Дневник из преисподней

– У моей невесты тоже зеленые глаза, но они не темнеют от гнева и не становятся синими, как эти цветы! – Глядя мне прямо в глаза, милорд разжал свою ладонь и в ноздри ударил запах раздавленных цветов, ярко-голубых, но уже темнеющих, словно смерть облекала их в черный траур.

– Я ждал тебя целый год и снова ждал. И я не знаю, чего желал больше – власти над миром или власти над тобой. Мой отец поступил очень мудро, лишив меня моих желаний на краткий срок, показавшийся слишком долгим без тебя. Я проживал каждый час каждого дня и чувствовал секунды уходящего времени. Время казалось мне бесконечным. Эти годы были самыми продолжительными в моей жизни…

Он не был печальным – его голос. В нем вообще не было чувств и эмоций – просто голос и ничего больше. И я не почувствовала в себе сострадания, словно оно умерло вместе с частью моей души в Ночных землях. А милорд продолжал:

– Потом я встретил Суари и время помчалось, как и раньше. Я перестал чувствовать тебя, Лиина, а мой отец сказал, что ты умерла. Ты не знаешь, почему он солгал мне? – Милорд был явно не в себе, и мертвые почерневшие цветы упали на паркет бесформенным комком, рассыпавшись от удара у самых моих ног.

– Я не знаю, милорд… – Мой голос вернул его из далекого «ниоткуда», холод стал слабее и не столь ощутим.

– Год назад я и Дэниэль похоронили тебя, Лиина. Встретив Суари, я решил, что прошлое было сном. Увидев знакомый браслет, я понял, что только ты – единственно настоящая в моей жизни. Если это любовь, то я люблю тебя и всегда тебя любил…

Его голос проникал в меня, разгоняя тоску, страх и безнадежность. Я утопала в его глазах, и сети их волокли меня на самое дно, лишая сил и возможности сопротивляться. Ледяной холод в душе таял вместе с огнями, окружающими нас. Свечи гасли постепенно, и приглушенный свет окутал меня и его в побеждающем сумраке. Я не сопротивлялась его губам, у меня просто не было на это сил…

В нем всегда жила страсть! Словно необузданный конь или необъезженный мустанг она обладала огромной силой, и даже сам милорд с трудом ее сдерживал. Приручить же ее было невозможно. И все же, как и в прошлый раз, стальная воля милорда сдержала чувства, но ему не следовало говорить, что помолвка не отменяется, что она состоится, и не леди Суари станет возле него. К этому я была не готова!

Пусть прошло целых три года, отличающихся от земных лет, поскольку в мире милорда было не двенадцать, а восемнадцать месяцев в году, но эти годы прошли для милорда, а не для меня. Я помнила лишь мгновения долгого сна в землях его отца. Холод подвала и жар болезни, сжигавшей меня, были воспоминаниями вчерашнего дня, еще не стертые из памяти, и слишком свежие, чтобы так легко позабыть их.

Я сказала милорду: «нет» и вернула его на землю из страны грез и любви. В считанные секунды ко мне вернулся тот, кого я знала всегда. Магистр обрел самого себя на моих глазах, и прежние чувства возродились вновь, еще недавно похороненные и забытые. В его глазах засверкали ярость и гнев, а эмоции обрушились на меня с силой страсти и ненависти, не желающих уступать друг другу. Они боролись за мою благосклонность и ненависть победила любовь.

Милорд сломал барьеры моего сознания, разрушая на своем пути все преграды, и в угасающем свете исчезающей реальности вспыхнула лишь одна единственная искорка – милое личико Сиэны, пытавшейся предупредить меня об опасности…

Когда я очнулась, свет догорающей свечи в руках милорда освещал только его лицо. Все остальное пространство заполнила ночь. Он склонился надо мною, согнув колено, и прошептал в самые уши:

– Она такая юная, эта девочка. Сиэна означает счастливая. Кто заметит ее исчезновение среди царящего в городе хаоса?

