Дневник из преисподней

Бесконечное время обретало свой конец рядом с ним и бежало быстрее от одного лишь его присутствия. Безграничное время облекало себя в видимые границы, и я не боялась переступить через них, зная, что наступит еще один день, а Алекс будет рядом и останется рядом навсегда. Я начинала бояться лишь одного – людей или орлов, способных лишить меня этого времени. И насколько же бесконечным могло стать мое время без него?

Селение Вори открылось внизу маленькими и далекими огоньками, и сердце мое застучало в груди в унисон с сердцем Алекса. Кровь прихлынула к вискам, когда он развернулся и направился к земле, сложив крылья. Ветер рвал мои волосы и рычал в ушах, а я готова была закричать от восторга и ужаса, охвативших меня.

Мы приземлились недалеко от деревушки, и я простилась с Алексом, одновременно чувствуя огромное нежелание расставаться с ним. Я помню, что сказала ему что-то о чувстве долга – вовсе не то, что хотела ему сказать. И он ответил мне тем же, чем всегда отвечал: «Делай что должен и будь что будет…». И мне не стало легче от его слов.

Милорд остановился в северной части селения Вори, как я и полагала. И охрана искренне удивилась моему появлению в полном одиночестве, как только узнала меня. Но соответствующий прием с учетом моего статуса и положения был оказан незамедлительно, и разбуженный Каас Ли уже через несколько минут встречал меня возле входа в дом, где остановился милорд.

По крайней мере, милорду удалось немного поспать в отличие от меня, и я искренне позавидовала Магистру, появившемуся через считанные минуты в гостиной с лицом, на котором остатки сна мешались с отблесками света от зажженных свечей:

– Вы прервали мой сон, миледи, но я ничуть не сожалею о нем, – глаза милорда искренне улыбались мне, и я вздохнула от легкого чувства ностальгии по тем временам, когда видела их красоту каждый день.

Я улыбнулась в ответ, чувствуя определенную вину за то, что вытащила его из постели, и к тому же готовлюсь сообщить новость, которую он может принять со свойственной ему безудержной энергией. Той энергией, которую я боялась, и которая часто приводила к умирающим в ночи людям и окровавленным телам.

– Мне жаль, милорд, что приходится сообщать вам не самую приятную новость в столь поздний час. Я надеялась встретиться с вами в несколько иной обстановке…

Милорд кивнул мне, приглашая присесть, и я с удовольствием вытянула ноги, удобно устраиваясь в мягком кресле. Я наблюдала за тем, как милорд разжигает огонь в камине, и почувствовала, что замерзла, лишь ощутив жаркое прикосновение зарождающегося огня.

– Поверьте мне, Лиина. Новость о том, что вы надеялись на встречу со мною, стоит потерянного сна и всех других новостей, какими бы они ни были! – С этими словами милорд коснулся темного графина с грубыми шлифованными краями и разлил в бокалы темное, казавшееся почти черным вино.

На этом обмен любезностями подошел к концу, и милорд выжидательно посмотрел на меня, так и не сделав глотка из бокала. Его взгляд невозможно было выдержать, и я опустила глаза, глядя на подрагивающую в моих руках жидкость.

– Вам следует идти в крепость Тампли, милорд. Дорога в Ант-Реен сейчас небезопасна. Принц Дэниэль скоро узнает об этом и сделает все возможное, чтобы обеспечить вашу безопасность и безопасность ваших людей.

Только закончив последнюю фразу, я осмелилась взглянуть в глаза милорда и не увидела в них удивления.

– Кто-то из Южных провинций решил нам помешать? – Магистр вопросительно поднял бровь.

– Не совсем так… Кто-то из воинов принца Дэниэля. Так будет точнее, милорд. – После этих слов я сделала глоток легкого и прохладного вина, не в силах закончить фразу и назвать имя командора.

– И кто он? – Любопытство в словах милорда было неподдельным и искренним, отчего я поморщилась.

– Командор Рэс Ли и его воины. – Я снова отпила из бокала, чувствуя, как легкое опьянение кружит голову, заставляя исчезнуть сковывающее меня напряжение.

