Властитель груш

Гёц занервничал и двинулся вперёд.

– Ой-ой, ну-ка не торопись!

– Бросайте оружие, три шага назад и жопой на землю! – рявкнул он, заглушая предупреждение раубриттера. – Может быть, тогда кого-то не порубят табуретками!

Может, и зря он снова уговаривать кого-то принялся, но времени думать не было, а в голову почему-то лишь это пришло. Они с Сультом смотрели друг другу в глаза, прекрасно понимая, что уж предводителю налёта точно не жить. Но на его капитуляцию Гёц и не надеялся – только на то, что его оборванцы оружие побросают.

– Они убили Корбиниана!

Горестное восклицание раздалось вдруг из рыцарских рядов. Повернув на миг голову, Гёц обнаружил, что один из его благородных союзников простирает обвиняющий жест в сторону тела в клетчатой куртке, залитой кровью из пробитого стрелой горла. По рядам арлонцев покатился ропот.

– Суки!

– Смерды драные, сожри их Бёльс!

– Покараем их!

– Выпотрошим! За Арлон!

– За Иоганна фон Данцеверна!

– За Единого!!

– Ко мне! Сомкнуть ряды! – завопил Сульт.

Капитуляция накрылась известным местом: смердам ясно дали понять, что за бедолагу Корбиниана лучшее, что им светит – получить меч в потроха.

– Дитмар! Зельмар!

Новые друзья дельца, кажется, сохранили достаточно самообладания, чтобы последовать за ним в обход, по пятам раубриттера. Созвав людей к оружию, он с «гвардией» стремительно ломанулся к последнему бастиону. Пригоршни монет, сколько в ладонь поместится – жалко, но не слишком. Совсем худо, если ему удастся стянуть побрякушки, оставленные в заклад людьми посолиднее тех, кого Готфрид и Дитмар увлекли за собой недлинной пылкой речью.

Зельмар, единственный на всю рать при броне и настоящем щите, опередил его и врубился в разбойников, ставших поперёк дороги. Одного он рассёк от плеча до пупа, другого отоварил краем щита в корпус, третий неловко ткнул копьём в бригантину, но по его голову подоспел меч Дитмара. «Я задержу!» – выкрикнул он.

Гёц припустил в сторону денежного холмика, следуя за широкой малиновой спиной. На ходу он неловко пытался взвести курок пистолета – почему-то раньше он не подумал, что иначе от дорогой игрушки проку нет.

Столы сбросили в сторону. Шатающийся Берт преданно заслонял телом сундук, вяло отмахиваясь от троих нападавших. Сик остервенело лупил топором кого-то на земле. С другой стороны холмика подсечка со спины обрушила на землю Эрну, на чью руку с мечом тут же наступил подоспевший Сульт. В последний миг он поднял голову, чтобы увидеть обращённый на него пистолет, дёрнулся в сторону; прогрохотал выстрел, он вскрикнул и выронил меч.

Выпустив из руки дымящийся ствол, Гёц бросился вперёд, срывая окованную дубинку с пояса. Мечница, извернувшись, пнула раубриттера в колено и вцепилась в ногу свалившего её бандита.

Гёц налетел на выбитого из равновесия рыцаря и сумел угостить его палицей по ключице, осаживая на землю – сравнивая, так сказать, рост; Сульт удержался на ногах, вцепившись в парадный колет и правую руку дельца. Ему удалось обнажить кинжал и ударить в живот прежде, чем пальцы Готфрида сомкнулись на запястье. Острие распороло почти чёрную ткань, соскользнуло по спрятанной кольчуге и больно черкнуло по бедру, пока крепкая хватка не остановила клинок совсем. На краткое мгновение противники застыли на месте, страстно держась за руки.

Чемпион Грушевого Сада первым нашёл выход из дурацкого положения. Ненадолго он прекратил пихаться, резко наклонил голову и боднул раубриттера в открытое лицо.

