Матушка-Метелица. Рождественская сказка

– А что, тесто нельзя вот так же – рукой махнув или пальцами щёлкнув?

– Отчего нельзя, всё можно. Только и хлеб тогда на вкус будет не лучше глины – живот им набить можно, а радости никакой. Так что засучивайте рукава. Чем лучше хлеб вымесить…

– Тем он пышнее! И мама наша так приговаривать любит!

И они дружно принялись за дело, обминая, осаживая белое тесто в трёх огромным квашнях.

– А кому так много хлеба затеяно, – не удержалась Бася.

– А вот нам с вами на неделю-другую, не каждый же день хлеб печь, да народу лесному, да… – тут она замолчала и потемнела лицом. – А больше никому и не надо моего хлеба… – Девочки не поняли, что произошло, но видно какая-то обида всколыхнулась от совсем невинных слов в душе Хозяйки.

– Ну всё, укрываем дижки (дижка – квашня, бадья, где ставят тесто), пусть выстаиваются до утра.

Полейте-ка мне из ковша, ну и друг-дружке заодно. – Перед Басей завис в воздухе ковш с водой.

– А над чем лить-то?– Бася растеряно оглянулась, – тазик бы какой подставить, вода ж на пол прольётся.

– Не бойся, не прольётся.

Девочка наклонила ковшик, уверенная, что сейчас на чистый пол натечёт грязная лужа, и придётся ползать с тряпкой, прибирая, но– чудеса! – вода, стекая с рук, словно испарялась в воздухе. А следом исчез и сам ковшик. Зато в воздухе появилось расшитое яркими цветами полотенце.

– Волшебство!

– На такое волшебство вы ещё наглядитесь.

– А мы так сумеем?

– Навряд ли. Да вы не расстраивайтесь, вам и без чудес найдётся чем заняться.

Вроде Матушка-Метелица и говорила весело, но видно было, что поднимается в ней какая-то тоска и ищет выхода.

– Ну, а теперь, девицы-сестрицы, коли не устали, помогите-ка мне перину взбить, чтобы пух не слежался.

– А где эта перина?

– Идёмте, покажу.– И она повела девочек по крутой высокой лесенке куда-то на самую верхотуру, чуть не под крышу. Здесь посреди комнаты стояла огромная кровать на витых ножках, а на кровати лежала необъятная перина.

– Она ж неподъёмная! – ужаснулись девочки,– как мы её взбивать будем?

– А как хотите – хоть палкой, хоть скалкой, хоть взбирайтесь на кровать да скачите сколько влезет. Только не больно-то расходитесь, а то всю землю снегом засыплете, одни трубы над деревнями торчать будут. А я пока пойду-прогуляюсь.

Она свистнула в три пальца, и к высокому окну, где уже успело стемнеть и одна за другой загорались острые, как хрустальные осколки, зимние звёзды, подлетела пара белоснежных коней в серебряной упряжи. В воздухе застыли лёгкие серебряные саночки. Хозяйка подняла руку, окно распахнулось и Метелица, уже в шубе и собольей шапочке, шагнула в ночь. Лихие кони, встряхнув длинными гривами, помчали её куда-то, и ветер летел за ней, завывая и взметая снежные вихри. Девочки кинулись было к окну, поглядеть, но окно само-собой закрылось, и не было видно там за тёмным стеклом ничего, кроме разыгравшейся пурги.

Ну и ладно, что сейчас загадки разгадывать, зато перина в их распоряжении – хоть скачи, хоть пляши, хоть краковяк выкаблучивай!

Так шёл день за днём, и уже не чужими были они Хозяйке – вместе за столом сидели, вместе песни пели да о всякой всячине разговоры вели. Порой, словно с девчонкой-ровесницей, снежками кидались, на резных санях с горы катались, сосульки с крыши сбивали. А уж оставшись одни, какие проказы сестрицы выдумывали и разговору нет! Попало им, конечно, пару раз, да не сказать, что сильно – глянула на них Матушка-Метелица с укором, покачала головой, вот и всё наказание. Многое Баське со Стаськой дозволялось, одного только было нельзя – о доме грустить да спрашивать, когда туда дорога откроется.

– Когда откроется, тогда и откроется, ни вас ни меня не спросит. Что же себя всё время разговорами изводить? А придёт пора, никто вас удерживать не станет.

И ещё об одном лучше было не заикаться – о пане Лешем. Даже ненароком имени его не стоило поминать.

Как-то, когда девочки совсем заскучали, поглядела на них Матушка-Метелица и говорит:

– Вот что, девицы-красавицы, не мешало бы вам и отдохнуть. Сгуляйте-ка вы к кому-нибудь в гости.

– А Вы тут без нас как же?

– Ну, управлялась же я без вас прежде, и теперь руки не отсохнут.

– А к Кикиморам на болото можно?

– Отчего ж нельзя? Уголёк только не забудьте.

Вот кинули сестрицы уголёк в снег и побежала ровная дорожка через сад, через лес. Уголёк себе катится, а Бася со Стасей за ним поспевают.

Вдруг на полдороге, уже как к болоту подходить, заклубился в стороне сизый туман и появилась на снежном насте уже знакомая им пани в шляпке с вуалеткой.

– Здравствуйте, мои милые, здравствуйте, мои хорошие! А я мимо шла, гляжу – барышни из Верхнего мира.

Ну, как вам живётся у пани Метелицы? Не спешит она что-то вас домой отпускать. Вид-то у вас усталый, замотала она вас совсем, делами замучила.

– Ничего она нас не замучила!

– Ну-ну! Я ведь не нападаю на вашу хозяйку, что ж вы вдруг кинулись её защищать?

Куда же вы, милые паненки идёте?

– В гости к подругам.

– Так вы уже и подругами успели обзавестись? Кто же это, если не секрет?

– Сёстры Кикиморы.

– Ну конечно, сёстры Кикиморы, они и тут поспели. Охота вам на болото тащиться? И о чём вы с ними будете разговаривать? – Они же двух слов толком связать не могут, только и знают, что расставляют по болоту свои глупые никому не нужные вешки!

А может всё-таки повернёте ко мне? У меня конфеты так и лежат нетронутые, вас ждут. А на днях, непременно, сюда мой старинный приятель из Верхнего мира заглянет, как обещался…

– А кто он, этот Ваш приятель?

– Очень важный господин из Кракова.

– Вы же говорили – из Гданьска?

– Ах, не всё ли равно? Главное, уж он-то не станет никого за нос водить, а просто возьмёт вас за руки да и выведет наверх.

Ну что, пойдёте ко мне в гости? Пана Лешего дома не будет, а мы тихонько о своём поболтаем, о девичьем?

– Как-нибудь в другой раз.