– Старый знакомый, значит, – милорд тоже отпил из бокала и нахмурился, продолжая говорить, – мы уже встречались однажды, но он ушел от меня. В тот раз… – Он сделал паузу, слишком долгую, а потом молча допил бокал и налил себе еще.

Его молчание мне не понравилось, но я не осмеливалась нарушить его, понимая, что сейчас он решает, как поступить, и от этого решения зависит, будут ли жить командор и его люди.

– Он не забыл… Вот почему Рэс Ли предал моего брата, миледи. – Милорд подошел ко мне, забрал бокал из моих рук и снова наполнил вином.

Я взглянула на него и повторила:

– Ничего не забыл?

Милорд удивленно посмотрел на меня, а затем кивнул головой, словно вспомнил, что меня тогда не было. Потом залпом выпил вино и закончил:

– Он был тяжело ранен в бою, и мои люди посчитали его мертвым. Командора спасли жители одного поселения. Небольшого. Пара десятков домов в огромном лесу. Я сжег их все. – Милорд сказал это почти без выражения, без каких-либо эмоций и снова наполнил свой бокал.

Я чувствовала себя недостаточно опьяневшей, чтобы удержаться от следующего вопроса:

– Что стало с людьми?

Милорд не удостоил меня даже взгляда, но ответил:

– Я уже сказал, Лиина. Я сжег их всех… Спастись удалось командору и нескольким жителям. У нас не было времени, чтобы гоняться за ними по лесам.

Легкая и приятная усталость, вызванная вином и недостатком сна, исчезли без следа, когда до меня дошел смысл его слов. Я выпрямилась в кресле скорее инстинктивно, чем осознавая, что мое тело желает незамедлительно вскочить с него и сбежать из этой комнаты.

Я сжала ладонь, тупо уставившись в дно своего бокала, чувствуя тошноту то ли от вина, то ли от слов милорда. Люди, охваченные огнем, до сих пор снились мне по ночам, но до сегодняшнего дня я полагала, что они – всего лишь кошмарный сон и плод воображения милорда.

Осознав реальность произошедших событий, я вдруг отчетливо поняла, что всегда это знала где-то в глубине души. Знала, что на корабле в моем сне в пламени костра умирают реальные люди. Слишком больно было от их криков. Моя душа сгорала вместе с ними в пламени огня каждый раз, когда я видела этот сон, словно все происходило наяву. А потом я подумала: «Если это была моя боль, то как милорд сумел внушить ее мне в моем собственном сне? И была ли эта боль только моей?».

Не в силах больше молчать, я прошептала в спину милорда, молча изучавшего процесс горения дров в камине:

– Всех? Даже самых юных? – После моих слов милорд резко обернулся и со странным выражением на лице спросил:

– Вы полагаете, Лиина, я способен на подобное? – Его голос не дрогнул, но глаза словно почернели, как потемнело и мгновенно осунулось его лицо, и на нем за какие-то секунды быстрой чередой промелькнули эмоции, дать названия которым я не решилась.

Я смотрела на него сверху вниз, пытаясь понять, что я чувствую, и почему эти минуты кажутся мне каким-то откровением. Кто из нас и что решал сейчас в тесной комнате, ставшей еще меньше от возникшего напряжения. А потом я сказала то, что чувствовала сердцем, не разумом:

– Вы учили меня владеть оружием… Мы танцевали в день нашей помолвки, и я помню, как вы смешили меня… Боль и страсть сплетались в один клубок от огня и холода ваших губ… Не думаю, что я хранила бы эти воспоминания в своем сердце, будь вы убийцей детей… – Я говорила медленно и с остановками, выверяя каждое слово, и соразмеряя собственные фразы с теми ощущениями, что владели мною когда-то.