Я сломалась прежде, чем сама это поняла…

Глава девятая

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ: «Любовь – это вечная наша душа, а мы потеряли ее…».

Никогда не знаешь, где придется упасть, и не в силах избежать последствий своих ошибок, страдаешь несравненно больше и всегда помнишь, что выбирая путь, или принимая решение, принимаешь и последствия своих действий и поступков.

Я часто думаю, почему я сломалась тогда. Неужели раньше чья-то жизнь имела для меня большую ценность, чем сейчас? Я не позволила причинить вред маленькой и милой девочке, совершенно мне незнакомой, но я позволила умереть Алексу. Может быть, оттого, что последствия помолвки не могли даже сравниться с последствиями моего предательства по отношению к Дэниэлю?

Помолвка в этом мире не влекла обязательное замужество или женитьбу. Это мне было хорошо известно. Она скорее напоминала сделку, при которой обе стороны накладывали на себя определенные обязательства друг перед другом в соответствующих временных рамках – что-то вроде обязанностей хранить верность, доверять, помогать, оказывать финансовую поддержку и тому подобное.

Их неисполнение одной из сторон по уважительным причинам влекло расторжение помолвки и прекращение всех обязательств с выплатой солидной компенсации потерпевшей стороне. Или же взаимные обеты заканчивались оформлением брачного договора и наложением на себя новых обязательств. В этом мире стороны оговаривали все условия, даже количество детей или срок семейной жизни, по окончании которой любая из сторон могла прекратить брак. Однако обязательства здесь давались в виде клятвы, нарушить которую умышленно и без причины было просто немыслимо. От клятвы можно было лишь освободить. Умышленное нарушение обетов иногда каралось даже смертью.

Я согласилась на помолвку и выторговала тем самым жизнь Сиэны, но я не сказала «да» ни на одно из предложений милорда о сроках ее действия и взаимных обязательствах. К рассвету наши переговоры зашли в тупик. Милорд уже использовал свой единственный козырь, а клясться ему в верности я не собиралась, как не собиралась жить вместе с ним в его замке неопределенное количество лет, пока «смерть не разлучит нас». Только милорда почти не волновала подобная несговорчивость и наша помолвка стала поистине уникальной для этого мира – никаких обетов и никаких соглашений.

На восходе солнца я, наконец, добралась до кровати и уснула мгновенно. Мне удалось поспать всего несколько часов, и проснувшись от шума за окном, я с трудом выбралась из постели, чувствуя себя просто отвратительно. Минут пятнадцать разглядывала в зеркале свое отражение. Раньше на это уходило пятнадцать секунд, а то и меньше. Никогда не понимала, как можно сидеть перед зеркалом больше минуты, если нос и уши на своем месте. Вот и сейчас вроде бы все было на своем месте, но мне категорически не нравилось собственное отражение. Я выглядела, словно побитый щенок, мокнущий под дождем, – жалко и просто невозможно.

В итоге, скорчив рожицы на прощанье собственному отражению, я залезла в теплую воду и отмокала в ней целый час. Затем вылезла из нее и почистила одежду, проклиная все на свете, ибо ночная беготня по кладбищу не способствовала сохранению ее внешнего вида. И только одевшись, снова взглянула на себя в зеркало. Лучше бы не глядела!

Махнув на все рукой, я покинула комнату и чуть не споткнулась на лестнице, неожиданно заслышав до боли знакомый голосок. Сиэна мило щебетала о чем-то с милордом, а его голос звучал нежно и мягко. По всей видимости, они уже заканчивали разговор, и я не уловила его сути, но, завидев меня, Сиэна радостно улыбнулась и также радостно проскакала мимо милорда, направляясь ко мне.

– Благодарю вас, миледи. Вы даже не представляете себе, как я благодарна вам за ваше предложение! – Глаза Сиэны просто лучились светом, но ее поклон вкупе с приседанием был очень неловок, и чувствуя это, она мило покраснела.

