Чья-то сансара

Господи. То есть, это вот все бывает на самом деле? По-настоящему? Со мной, из всех людей?

В зеркале отражается Белоснежка из сказки, не иначе, только по имени Рита – Марго, как ее называют все, кроме родителей. Двадцати девяти лет девушка с хорошим вкусом и модной внешностью. С густыми и прямыми темными волосами (хоть и крашеными), с черными, как кофе, цыганскими глазами, с проработанными фитнесом изгибами, со светлой, нежной, мягкой, подтянутой кожей, на поддержание качества которой уходило пол-зарплаты.

Вторые ползарплаты уходили на косметику, красивые вещи, парикмахера, ресницы, ногти и прочее. Быть красивой, в самом деле, стоит дорого – я даже близко не подозревала, насколько много я экономлю, не занимаясь своей внешностью.

Но я и близко никогда не была такой яркой и красивой, какой вылепила себя Марго.

И теперь это мое, что ли?

Было время, когда мне казалось, что вот стоит мне немножко постараться, то я сразу стану красотка. А поскольку постараться мне надо только немного, то и так сойдет – и только сейчас я понимаю весь воз тех дел по “бьютификации”, который тащит такая вот дева, как моя Марго. Такое, конечно, не для меня – но, судя по тому, как она, оставшись без моего пристального контроля, начала на автомате свою рутину по уходу за собой, мне и не придется ничего делать, только вовремя покупать всякие средства.

Просто мечта какая-то, разве нет? “Автобой” и “автопрохождение” для жизни.

Если только я не сошла основательно с ума, и это не следствие какого-то хитрого раздвоения личности с неконтролируемыми фантазиями. И как проверить?..

Марго тянется к телефону, чтобы через селфи разглядеть получше шишку-ссадину, и меня осеняет: я набираю номер жены брата, который единственный из всех телефонов семьи помню наизусть, потому что он у нее простой и похож на номер сети стоматологий из навязчивой рекламы 90-х.

– Алё? – отзывается она практически сразу. – Алё? Кто это?

Голос знакомый и … я отвечаю.

– Катя, привет! Это я. Слушай, я телефон потеряла, поэтому с чужого. Передай ле маман, чтобы не волновалась.

– А ты там в порядке? Все нормуль? Когда дома будешь?

– Я у подруги останусь сегодня, поздно уже ехать. Нот переживайтен, ладно?

Смотрю в зеркало, и вздрагиваю. В зеркале Марго отражаюсь… я.

Так, блин!.. А вдруг кто зайдет?..

– Ладно. Ты заряди телефон-то, у подруги-то, – с намеком говорит Катя, и я торопливо прощаюсь. Отбиваю вызов, некоторое время смотрю на экран с информацией о звонке, и, когда я снова поднимаю глаза на зеркало, мои собственные черты легко сменяются на лицо Марго. Словно кто-то перелистнул страницу вперед.

Вздрагиваю снова. Сосредотачиваюсь на своей прошлой жизни, на себе прежней – и Марго снова уступает место мне самой. Концентрация на вещах Марго – и снова она возвращается.

Так вот как это работает?..

Мы как склеившиеся странички. Главное, чтобы не отклеились, потому что жизнь Марго явно получше, чем моя. По крайней мере, она живет одна в своей комнате, а не с мамой, и в холодильнике всегда, если что, есть еда, которую покупают родители, и работа у нее более нормальная. Или, по крайней мере, мне так кажется.

Я попробую.

Если ничего другого, она, хотя бы, моложе и красивей, и это ресурс, который уж я соображу как использовать. Молодость – это шансы, нормальные шансы, а не последние, не попытки впрыгнуть в уходящий поезд.

– Мы с тобой попробуем жить, – говорю я ей в зеркале.

А как это случилось, и что случилось – я даже и знать не хочу. И совсем не хочу знать, откуда в кармане домашних джинс у нее внезапно взялась смятая листовка про изменение жизни.

Даже если это дар каких-то там злых сил, я не хочу этого знать, мне все равно.

Марго проснулась, собралась и пошла на работу еще до того, как у меня вообще включились мысли, и я стала хоть что-то понимать.

Минус – она готовится к новому дню раза в три-четыре дольше, чем я сама.

Минус – она оказалась веганкой, и моя попытка утащить из холодильника ветчину закончилась так себе.

