Чистой воды блеф. Настоящая итальянская жена

Для Дарио

отец был всегда воплощением жизнелюбия, граничащего с бессмертием, что и соответствовало его имени – Амброджино

. Но с каждым месяцем он всё меньше напоминал весёлого, подвижного, энергичного genitore

… Болезнь как будто высасывала из него жизненные соки, он сморщивался, уменьшался, и теперь больше соответствовал второй составляющей своего имени… Это произошло как-то незаметно для Дарио. Или он просто не хотел замечать состояния отца в своём эгоизме молодости, силы, здоровья, с головой погружённый в создание собственного бизнеса во Франции, а сердцем – своей несравненной невестой Орабель

?

Дарио уже больше 5 лет жил во Франции, наезжая к отцу в Италию только по праздникам. И с каждым годом эти визиты становились всё реже и короче. Нет-нет, он не терял душевной связи с отцом, не стал любить его меньше… Просто сначала становление собственного дела в чужой стране требовало отдавать этому все его силы и время, а потом он встретил и полюбил Орабель, и появился ещё один мощный магнит, удерживающий Дарио вдали от родного дома.

Отец же никогда не жаловался на отсутствие сына, наоборот, он очень гордился тем, что воспитал своего единственного наследника человеком самостоятельным, трудолюбивым и всячески поддерживал его честолюбивые планы создать собственный бизнес своими руками, как когда-то и он, Амброджино, создал свой. И был уверен, что после его ухода в лучший мир, Дарио хватит энергии развивать оба бизнеса, а там, дай бог, у него появятся детишки, и не один, как у него, а, по крайней мере, двое-трое, так что им будет что оставить в наследство. Жаль только, что внуков своих он не увидит… Амброджино и дальше бы скрывал своё состояние от сына, но после операции по удалению опухоли в гортани и выведении трубки через шею, это стало не возможно. Вид измождённого, разом постаревшего и как будто ссохшегося отца стал для Дарио шоком. А расплывчатые прогнозы врачей в одночасье перечеркнули его планы и по поводу бизнеса, и по поводу свадьбы.

Дарио в срочном порядке вернулся во Францию и перекроил работу под своё нахождение в Италии. За 5 лет ему удалось создать вокруг себя сплочённую команду, и здесь он был уверен на все 100%. А вот разговор с Орабель был трудным и оставил на сердце какую-то ноющую боль. Конечно, он понимал, что никакая девушка не будет довольна переносом сроков свадьбы на неопределённое время, но он всё-таки рассчитывал на её сочувствие и согласие на переезд в Италию. Слова сожаления были сказаны, но оставили в душе Дарио червоточинку сомнения насчёт чего Орабель больше переживает: о приближении невосполнимой потери самого родного для её любимого мужчины человека или об отдалении перспектив стать синьорой Бонмарито

?.. А вот от скорого переезда в Италию девушка отказалась категорически, сославшись на уже заключённые контракты. Орабель работала моделью, а этот бизнес не терпит исчезновения с подиума даже на короткое время – слишком много желающих занять твоё место. Дарио недоумевал по этому поводу: ведь всё равно замужество оборвёт её модельную карьеру, так какая разница сделать это месяцем раньше или месяцем позже? Или она настолько не доверяет ему, что готова это сделать только после получения Свидетельства о заключении брака? Но когда он предложил Орабель тихо расписаться в мэрии, она тоже отказалась – ей хотелось красивую пышную свадьбу, белое шикарное платье, много гостей… Они даже немного поссорились (впервые за их отношения). Лишь ночью их помирил секс, но не снял возникшие противоречия.

И Дарио вернулся в Италию один.

– в переводе  – «обладает многим, богатый»

– в переводе  – «маленький, бессмертный»

– родитель

 – в переводе – «золотая, красивая»

 – в переводе – «хороший муж»

2

Видя, какой радостью зажглись глаза отца при встрече с сыном, у Дарио сжалось сердце и застрял комок в горле, и он окончательно уверился в правильности своего решения вернуться. Правда, когда Амброджино узнал об отложенной из-за него свадьбы, то занял позицию Орабель и начал уговаривать Дарио вернуться во Францию или провести церемонию здесь, среди полей и виноградников Апулии. Если бы было всё так просто! Орабель мечтала о свадьбе только в Париже и Дарио почти смирился с мыслью, что не все его итальянские родственники и друзья смогут приехать, но играть свадьбу без отца – это было не мыслимо!

Через пару месяцев после операции Амброджино почувствовал себя значительно лучше. Он повеселел, прибавил в весе и стал напоминать сыну того неунывающего отца, каким он оставил его 5 лет назад. В голову Дарио даже закралась мысль, что медики ошиблись с диагнозом, и скоро всё вернётся на круги своя. Он начал подумывать о возвращении во Францию. Здоровье отца явно пошло на поправку, их семейный бизнес – виноделие, находился в надёжных руках cognatо

Алберто

– старшего брата матери Дарио – Эрсилии

.