Выяснять, за что она поблагодарила меня, было все равно бесполезным занятием, так как милорд вмешался прежде, чем я открыла рот.

– Тебе пора, Сиэна. Осталось мало времени.

После этих слов она выпорхнула из дома, словно пташка на свободу из клетки, даже не оглянувшись. Зато не увидела растущее недоумение на моем лице, которое тут же увидел милорд. Все объяснялось довольно просто, и я снова махнула на все рукой. В конце концов, что бы изменилось?

Сказать, что Магистр солгал ей, было нельзя. Он просто не ответил ей на ее собственные догадки, в частности, что предложение исходило от меня. Милорд сказал, что я слишком долго жила вдали от цивилизации и почти не разбираюсь в последних стилях женской одежды, а помолвка состоится уже завтра. Помощь Сиэны была бы неоценима, поскольку принцесса Лиина не сомневается в ее вкусах и талантах.

– Не могли оставить ребенка в покое? – Я устало возмутилась, но продолжать разговор уже не хотелось. Похоже милорду тоже. И все равно я не удержалась: – Как вы поступите с леди Суари?

Он даже не моргнул после моего вопроса.

– Нет никакой леди Суари. Ее никогда не было, Лиина. Есть только ты и я. Что касается ее семьи, то она не забыта мною. Дочь сэра Торна быстро утешилась, поняв, что стала очень богатой.

После этих слов он подошел ко мне, и словно продолжая все тот же ночной разговор, произнес:

– Откажетесь ехать со мною добровольно, повезу в Элидию, как пленницу, миледи.

Я с огромным трудом сдержалась, чтобы не высказать все, что о нем думаю…

День пролетел очень быстро. Несмотря на молодость, Сиэна умудрилась обо всем позаботиться. После нескольких десятков утомительных минут, когда куча белошвеек вертели меня взад и вперед, снимая мерки, а потом совершенно измучили бесконечными примерками, я стала искренне сочувствовать манекенам, а также всем невестам этого мира и моего тоже. Единственное, что осталось приятным воспоминанием – это подарок милорда. Его ожерелье с зелеными под цвет моих глаз камнями заставило мое сердце биться сильнее, но не красота изумрудных камней была тому причиной.

При всем моем равнодушии к дорогим украшениям, я не могу не понимать их элегантную и в чем-то очень простую и доступную для понимания каждого красоту. Их совершенство подобно совершенной красоте огня и воды, солнца и звезд, и каждый камень содержит в себе свет одной или нескольких галактик. И я думаю, что камни привлекают нас так же, как звезды в ночном небе, потому что наши души стремятся к небесам, скрывающим от нас великие тайны, на постижение которых уйдут еще тысячи лет.

И все же мое сердце бьется сильнее, когда я смотрю на звезды, но оно почти не тревожит меня, когда я держу в руках драгоценные камни, словно знает, где подлинная красота и величие, а где – лишь отражение истинной красоты последнего рубежа.

Когда милорд преподнес мне свой дар, я улыбнулась не изумрудным камням, я улыбнулась милорду, в чьих глазах пряталось восхищение перед моей красотой – вечной, непреходящей, бессмертной и немеркнущей красотой каждой невесты в подвенечном платье. И его восхищение было сродни ожиданию чуда, которое не смогли скрыть от меня меня ни его глаза, ни его лицо. И тогда я подумала: какая женщина способна устоять перед очарованием драгоценных камней? И существует ли на свете хотя бы один мужчина, который не дарил своей возлюбленной прекрасную безделушку?

Все мужчины и женщины одинаковы. Последние в своей искренней вере, что лучшие друзья женщин – это бриллианты, рубины, жемчуг, изумруды и они сами, а мужчины в своей вере, что именно они стоят на первом месте в указанной последовательности драгоценных камней. И все же бывают исключения из общего правила.