Минус – ее тошнило в метро. Вчера мы обе были не в лучшем состоянии, и она толком не могла мне это “передать” по дороге домой, но сейчас мы огребли по полной. И как жить? Марго часто ездила на такси из-за этого, и яростно мечтала о покупке машины.

Минус – у нее есть невыплаченные кредиты. Один – на абонемент в тренажерный зал. Второй – на сумку.

Плюсы – у нее ничего не болит, ходит она легко и быстро, и в каждой полированной поверхности видно прекрасное отражение, которое можно прямо сразу на обложку журнала. Первый раз в жизни с Нового Года в детском саду, когда я была Снегурочкой, я довольна своим внешним видом.

Пожалуй, последний плюс был достаточно тяжеловесным, чтобы перевешивать любые минусы.

– Маргарита Сергеевна, опаздываете? – не успела свернуть за угол – проректор увидел. Марго бы моя подпрыгнула и вжала голову в плечи, но я заставляю ее обернуться уверенно и улыбнуться почти не испуганным оскалом.

– Доброе утро, Григорий Евгеньевич! – отвечаю я ему ее голосом. – Сегодня принесу Вам на подпись новогодний номер.

– А Жанна Оттовна?

– Жанна Оттовна в отпуске, Вы сами ее принудительно отправили. У нее было больше ста дней неотгулянных. Вы сказали, это безобразие.

Возможно, это самая длинная фраза, которую Марго ему сказала за все время своей работы в университете – но я же не Марго, чтобы бояться Страшного большого босса до помрачения рассудка. Что он мне сделает? Отругает? Уволит? Ха.

Да и смотрит он… Марго как-то иначе его воспринимает, наверное, но мне совершенно очевидно, что она ему просто нравится. Привлекает внешне, если не внутренним содержанием. А Марго все кажется, что он станет сейчас ругать ее за татушку на руке, или за глубину выреза, или за слишком высокие каблуки. Найдет, в общем, за что.

– Точно, – подтвердил он. – Я как-то и привык, что она всегда на месте, и никогда в отпуске не бывает. Хорошо, тогда буду ожидать Вас и новогодний номер.

Марго улыбается ему еще раз, прежде, чем уйти в кабинет, и на этот раз получается даже получше – кажется, ее почти животный страх перед начальством немного развеялся под моим влиянием.

Любые страхи напрасны.

Любые страхи ничего не делают лучше, и я тоже стараюсь ничего не бояться, когда в совершенно другой, чем вчера, одежде,в кармане кожаных модных штанов нахожу скомканную листовку. Нет, бояться нельзя. Ни мне, ни ей.

Работа делается как будто сама собой. Я почти не принимаю участия в процессе, да и не понимаю толком ничего – зато сама Марго – понимает и делает, словно игровой персонаж, поставленный на задание. Разбирает статьи и фотографии, и строчит что-то в социальные сети, и в свой канал тоже записывает “на автопилоте” какие-то видео. Я пересмотрела их – вроде бы, и ничего особенного, но как-то … залипательно. Талант у нее, наверное, есть, хотя академических знаний маловато. С другой стороны, зачем они ей? У нее и зарплата будет побольше моей, и обязанностей, хоть и столько же, но в текущей ситуации – все проще, потому что я могу не вникать. У нас разделение обязанностей: она гребет, а я думаю, как мы жить будем.

Интересно, а если на мою Марго побрызгать святой водой, я изыду? А если она, например, умрет, умру ли я с ней? А если она будет под наркозом, то я тоже? Спали мы одновременно – причем я даже немного дольше, значит, она может действовать без меня. А могу ли я действовать полностью без нее? Я же чувствую боль, например, это тут не совсем то же самое, что управлять марионеткой.

Наверное, лучше не экспериментировать.

И, наверное, нужно будет как-то решить с моей собственной работой и моей собственной жизнью – только вот так, чтобы, если что, если вдруг мой странный сон про то, что я совсем другая девочка с листовками, закончится, как-то вернуться обратно и не остаться совсем у разбитого корыта.

Сегодня-то ладно – я должна быть на конференции, а не на боевом посту, а вот дальше?.. Это мы решим позже.

Мы.

Всю мою жизнь я была только сама за себя, все решения и все ошибки – мои. А сейчас, вдруг, “мы”.

Я и Марго, хоть у нее и нет права голоса.