Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый

21

Ромка сделал «круг почёта» вокруг дома, но ни одного места для стоянки машины, кроме как в глубокой луже у Тониного подъезда, не нашёл. Не помогли даже скрещённые «на счастье» пальцы Полинки.

Мимо проехал, не снижая скорости, автомобиль и обдал Ромкину машину фонтаном брызг. «Вот урод! – ругнулся про себя Ромка, – Даже не притормозил! А если бы я уже дверь открыл?!? Обтекал бы сейчас по полной!… Стоп! Да это же идея!» Ромка отстегнул Полинку и велел ей перелезть через сиденье, чтобы выйти сразу на тротуар. А сам дождался следующей машины и вышел в аккурат под холодный душ.

– Мамочка! А папу всего обрызгали! – закричала с порога Полинка.

Роман и правда представлял из себя жалкое зрелище: весь его фирменный костюм был мокрым и грязным, лицо в темных размазанных потёках (видимо, пытался вытереться носовым платком), в лакированных туфлях чавкала вода (лужа оказалась глубокой, что Роману было только на руку). Пришлось Тоне выдавать ему сухую одежду, а его пытаться отстирать и высушить.

Туфлям, конечно, после такой ванны хана, пиджаку, скорее всего, тоже, но это ничуть не портило Ромкиного настроения. Как и постоянное прысканье Полинки и едва сдерживаемая улыбка Тони над его внешним видом в коротких трениках Тони и её же растянутой футболке. После горячего душа (настоящего, а не из лужи) и сытного ужина он блаженствовал на кухне, вытянув длинные ноги. Одежда и, особенно, туфли вряд ли высохнут в ближайшие два часа, так что Тоне ничего не останется делать, как оставить его ночевать у себя. Можно ещё и поныть, что боится простудиться, чем вынудить Тоню принять превентивные меры для его здоровья.

Тоня уложила всех спать – Полинку в свою кровать, Ромку на раскладушку на кухне, а сама опять не могла заснуть. К бессоннице, которая мучила её с возвращения в их с Полинкой размеренную жизнь Ромки, последнее время добавились почти ежедневные слёзы. По вечерам, тихонечко, чтобы Полинка не услышала. С того времени, как Ромка объявил ей о своей скорой женитьбе. На другой. А случилось это почти два месяца назад. И он с тех пор больше не поднимал этот разговор, про ответный совет не спрашивал. Чем мучил Тоню ещё больше.

Она лежала с открытыми глазами, глядя в потолок, и слёзы двумя горячими ручейками скатывались по щекам и образовывали два солёных озерца на подушке. Ромка такой был трогательный в этой нелепой одежде… Такой родной… И вот же он, рядом, только руку протяни… А уже не её… Другая заняла место в его сердце… Профукала она своё счастье… И Тоня разрыдалась, уткнувшись в подушку. Чтобы никто не слышал.

Но Ромка расслышал. Ему тоже не спалось. Вот он добился своего: и Тоню измучил, и на ночь напросился, а что делать дальше – не знал. Но тут услышал Тонины сдавленные рыдания и бросился к ней в комнату. Без всякой задней мысли бросился. Просто потому, что ей явно была нужна помощь.

– Что случилось? Тебя кто-то обидел? Тебе кто-то угрожает?

Тоня ничего не ответила, только ещё глубже зарылась лицом в подушку. Ромка присел на край дивана и начал гладить её, как маленькую, по голове.

– Малыш, ну, успокойся, пожалуйста! Скажи толком – что случилось? Чем я могу помочь?

Тоня только мотала головой и рыдала всё громче. Ромка растерялся. Он всегда терялся от женских слёз, а тут уже, похоже, настоящая истерика. Он оторвал Тонину голову от подушки и прижал к своей груди, крепко обняв.

– Ну, успокаивайся, успокаивайся, а то Полинку разбудишь! Только скажи, что произошло? Ты же знаешь, я всё для вас сделаю!

Тоня всхлипывала, закрыв лицо ладонями и уткнувшись в плечо Романа. Он баюкал её, как ребёнка, одной рукой, а другой успокаивающе гладил по спине. Её чудесные пышные волосы щекотали его нос. А пахли! Пахли так соблазнительно, что он и сам не заметил, как начал покрывать их лёгкими поцелуями. Потом его губы переместились на Тонины руки, закрывающие лицо. А потом почувствовали её горячие губы. Она сама к нему потянулась. Сама. Всем телом. И вот они уже вместе упали на диван и крепко прижались друг к другу. Одежда мешала. Они скинули одежду и неистово целовали и гладили друг друга. Их губы, их руки вспоминали каждую ложбинку, каждый изгиб, каждую родинку…

Роман мягко вошёл в ту последнюю сокровищницу на её теле, которая делает соединение мужчины и женщины поистине цельным, замыкает их тела в нерушимый круг, сеет семена жизни, обещает бессмертие, собственное возрождение в детях, внуках, правнуках…

Но Тоня не позволила чуду совершиться. Она забилась в его руках, начала сопротивляться, отталкивать Ромку. Отчаянно шептала, даже в порыве страсти помня о спящей дочери, и пытаясь не разбудить её:

– Нельзя! Нам нельзя! У тебя другая! Нельзя! У тебя ребёнок будет! Отпусти! Нельзя!

