будто только вылез из седла. Лицо и шея у него были эдак на треть шире и толще, чем у лейтенанта, а русые волосы надо лбом – примерно настолько же реже, но внимательные яркие глаза и квадратная челюсть родство выдавали за десять шагов.

Половину этого расстояния шпион прошёл, прежде чем остановился под пристальным взглядом. Язва шумно захлопнул дверь.

– Меня зовут Штифт, – представился Ренато.

– Вижу, – отозвался патриций.

Он и ухом не повёл; вот знатный человек, явно привычный к тому, что у человека перед ним ни фамилии, ни имени – одна только кликуха поганая.