Наш неоконченный роман. Молчун ты мой любимый

Ромка как на ледяную стену всем телом налетел. Вглядывался в спокойные голубые глаза Тони и верил, и не верил услышанному. Если бы не это её спокойствие… Если бы она кричала на него или смотрела с ненавистью, он бы ей ни за что не поверил, а вот это её ледяное спокойствие… Оно придавало её словам какую-то весомость, ощущение правдивости…

Ромка сузил глаза, как делал всегда, когда начинал давить на собеседника, Тоня это прекрасно помнила, и всё внутри у неё сжалось. У неё и так вся душа была в раздрае. И не так уж она уверена была, что всё к нему отгорело… О конце сказала чисто из инстинкта самосохранения. Слишком больно будет, если через какое-то время Ромка опять решит, что она ему не соответствует по каким-то там никому не известным критериям. Тогда, десять лет назад её спасла дочка. Ради неё, ещё не родившейся, она выжила и не позволила себе развалиться на части. А что будет теперь, если опять всё повторится? Ведь больно будет вдвойне – и за себя, и за Полинку! Взрослый может объяснить сам себе, что его любили, а потом разлюбили. А как объяснить ребёнку, что её разлюбил отец? Ну, не верила Тоня Ромке, не могла ему доверять. Лучше, уж, пусть так, совсем без отца… Им и вдвоём не плохо!

Ромка ничего не сказал. Постоял какое-то время, тяжело дыша, развернулся и ушёл. О! Он бы многое мог сказать! Но… Но всё, что приходило в голову, больше походило на угрозы, а не на уговоры: лишу алиментов, отберу дочь, выгоню с квартиры, с работы, из Москвы… Так он привык действовать в бизнесе – методом шантажа и угроз. Но, вдруг, подумал, что не хочет также поступать с Тоней и Полинкой. А хочет… Хочет… Может, это и последствие сотрясения мозга, но он хочет, чтобы в их голубых глазах, обращённых к нему, плескались любовь, доверие и радость. Безграничная любовь… Безоглядное доверие… И искренняя радость… Но какие слова для этого сказать – не знал. И что сделать не знал тоже. Иногда даже в бизнесе было лучше отступить, а не лезть напролом, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны, что Ромка и сделал.

17

Мысли о семье крутились в голове весь обратный полёт в Москву. Как вышел из самолёта и сел в машину, Ромка не заметил. Куда ехал – не видел. Очнулся от стука по окну машины. Опустил стекло и с удивлением увидел Ивана Корнеевича. Как его к нему занесло?

– Неужто, опять в аварию попал? – недоумённо спросил мастер, оглядывая вполне себе целый автомобильный кузов.

– Можно и так сказать, – ответил Ромка, вылезая из машины.

– Ну, пойдём, поговорим, – отозвался Иван Корнеевич.

– А ты один?

– Один-один! Что тут всем торчать? Надо будет – вызову.

– Хорош генерал! Сам на посту, а солдаты отдыхают!

– А что мне дома одному делать? Супружница моя давно померла, а дети разлетелись.

– Слушай, а ты не хочешь ко мне на работу перебраться? У меня три машины в гараже, будешь за ними приглядывать. И платить я буду в два раза больше. Ты здесь сколько получаешь?

– Нет, извини, Алексеич, но лучше я тут со своими «курлы-мурлы» останусь. Дело не в зарплате. Здесь люди разные каждый день, случаи интересные, есть над чем голову поломать, куда умение приложить. А у тебя я что делать буду?

«Никто ко мне не хочет, – подумал Ромка, – сначала Димка отказался (Роман предложил ему вернуться на фирму в качестве юриста, но Димка сослался на то, что ему нравится то дело, которым он сейчас занимается, он самостоятелен, работа интересная, не тривиальная, живая), потом Тоня выгнала, теперь вот Корнеич…»

Иван Корнеевич с сочувствием смотрел на опустошённое, как в воду опущенное, лицо Романа – гложет что-то мужика, ему бы сейчас стопарик глотнуть для снятия стресса, да нельзя – за рулём же!

– Корнеич, а ты как со своей супругой жил? Дружно? Не изменял? Любил её? – перескочил Ромка на тему, которая его сейчас волновала больше всего.