Милорд поставил свой бокал на каминную полку и неожиданно подошел ко мне, заставляя подняться ему навстречу. За несколько секунд до столкновения он резко остановился и произнес, едва сдерживаясь от бушевавших внутри него страстей:

– Чего вы хотите от меня, миледи? Правды? Или хотите, чтобы я солгал вам? Правда в том, что я убивал и это – часть моей жизни и часть меня самого. Даже если бы мог, если бы смог вернуться назад, я не изменил бы ни минуты своей жизни – той жизни, что сделала меня таким. Другой я не желаю. Как не желаю стать кем-то менее значительным или просто другим. Но я чувствую, что меняюсь сейчас. И это волнует меня, словно мое «я» восстает против вашего вмешательства, столь ненавязчивого, но отчего-то весьма последовательного. Вместе с тем, я понимаю, что вы не предпринимаете для этого ни малейших усилий. Более того, вы не замечаете этих перемен, а их видят даже мои воины. Если так пойдет и дальше, вы останетесь единственной, кто этого не замечает! И вы же – единственная, кто меня понимает так, как никто другой. Я не владею вами и не владею собой! Я не владею тем, чего жажду больше всего, и уже не понимаю, хочу ли я завладеть вами, потому что жажду власти и самого мира, или хочу вас, потому что просто желаю принадлежать вам. И почему я говорю вам все это вместо того, чтобы отдать приказ о незамедлительном выступлении навстречу воинам командора? – После этих слов милорда просто затрясло, словно он что-то видел внутри себя, и эти видения были сильнее холодного разума, способного контролировать все и всегда.

На мгновение мне показалось, что он схватит меня и вытрясет из меня и мою душу, и мою жизнь в страстном желании узнать, как мне это удается, а потом уничтожит вопреки собственным желаниям, в абсолютной уверенности, что я предаю его.

– Милорд! – Я поставила бокал на подлокотник кресла и в два шага преодолела разделяющее нас расстояние.

Мои руки коснулись его запястий – они были ледяными и неподвижными, но едва ощутимая дрожь пробегала по жилам вместе с кровью.

– Милорд… Я никогда не посмела бы осудить вас за то, что являлось неотъемлемой частью вашей жизни, но я сомневаюсь в том, что это является неотъемлемой частью вашей души. Может быть, не я меняю вас, а мои сомнения заставляют вас увидеть себя настоящего? Или настоящую частичку вашей собственной души, скрытой от всех, даже от себя самого? Так кто кого предает, милорд? Я – вас, или вы – себя?

Милорд сжал мои пальцы в ответ, но не ответил на мой вопрос, а затем притянул меня к себе, заключая в свои объятия. Сильная дрожь сотрясала тело милорда, и он не мог справиться с нею. Сжимая меня, он как будто пытался избавиться от нее, и до меня вдруг дошло, что с ним что-то происходит:

– Милорд! – Я громко позвала его, осознав, что глаза милорда не просто закрыты, а он сам ушел от меня так далеко, что с лица исчезли все намеки на присутствие здесь его души.

Он испугал меня на какое-то мгновение тем, что абсолютно не отреагировал на звуки моего голоса, а потом я поцеловала его. Подтянулась на носках и поцеловала. Его губы потеплели, и он ответил мне, а затем я увидела, как к нему возвращается жизнь. Это было странно, но вернувшимся милорд нравился мне больше, чем отсутствующим. Понемногу его руки ослабили хватку, и он отпустил меня. Даже сейчас я не могу сказать, кто из нас отпрянул первым.

– Лиина… – Он выдохнул мое имя и окончательно вернулся, и, судя по выражению его лица, это не сулило ничего хорошего.

Он быстро пришел в себя, и устало произнес:

– Самых юных во время войны укрывали в надежных местах. Дети выживали, в основном… Это позволило нам жить и развиваться дальше. Я не убивал детей, Лиина, но я убивал их родителей. А еще я убиваю предателей, их следует предавать смерти – единственному, чего они достойны…

Я проглотила внутрь все слова, застывшие на моем языке, но после долгой паузы не смогла справиться с их возвращением и почти прошептала:

– Это можно остановить… Перестать убивать… Прекратить делать то, что должно… Воины командора всего лишь подчиняются его приказам. Вы можете обойтись без очередного кровопролития, милорд. На рассвете мы сможем спокойно покинуть это гостеприимное место и уйти в Тампли.