Дневник из преисподней

– Но я – человек…

– Нет! – Его голос хлестко ударил по мне, как мокрая плеть. – Ты перестала быть им, как только Король Орлов прикоснулся к тебе. Иначе Шэрджи не смог бы завладеть твоим телом!

– Он опасен? – Мне было просто любопытно.

– Только не для тебя, Лиина, но мне придется кое-что сделать…

Отец милорда приблизился ко мне и коснулся левой брови, оцарапав ее:

– Я подарю тебе кое-что взамен смерти. Это поможет справиться с тем, что поселилось в твоем сердце, но заберет частичку твоей души, твоей настоящей и подлинной сути. Возможно, это изменит судьбу, а может, ускорит твой конец, но об одном ты должна помнить – я подарил тебе жизнь, когда долг велел мне ее отнять…

Я даже не возмутилась, наверное, стала привыкать к тому, что кто-то постоянно влезает в мою собственную душу, вторгаясь в нее независимо от моих желаний. Так что отдать ее частичку уже ничего не стоило. Да и осталась ли во мне моя настоящая душа?

Я до сих пор не могу вспомнить, что он делал со мною. Его лицо – мое последнее воспоминание. Но даже черты его лица всплывают в памяти, как забытое сновидение. Я не знаю, было ли оно человеческим, и почему-то это мучает меня больше всего.

Он оставил меня на самой границе черного леса, и только одно существо последовало за мной – живой зверь, чьи оскаленные зубы на развевающихся флагах предупреждали о смерти любого непрошенного гостя, намеревающегося без разрешения проникнуть в замок правителя Маэленда. Не знаю, зачем отец Дэниэля послал его, но зверь догнал меня на дороге, и недовольно ворча, присоединился ко мне. И все же я искренне обрадовалась этому нелюдимому спутнику, хотя и не чувствовала с его стороны ни любви, ни привязанности. Грозное и совершенно независимое существо сопроводило меня до первого человеческого поселения, встретившегося на пути, и оставило меня по-английски, не оглянувшись, и не попрощавшись. Он явно не любил людей.

За спиною осталось шестнадцать дней пути пешком в условиях полного бездорожья, когда я наконец-то наткнулась на дорогу, почти заросшую сорняковой травой. Припасы постепенно закончились, и уже два дня мой желудок недовольно ворчал из-за отсутствия нормальной горячей еды, и потому я решилась пойти по дороге, предчувствуя в глубине души, что это не лучшая идея. Однако других не было, к тому же мой зверь так и не вернулся, покинув меня сразу же, как мы наткнулись на первые признаки жизни.

Дорога привела меня к поселению, вид которого приободрил меня и заставил ускорить шаг. Но приблизившись к окраине поселка, я поняла, что дома его пусты, а люди покинули их довольно давно. Ни звука, ни шороха, ни голосов не раздавалось в этом пустынном и мертвом месте. Никто не кричал, никто не шумел, не гомонил и не рычал, но следов разрушения или беспорядка не было. Ворота и дома были заперты, а окна наглухо заколочены, словно все жители покинули свои дома, но собирались вернуться.

В садах зрели фрукты и ягоды, часть их уже осыпалась, но убирать было некому. Справедливо рассудив, что голодный путник может полакомиться ими, я набрала целую куртку снэков, напоминающих по вкусу персики. Затем устроилась на веранде красивого маленького домика и с удовольствием съела их все. Через час ужасно захотелось мясной котлетки. Я уснула с мыслями о ней….

Пробуждение не было приятным. Да что там говорить, меня вырвали из сна самым варварским способом, смертельно напугав незнакомыми мне звуками. Я проснулась от ужаса, но не он был первопричиной. Ужас рождался от ощущения на себе взгляда иного существа, не являющегося человеком. Существо не злилось, не хотело напугать и даже не являлось источником ненависти, но его взгляд парализовал мою волю настолько, что я не могла открыть глаза и посмотреть на него. Все древние страхи перед ночными и потусторонними существами земли проснулись во мне вместе с моими инстинктами, мешая трезво мыслить. Я притворилась, что все еще сплю, а мой ночной гость терпеливо ожидал, когда я перестану притворяться.