– Эк, ты! – крякнул Корнеич, – Столько вопросов сразу… Жили нормально, как все. Погуливал, конечно. Бывало, и не раз, особенно по молодости… Любил? Наверное, любил. Только не задумывался над этим. Не осознавал. А понял, только когда потерял… Когда уже не исправишь и прощения не попросишь. Как-то так… А ты это к чему спрашиваешь? С семьёй что случилось?

– Да, с семьей… – протянул Ромка.

И выложил этому, по сути, незнакомому мужику, всё, как на духу, начиная с событий пятнадцатилетней давности. С того времени, как встретил Тоню, и полюбил её. Как строил свой бизнес. Как по пути потерял семью, свернув на другую дорогу в фигуральном смысле этого выражения. И как судьба его долбанула, когда свернул на другую дорогу в реальности. И как после этого наводил порядок в своей жизни и на работе, избавляясь от ненужных людей, налипших как моллюски на днище его корабля

. И как хочет вернуть свою семью, но не знает – как это сделать…

Иван Корнеевич слушал внимательно, не перебивал. Когда человек так подробно всё рассказывает, он больше сам для себя это делает. По ходу рассказа всё по полочкам раскладывает. Чаще всего, ему, в конце концов, чужой совет и не нужен бывает. Сам до сути докопается. Но Корнеич совет, всё-таки, решил дать:

– Ты, это, Алексеич, попробуй с другого бока зайти. Правильные бабы, они деток своих больше себя любят. И, если ты к их дитю с лаской да любовью, то и они к тебе также с любовью и лаской. А как я понял, твоя Антонина баба правильная…

– Это, уж, точно! Правильнее некуда!

– Вот ты к ней со стороны дочки и подкати. Только учти: дети, они нутром человека чуют. Их подарками не купишь. Подарки-то они возьмут и даже порадуются, но вот любви их за это ты не поимеешь. Только на твою любовь их сердечко откликнется. Ты вот себя спроси строго: любишь ты свою дочку или нет? Так, чтоб больше себя? Больше своей жизни, работы, комфорта, баб? Если – нет, то и начинать не стоит. А, если – да, то вот с ней контакт и начинай налаживать. А мать её, Антонина твоя, сама приложится. Куда ей будет деваться? Даже если пофордыбачится первое время, то ещё есть приёмчики…

– так называемый, эффект обрастания – это нарост, образуемый на погруженных в воду искусственных предметах поселениями организмов (бактерий (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%BA%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%8F), водорослей (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%BB%D1%8C), беспозвоночных животных (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D1%81%D0%BF%D0%BE%D0%B7%D0%B2%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D1%87%D0%BD%D1%8B%D0%B5)) и минеральными частицами. За полгода днище судна может покрыться наростом толщиной до 7 сантиметров и весом до ста тонн (из Википедии)

18

Напрасно Тоня понадеялась, что в их с дочкой жизни Роман больше не появится. Он, как ни в чём не бывало, заявился через месяц прямо к ним домой. О замужестве речи не заводил. Сказал, что хочет познакомиться с дочерью. Если бы позвал Полинку куда-нибудь с собой погулять, Тоня бы не отпустила, но он и не звал. Проторчал в квартире до обеда, общался только с Полинкой. На обед не остался. Договорился, что опять придёт на следующей неделе в субботу. Тоня попыталась ему отказать под надуманными предлогами, но, поскольку заранее не подготовилась, предлоги получились неубедительными. Да и Ромка сразу разгадал её манёвр. Внимательно посмотрел на неё и сказал, что она не сможет ему запретить общаться с дочерью. Пусть даже не пытается!

После Ромкиного ухода Антонина помчалась в Одинцово к Иришке и Димке. К кому ещё можно обратиться в трудную минуту? Родители далеко. Вот и остаётся – верная подруга и почти семейный юрист.

«Почти» – потому что Иришка пока замуж за Димку выйти не согласилась. Он у неё был на испытательном сроке. Неудивительно, если учесть какое количество вранья он со своим друганом Ромкой наворотил вокруг Тони. Димка, правда, с определением «враньё» был категорически не согласен. Даже в очевидном стоял на упоре. Нет, ну скажите, какая разница в формулировках работать на человека или у человека? Димка применял свою юридическую казуистику, доказывая, что он не врал, когда заявлял Тоне, что не работает у Романа, поскольку работал на него. С точки зрения Иришки – стопроцентная отмазка! В остальном будущие молодожёны пришли к консенсусу. Иришка отбушевала своё ещё четыре месяца назад, когда Тоня скоропалительно исчезла из Москвы, и связь с ней, для её же безопасности, пришлось держать через Димку, тогда Дмитрия Андреевича. Поневоле пришлось общаться. Так постепенно и сблизились. Тогда же Димка отчитался Иришке за всё, как на духу, и не за пятнадцать последних лет своей жизни, как Ромка Ивану Корнеевичу, а за все свои тридцать пять, ну, или чуть меньше, с тех пор, как себя помнил.