Ударенный завыл, невольно отпрянул и попытался оттолкнуться неповреждённой рукой. «Врёшь, не уйдёшь!» – Шульц вцепился намертво и замахнулся было дубинкой…

Он вдруг заметил, что помимо Сульта совсем рядом, буквально в шаге, есть кто-то ещё, но прозрение обрушилось слишком поздно. Почти одновременно с булавой.

Нижняя часть лица взорвалась от боли, а после всё полетело к чьей-то матери прямо в темноту.

***

– Вот. Это. Да, – медленно произнёс Стефан, окидывая взглядом картину побоища.

Посмотреть есть на что – битых мало-помалу поднимали и стаскивали в тень, где над ними пытались творить некую медицину вебельские попы, но лежачих оставалось немало. И окажется куда больше уже к ночи.

Эрна пыталась не смотреть на засратого пожарника. Сидя у палатки в одной рубахе с засученным левым рукавом, она сосредоточила всё внимание на чистой тряпке и глубоком порезе у локтя. Пришлось здоровяку первым обращать к ней конфузный взгляд.

– Хреново вышло.

– Да уж, – буркнула мечница, ножом распарывая конец тряпки, и зажала в зубах один хвост. – А што там в Вебеле? Всё потушили?

– Амбару с зерном капут, – мужчина вздохнул. – И паре хат тож. Дважды я влетел, как видно. Много наших полегло?

– С десяток. Тех, что сразу.

Подавив тяжёлый вздох, она покосилась внутрь палатки. Вебельский викарий склонился над мессером организатором игр. На плаще рядом растянулся Берт. Огромную полураздетую тушу перехватили окровавленные тряпки, могучая грудь порой вздрагивала. С того самого момента, как Сульт слинял в сторону рощицы с горсткой людей, великан и коротышка лежали смирно, помалкивали и вообще едва дышали.

К палатке приближались двое. Впереди мерно шагал светловолосый рыцарь – благодаря ему она сейчас не валялась в той же палатке, пуская кровавые слюни на траву. За арлонцем семенил Колум, нервно водивший носом из стороны в сторону.

Остальные рыцари отыскали своих на поле и перепоручили их капелланам, а ныне вовсю развлекались в сторонке с уцелевшими налётчиками. Как нельзя кстати у ипподрома нашёлся прекрасный одинокий дуб и запас верёвок.

Щёку блондина и часть шеи обильно запятнала кровь. Приглядевшись, мечница нашла правое его ухо заметно укороченным, но все эти краски лишь добавляли жизни пышущей здоровьем сытой харе. Вот теперь она отлично узнавала месканских рыцарей.

– Эрна! – слегка позеленевший Колум, напротив, даже не скрывал вздох облегчения. – Хвала Единому! А что главный?

– Лежит пока, – хмуро отрезала женщина, кивнув на палатку.

Словно в ответ, из-за полога послышался невнятный хриплый призыв:

– Э-э-а-на! А-а!

На всякий случай она резво поднялась с табурета и нырнула внутрь; Носатый увязался за ней. Викарий с очень терпеливым лицом застыл на коленях у головы Шульца, посматривая на вошедших.

Эрна опустилась рядом. Недолго поколебавшись, она обхватила пальцами руку со сбитыми костяшками, но тут же одёрнула себя: «Проклятье, его ведь не ушей лишили!»

– Гёц, я тут…

Удар булавой по роже на деле может быть не таким страшным, как выглядит – но уж выглядел проклятый коротышка хуже, чем плохая война.

– Фкаф-ки! – отрывисто прошамкал он, не открывая глаз. – Пф-ф… Пфхай лофа-эей!

Ей всё же понадобилось время, чтобы понять, о чём печётся этот одержимый.

– Сейчас? Да здесь трупов гора навалена!

Гёц застонал, вырвал руку, стискивая пальцы в кулак, и попытался яростно плюнуть. Получилось так себе – комок слизи с кровью пополам частью размазался по подбородку, частью описал короткую дугу и шлёпнулся на грудь.

– Эй-эй, ладно, не плюйся ты! – женщина машинально отпрянула назад. – Как скажешь, лошадей выпущу.