Так и не дождавшись, он тяжело вздохнул, завозился и недовольно зафыркал, словно не он, а я потревожила его покой. Потом он спрыгнул на крыльцо с какой-то возвышенности и его острые, словно у кошки, коготки застучали по деревянному полу. Я смогла открыть глаза только тогда, когда высох пот на затылке и висках. Я всегда это знала – домовые существуют не только в моем мире, но и здесь!

Больше в ту ночь я не заснула…

Возможно, кому-то и могут показаться смешными мои извинения, но я не хотела оставить о себе черную память и на рассвете довольно громко оповестила окружающую тишину, что не желала нарушить ничей покой, но обстоятельства привели меня именно сюда. Поблагодарив незримого стража этого дома за приют и гостеприимство, я все же не решилась больше срывать с дерева фрукты и отправилась в дорогу налегке и натощак.

Следующий день не принес ничего нового, кроме зарождающегося беспокойства. Я знала, что этот мир и так не был густо населен, но судя по карте, которой снабдил меня отец Дэниэля, я уже должна была выйти к городу Зэ Рину, а его не было видно даже на горизонте, который казался совершенно пустынным.

Три фруктовых заброшенных сада, попавшиеся мне на пути, показались совершенно нетронутыми, и терпкий запах умирающих ягод и плодов, в изобилии лежащих на земле, стелился вдоль дороги и сопровождал меня еще несколько часов.

На многие мили вокруг не было ни одной живой души и в какой-то момент я испугалась, что сбилась с пути. Я чувствовала себя единственным живым существом на всем белом свете и совершенно неожиданно для себя поняла, что покой и одиночество могут принести облегчение лишь при одном условии – если точно знаешь, что можешь вернуться к людям в любой момент.

Мое же одиночество вселяло в меня не просто беспокойство, а нечто среднее между паникой и ощущением полной безнадежности, потому что я не имела ни малейшего представления, что происходило в мире за время моего отсутствия. И картины страшных эпидемий и войн, унесших жизни тысяч людей, в панике рисовало мое напуганное воображение. Я чувствовала себя беспомощной, беззащитной и забытой всем остальным миром, переставшим существовать по каким-то неведомым мне причинам. И еще я призналась самой себе, что мне недоступен даже Алекс.

Внутренние силы моего организма отказались повиноваться мне и Алекс не слышал меня, а энергетические резервы были почти что исчерпаны. Я все чаще останавливалась на отдых и силы после каждого привала, казалось, не наполняли меня, а оставляли потихоньку, и никакие ягоды не могли восполнить до конца потерянные ресурсы. Я словно разучилась ходить пешком и преодолевать длительные расстояния, хотя раньше это не составляло особого труда. Мой организм реагировал так, будто его заставили трудиться сразу же после длительной и тяжелой болезни, опустошившей последние запасы жизненных сил, и ему негде было их взять.

Еще один день подходил к концу, а я все еще не встретила ни одного человека и даже следов человеческой деятельности. Ночь пришлось провести прямо в поле, в который раз выражая благодарность небесам за теплые вечера и рассветы. И только на следующий день я наконец-то наткнулась на нормальную дорогу, по которой следовала небольшая колонна из пяти повозок.

Мой мозг радостно завопил: «Люди!» и заставил тело рвануться наперерез головной повозке. Возница сбавил темп движения и молча кивнул мне на мою просьбу подвезти. Почти на ходу я запрыгнула на деревянную телегу, и прижавшись спиной к тюкам с товаром, блаженно заболтала ногами, одновременно рассыпавшись в словах искренней благодарности. Возница снова ничего не ответил, но, глядя на мой потрепанный внешний вид и изможденное лицо, протянул мне здоровый ломоть хлеба с тонко нарезанной ветчиной и бутылку с вином. И к тому моменту, когда я, вино и ветчина стали единым целым, я ощутила себя абсолютно счастливым человеком, и мысль о том, что для полного счастья нужно совсем немного, уже не казалась мне ироничной.