Димка окончательно расстроил Тоню. И тем, что подтвердил отсутствие у неё оснований для препятствия общению Ромки и Полинки. Такое постановление может вынести только суд. И тем, что категорически отказался представлять её, Тонины, интересы перед Ромкой. Даже надутые губы Иришки не помогли.

19

Ромка приезжал к Полинке каждую субботу, вне зависимости от погоды. Если на улице светило солнышко, они шли гулять на открытое пространство. Ромка даже не подозревал сколько, оказывается, в Москве парков. И в каждом из них была куча развлечений для детей. И всякие там контактные зоопарки, и аттракционы, и прогулки на лодках и катамаранах, и велодорожки, и веревочные лазилки. Если же было холодно или шёл дождь, они шли в кино, в Планетарий, осваивали профессии в Городе мастеров, проходили квесты в развлекательных центрах, принимали участие в мастер-классах. Ромка вместе с дочкой навёрстывал своё детство, то, которое у него могло быть, если бы он рос в семье, а не в детдоме.

А как он обрадовался, когда в воспитании Полинки пробел обнаружился! Она всё умела, а плавать, оказывается, не умела! С тех пор при каждом удобном случае, они бежали в аквапарк, где Ромка терпеливо учил Полинку не только плавать, но и нырять, дышать через трубку в маске, бесстрашно прыгать в воду с его плеч, всплывать со дна звёздочкой и поплавком. И радовался её успехам, как будто джек-пот в лотерее получил.

Тоня ужасно ревновала дочку к Ромке. Ну, конечно, папа же у нас Мистер-праздник! Девять лет плевать на нас хотел, а тут появился, как чёрт из табакерки, обрядился Дедом Морозом и подарил себя, как подарок, перевязанный красной ленточкой! Полинка каждый день недели торопила в ожидании субботы. Раньше всем делилась только с мамой, а теперь… Нет, она, конечно, делилась, но теперь каждый раз после ритуального вопроса: «Я молодец?», обязательно добавляла, что надо об этом рассказать папе.

Каждую пятницу, когда Ромка звонил, чтобы договориться, во сколько он подъедет за Полинкой, у Тони, с одной стороны, сжималось сердце от ужаса – вдруг, он сегодня не позвонит, и как ей тогда утешать дочку? А с другой стороны, после очередного звонка, начинала сердиться – когда же он наиграется, наконец, и отстанет от нас? А сама ждала субботы с не меньшей радостью, чем Полинка. И сердилась уже на себя за эту радость. И чему тут радоваться-то? Они там развлекаются, а она дома, как сыч, сидит. Нет, она бы, конечно, не пошла, если бы они её с собой позвали, но они и не звали. Эта тоненькая ниточка разрыва с дочерью больно ранило Тонино сердце.

Иногда Ромка оставался у них ужинать, и тогда Тоне казалось, что у них настоящая, полноценная семья. Тем больнее было, когда он уходил. С дочкой они долго обнимались в коридоре, а Тоне он говорил просто «Пока!», даже нейтрально в щёчку не чмокал на прощанье. Не то чтобы повторить предложение о замужестве. Быстро же прошла любовь, завяли помидоры! Тоня стала плохо спать, долго ворочалась – всё мешали мысли о Ромке. Что было бы, если бы она тогда согласилась… Если бы да кабы… Но потом неизменно решала, что, всё-таки, такая семья, на один раз в неделю, всё же, лучше, чем ничего. Вон как дочка расцвела! По земле не ходит, а буквально летает!

Ромка прекрасно видел все душевные метания жены. У неё же всё на лбу было написано аршинными буквами. Как же ему хотелось прижать её к себе плотно-плотно, поцеловать, хотя бы при прощании. Но тогда бы она заметила, как он её хочет, и весь процесс перевоспитания строптивых пошёл насмарку. Нет, уж! Надо потерпеть. Чтобы, уж, наверняка! Так что с этим погодим. А вот время для воплощения в жизнь следующего совета от Ивана Корнеевича как раз подоспело!