Амброджино и Алберто, зять и шурин, сдружились сразу, ещё при знакомстве семей перед свадьбой отца и матери Дарио. Сначала их сблизило одинаковое дело их жизни – виноделие, а потом – общее горе… Эрсилия и жена Алберто с их ещё не рождённым ребенком погибли в автокатастрофе: на крутом повороте горного серпантина им навстречу вылетел мотоциклист, и столкновения избежать не удалось. Машину, в которой ехали женщины, подбросило в воздух, она несколько раз перевернулась, а потом упала в пропасть. Мотоциклиста расплющило о скалу. Так Амброджино и Алберто одновременно стали вдовцами. У обоих браки были первыми, поздними и стали единственными. Через год Амброджино уговорил Алберто продать свои виноградники в Венето и переселиться к нему в Апулию, чтобы стать его партнёром по бизнесу и вторым отцом трёхлетнему Дарио. Этот малыш и виноградная лоза стали той опорой и смыслом жизни двух мужчин, которые помогли им не сломаться, выжить и даже постепенно научиться радоваться этому миру, принимать его таким, какой он есть. Вина Апулии – крепкие, глубокого цвета и насыщенного аромата сильно отличались от тех, которые производились в Венето – свежие, с бодрящей кислинкой и ярким плодовым ароматом. И партнёры решили создать нечто новое, отличающееся от традиционных вин обеих областей – более чистое, тонкое, можно даже сказать – утончённое, с выразительным букетом, достойное стать гимном в честь их так рано ушедших жён. 20 лет напряжённых трудов сделали своё дело: вино получилось и начало быстро завоёвывать рынок, раны на сердцах затянулись, а Дарио вырос.

– в данном контексте – шурин, а также деверь (брат мужа), зять (муж сестры), свояк (муж свояченицы)

– в переводе «яркое благородство»

– в переводе «тонкая»

3

Дарио суеверно поосторожничал, не стал пока радовать Орабель своим скорым возвращением во Францию, и оказался, к сожалению, прав – вскоре отцу опять стало хуже. Он, практически, слёг в постель, разговаривал с большим трудом, а потом и вообще перешёл на общение с помощью планшета (единственное действие, освоенное им на компьютерной технике). Дарио старался проводить с отцом как можно больше времени, как будто пытаясь наверстать упущенное за 5 французских лет время. И это стало тяготить Амброджино.

В один из вечеров, которые он традиционно проводил с Алберто, выслушивая новости за день и соглашаясь или споря о планах на будущее их совместного дела, или вспоминая о веселых и грустных моментах их жизни, большая часть которой протекла вместе, Амброджино решил посоветоваться о Дарио. Он решительно отложил в сторону планшет и тихо позвал о чём-то задумавшегося шурина, с грустной улыбкой греющего в ладонях бокал с их новым вином:

– Ал?..

– Да, Броди, – встрепенулся Алберто.

– Я ухожу…

Алберто попытался на этих словах зятя возразить, но Амброджино остановил его жестом руки:

– Я ухожу, и ты это прекрасно знаешь… Но я не хочу, чтобы наш мальчик видел это… У него разрывается сердце… у меня разрывается сердце… Я пытался отправить его обратно во Францию,… но он категорически не согласен… Помоги… Придумай что-нибудь…

– Что же тут можно придумать? Он всё знает о винограде, но у него не горит душа, как у нас с тобой. Пару дней он поездил со мной по полям, но ему гораздо интересней его компьютерные штучки-дрючки, ты же знаешь. Если даже ради них он не хочет уезжать, то.., – и Алберто безнадёжно пожал плечами.

– Надо что-то придумать, чтобы он чем-то занялся… уехал подальше…

– Куда? На край земли? В Африку? Антарктиду к белым медведям?

– В Антарктиде пингвины, а не медведи… Постой! Ал – ты гений! Медведи!!! Только не белые, а бурые…

– Броди, я ничего не понимаю…

– Сейчас, Ал, сейчас… Где же она может быть?.. Ал, помнишь у нас была такая резная шкатулка… Из дерева, не помню как оно называется…

– Не представляю, о чём ты говоришь…

– Из бересты, я вспомнил… Я её привёз из России…

– Ты был в России?! – с подозрением уставился Алберто на зятя.

Говорил Амброджино с трудом, но пока не заговаривался, ум его оставался чистым, острым… до сегодняшнего вечера.

– Это было давно… Ещё до встречи с Эрсилией…

И Амброджино коротко рассказал Алберто о своём путешествии в Москву больше тридцати лет назад. А к утру за время бессонной ночи он уже подготовил план, впервые забыв о боли…

4

Дарио вышел от отца в смятении. Genitore позвал его утром к себе и, явно волнуясь больше обычного, сказал буквально следующее:

– Мой мальчик, я должен тебе кое в чём признаться… Возможно у тебя есть старший брат… или сестра…

Если бы Дарио не успел к тому времени устроиться в кресле рядом с кроватью отца, то он бы мог запросто грохнуться на пол от неожиданности. А отец уже протягивал ему поляроидный снимок, порядком выцветший до почти чёрно-белой фотографии, где был запечатлён молодой улыбающийся Амброджино с какой-то девушкой, смущённо смотрящей чуть в сторону.

Её звали Наташа. Она была переводчицей их группы членов Итальянской коммунистической партии, прибывшей в Москву на XXII Олимпийские игры в 1980 году. Хотя партия и решительно осудила вторжение СССР в Афганистан, а спортсмены Италии выступали на Олимпиаде под флагом Международного олимпийского движения, а не своим национальным, руководство партии всё же решило послать свою делегацию в Москву, чтобы, так сказать, «увидеть всё своими глазами».