Ромка не сразу сообразил, о чём она толкует. Враньё, оно ведь не запоминается, не сидит в голове постоянно. А, когда, наконец, вспомнил, – расхохотался и попытался справиться с бушующей женой. Пришлось применять силу. Навалился на неё всем телом, брыкающиеся ноги зажал коленями, руки удерживал на кисти, а сам губами пытался поймать Тонины губы. Она мотала головой и даже попыталась его укусить. Тогда он изловчился и перехватил её руки одной своей рукой, а второй зажал ей рот и нос.

– Я тебя сейчас отпущу, а ты меня спокойно выслушаешь. Договорились?

Тоня моргнула глазами в знак согласия. Ромка снял руку с её лица, и Тоня тяжело задышала, судорожно восполняя нехватку воздуха.

– Слезь с меня, – сказала строго, отдышавшись.

– Мне и так хорошо! Сначала скажу, а потом видно будет!

– Говори уже скорее и вали отсюда!

– Ого, как ты заговорила! – искренне изумился Ромка, – Я от тебя таких слов в жизни не слышал!

– Много ли было той жизни? – с горечью ответила Тоня, – Без тебя в два раза больше, чем с тобой.

– Вот я и хочу это исправить, – ласково произнёс Ромка, пытаясь опять поцеловать жену.

– Женившись на другой? – прошипела Тоня, уклоняясь от Ромкиных губ, – Или гарем решил завести?

– А что? – развеселился Ромка, – Пойдёшь ко мне старшей женой?

– Спешу и падаю!

– Мы, кажется, ревнуем, а? – съехидничал Роман. – А единственной пойдёшь? – спросил он и замер.

– Как ты… Как тебе…

Тоня от возмущения не могла ни одну фразу договорить до конца:

– Она же беременна от тебя! Гад! Предатель!

И она опять начала биться под ним, пытаясь сбросить с себя. Ромка понял, что зашёл слишком далеко, заигрался:

– Да нет у меня никого! Придумал я всё! Да, тише, ты! Посмотри мне в глаза! Тоня, слышишь! Нет у меня никого! – сказал Ромка, отдельно чеканя каждое слово, когда поймал Тонин взгляд, – Стратегия и тактика укрощения строптивых жён!

– Ах, ты! – не нашлась с определением Тоня.

И откуда силы нашлись – скинула с себя Романа, да ещё и пощёчину умудрилась ему залепить.

– Иди отсюда и больше никогда, слышишь? Ни-ког-да у нас не появляйся!

Тоня уже не контролировала себя. Ей бы порадоваться, что всё так счастливо разрешилось. Что всё, о чём она мечтала последнее время, готово превратиться в реальность. Но в душе царил такой раздрай, так всё наслоилось, что её несло куда-то, куда-то не туда. Слова выговаривались сами собой. И совсем не те, что были в душе.

Но Ромка не собирался сдаваться. Тонины слова его только забавляли. Он демонстративно разлёгся на диване, забрав единственную подушку себе, и сказал:

– И не подумаю!

– Подумаешь-подумаешь! – азартно воскликнула Тоня и попыталась спихнуть его с дивана.

Ромка схватил жену за руки и повалил на себя. Они продолжили возиться и пихаться, больше шуточно, чем на самом деле, пока от двери не раздался детский голос:

– Мам, пап, а можно мне к вам?

Эпилог

Расписались Роман с Тоней и Дима с Иришкой в один день. Это была идея девушек, мужчины не возражали. На свадьбе со стороны Димки и Иришки присутствовали Колька, Тарас и Валера, со стороны Ромки и Тони – её родители и Иван Корнеевич.

Ромке, кстати, всё-таки удалось подгрести Ивана Корнеевича под себя. Он просто выкупил автосервис у его «курлы-мурлы» хозяина. Так что стал Иван Корнеевич начальником и по форме, и по сути. А вот Димка стать подчинённым Романа так и не уговорился. Да оно и к лучшему: найти профессионального сотрудника намного проще, чем хорошего друга.

Судьба Олега и Инги осталась неизвестна.

Лешка наведался в свой охотничий домик в тайге через год летом. Очень уж ему было любопытно, зачем он Ромке понадобился. Да и беспокоило что-то. В домике были явно видны следы проживания. Исчезли все запасы еды, а также и ружьё с патронами. Лёшка успокоился: понадобится Ромке ещё здесь пожить – он сам восполнит запасы. Только вот почему в гости к нему, Лёшке, не заскочил, было не понятно. Откуда Лёшка мог догадаться об узнике? Тем более что тот не смог избежать соблазна сбежать. И следы его затерялись в дебрях тайги.