20

Ромка позвонил Тоне на работу и попросил о встрече, но так, чтобы без Полинки. Напустил туману. Договорились встретиться во время обеда. В пафосные рестораны, которые он любил, не потащил, а подъехал поближе к Тониной работе.

Тоня разволновалась, как девчонка перед первым свиданием, и, сколько голову ни ломала, никак не могла догадаться – о чём пойдёт речь. Ромка вообще последнее время был какой-то странный. Часто задумывался о чём-то, уходя в себя, улыбался, но как-то отстранённо, чему-то своему внутреннему, потаённому. Не так уж часто они и виделись – как обычно, раз в неделю, но Тоня заметила. Весна так на него действовала, что ли?

Они сделали заказ, и Ромка, явно смущаясь, что было совершенно ему не свойственно, начал разговор:

– Тоня, мне надо с тобой посоветоваться… Не знаю, как лучше поступить… Я встретил девушку… Очень хорошую. Не думай, не такую стерву, как Инга. Один раз обжёгся, хватит! В общем, мы собираемся пожениться. И у нас будет ребёнок. Это такое счастье! Только, вот, я не знаю, как об этом сказать Полинке. Сейчас её с Катюшей познакомить? Или уже после свадьбы? И про братика или сестричку как сказать, чтобы не обиделась, чтобы не думала, что я из-за этого буду любить её меньше. У нас с ней только всё наладилось… Что ты об этом думаешь? Что посоветуешь?

Тоня сидела оглушённая, чувствовала себя как рыба, выброшенная на берег. Вздохнуть хочется, а каждый глоток воздуха раздирает лёгкие в клочья. Так вот почему он перестал проводить с Полинкой всю субботу. Вот почему прекратились их совместные ужины. У него появилась новая любовь…

Тоня еле выдавила из себя, что ответить так сразу трудно, и она над этим подумает. А Ромка, обрадованный тем, что сбросил с себя проблему на другого, оживился, начал расхваливать свою избранницу и делиться с Тоней планами на будущее, в которых присутствовала и его будущая семья, и Полинка, а вот Тони в них уже не было…

Еле Тоня дотерпела до конца обеда.

Вторая половина рабочего дня к работе не имела никакого отношения. Какая уж тут работа, если до встречи с Полинкой остаётся всего три часа, а тебе надо собрать осколки своей души в единое целое, да так, чтобы никому не было заметно ни шовчика, особенно дочери!

И ведь поплакаться некому! Иришка ещё тогда, летом, сразу после возвращения в Москву, когда Тоня пересказала ей последний разговор с Романом, где он говорил об их женитьбе, как о деле само собой разумеющемся, а она ему отказала, предрекла такой конец: «Ты что – дура? Ты что думаешь, он тебя век ждать будет? Он молодой, здоровый, богатый мужик! Не ты, так он другую найдёт! Монахом, уж точно жить не будет! Ладно бы не любила, а то ведь уже десять лет прошло, а ты всё по нему сохнешь! Ни одного мужика к себе не подпускаешь! Ну, смотри, упустишь – будешь крокодильими слезами обливаться! Ко мне тогда в жилетку плакаться не приходи!»

Ромка чрезвычайно был доволен Тониной реакцией на свою придумку. Заливался соловьём, описывая Тоню в «Катюше» Главное было не брякнуть одно имя вместо другого. Но, Тоня, кажется, этого и не заметила бы. Во всяком случае, то, что он говорил о ней, не поняла. Побледнела, замкнулась, постаралась свернуть обед побыстрее.

Всё шло чётенько по плану. Спасибо Корнеичу! Работали его советы! Ещё как работали! Итак, с дочкой контакт наладил, Антонину заставил почувствовать, что будет, если она его, Ромку, потеряет. Что там следующее? Ага, на жалость надавить! Как там Корнеич говорил? «Бабы, они ж жалостливые. Дай им только повод над собой поквохтать, так они в лепёшку расшибутся. Бывало, посмотришь, каких уродов на своих плечах тащат – и алкашей, и тунеядцев, и калечных, что мама не горюй!» Только вот вариант, как надавить на жалость, никак не придумывался. Идеально было бы заболеть и остаться у Тони с Полинкой, чтобы они за ним ухаживали. Не подстраивать же собственную аварию, чтобы попасть в больницу?!?