Интересно, почему дорогие камни так привлекают женщин? Потому что они дорогие или потому, что они подчеркивают женскую красоту? Может быть, камни тешат самолюбие или тщеславие слабого пола? Или же гармония их красоты завораживает всех любительниц прекрасного, жаждущих такой же вечной красоты, какой обладают лишь драгоценные камни?

Кто из нас задумывался над этим? Кто, положа руку на сердце, или на голову, пытался объективно ответить на заданные вопросы?

Почему женщины любят драгоценности? И не только красивые женщины, но и те, кто сомневается в собственном обаянии, или не обладает им вообще. Женщины любят и носят драгоценности: кто по привычке, кто абсолютно неосознанно, а кто-то в силу иных причин – невообразимо разных, перечень которых зависит от возраста, настроения, стиля одежды, даже времени года. Но кто-нибудь из них хотя бы раз спрашивал себя: «А почему я ношу их, люблю ли я их, и если да, то за что так люблю?

Есть много красивых женщин. Кажется, что не только отец и мать приложили руку к их созданию, но и кто-то еще, кто превыше всего остального ценит физическую красоту и ценит ее настолько, что способен создавать шедевры.

Зачем женщинам, подобным древнегреческим богиням, бриллианты, сапфиры и изумруды? Ни один камень не может сравниться с их красотой и не сможет дополнить уже совершенную красоту. Камни не способны сделать некрасивое красивым, как не способны оживить мертвую красоту. А живая красота не нуждается в блеске алмазов и жемчугов. И все же именно такие женщины слепнут от блеска драгоценных камней и жаждут обладать ими, искренне полагая, что подобная оправа просто необходима такому драгоценному камню, как они сами. И разве можно сказать, что они ошибаются?

Порой мне кажется, что ответов на заданные вопросы может быть ровно столько, сколько женщин живет на земле, потому что для каждой существует свой драгоценный камень, как существует своя любовь к этим редким и удивительно красивым камням.

Бессмертная красота, замурованная в камне, делится силой со своею хозяйкой независимо оттого, является ли кольцо или ожерелье произведением искусства, или недорогим украшением. Прекрасные дамы чувствуют себя еще прекраснее, и значения не имеют ни их красота, ни их самолюбие, – только крепнущая уверенность в том, что и тело и душа обладают таким же бессмертием, каким наделен и камень, сверкающий в лучах вечного солнца, обладающего магической силой, заключенной в самом камне.

И если я не люблю драгоценности, то не значит ли это, что я обладаю скрытым дефектом собственной души? И если да, то в чем он заключается?…

Самая странная помолвка этого мира прошла на удивление ровно и даже торжественно. Но еще более странным было то, что мне она очень понравилась. Казалось, никто из присутствующих даже не удивился подобной замене, но я уловила один единственный изумленный взгляд в окружающей нас толпе. Он сверкнул, словно маленькая молния, и привлек мое внимание скрытым упреком и удивлением, адресованным лично мне. Этот взгляд нарушил мою спокойную обреченность и задел мое самолюбие, и я ответила на него таким же упреком и негодованием, и его обладатель поспешил затеряться в толпе.

Что он мог знать о мотивах принятого мною решения? Об обстоятельствах, заставляющих поступать нас неправильно!? Ведь был и другой взгляд. Глаза милой и немного простодушной девочки, совсем юной, но доброй и очень чистой – они смотрели на меня восхищенно из той же самой толпы и искренне улыбались мне. Ради этого можно было сказать «да» на риторический вопрос: «Даю ли я клятву сохранять обеты, записанные в свитке?» Почему бы нет, ведь никто из присутствующих, кроме меня и милорда, не знал, что бумага, завернутая в оба свитка, девственно чиста. Мне вручили мой свиток, и я передала его Сиэне, которая покраснела от смущения и осознания того, что ей доверили поддержать мои клятвы. Милорд не доверил свой свиток никому и спрятал его во внутреннем кармане парадной куртки, словно это, действительно, были клятвы, отказаться от которых он никогда бы не посмел.