Поздним вечером я наконец-то увидела вдалеке золотые ворота города Зэ Рина, а наша колонна присоединилась к похожим повозкам, следовавшим в том же направлении.

Город Зэ Рин, иногда его называли Зее Рин, был один из немногих, кого не коснулась война. Он никогда не имел важного стратегического значения, но в мирной и военной жизни славился своими обувными мастерскими. Здесь покупали обувь все – правители и их подданные, военачальники и солдаты. Даже на мне была обувь из этого города. Предвкушая встречу с огромным количеством людей, я подумала, что жить рядом с ними – не так уж и плохо.

Повозки беспрепятственно миновали ворота, не считая того, что я чуть не упала со своей от удивления. Было чему удивляться – ворота охраняли воины милорда, а если поподробнее, то лучшие его воины – всадники сэра Каас Ли. По словам Мастера, их командир был просто исчадием ада. Именно его воины уничтожили прекрасную долину Лэйна – родину старого Мастера. Когда Учитель рассказывал о своей земле, его голос дрожал. И еще… Там погибла вся его семья. Не выжил никто…

Я тепло простилась с хозяином маленького каравана, направлявшегося дальше к городским торговым рядам, и постаралась затеряться в людской толпе. По центральным улицам города то и дело проезжали конные всадники сэра Каас Ли, словно заменяли патрульных из городской охраны, и я старалась не попадаться им на глаза. Там, где всадники сэра Каас Ли – до беды совсем недалеко, а у меня не было ни денег, ни оружия, за исключением явно дорого и ценного браслета на моем запястье. Я с трудом помнила о том, как он очутился на моей руке, и смутное видение казалось мне полусном. Мне не хотелось расставаться с ним, но я была всего лишь человеком, и кто способен осудить меня за простые человеческие желания: принять душ, поесть, выпить чашечку чая и поспать в чистой постели?

Оставлять браслет в залог было совершеннейшей ошибкой. Я знала это до того, как осуществила свою мысль, но почему-то в голове крутилась единственная фраза: «Ничего! Прорвемся!». К тому же откуда я могла знать, что ювелирная лавка, принимающая старые украшения, и выдающая денежные ссуды под их залог, – единственная в городе?

Получив деньги, и оставив расписку с обязательством вернуть деньги в течение месяца, я нашла номер в маленькой гостинице на окраине города и только там узнала причину появления в Зее Рине воинов милорда. Правитель Элидии находился в городе, потому что влюбился! И празднование помолвки было назначено на следующий день.

О предстоящей помолвке милорда и его избраницы трепали языками все постояльцы и весь персонал гостиницы. Милая девушка Сиэна, поставившая огромный букет цветов в старинную вазу на столе в моем номере, прощебетала о том, какой наряд был на милорде, когда он въехал в Зее Рин, и какой грандиозный праздник готовится в честь помолвки милорда и леди Суари.

– Она молода и очень красива! – Сиэна мечтательно закатила глаза и наконец-то оставила в покое цветы.

– У нее дивные волосы! Такие длинные! Они словно волны реки в лунную ночь. Черные и блестящие! – Сиэна вздохнула, а ее глаза были полны искреннего восторга и тихой печали.

Я не выдержала и засмеялась. Теплая ванная и чистая одежда сделали свое дело, и мне было хорошо сейчас в этой комнате с маленькой восторженной девочкой-подростком.

– Ты замечательная, Сиэна. Думаю, ты намного прекраснее леди Суари и заслуживаешь другого поклонника, совсем не похожего на милорда.

Сиэна посмотрела на меня и задумчиво скосила глаза куда-то вниз. Недолгое размышление и загадочная молчаливая улыбка на лице. Она убежала радостная из моей комнаты и мне показалось, что такое молчание и было знаком ее согласия. Остальные мысли были более разрозненны…

Милорд мог влюбиться? Я покачала головой в противовес собственным мыслям. За то время, что я отсутствовала, здесь многое изменилось, возможно, в лучшую сторону. Милорд влюбился! Я не знала радоваться этому или огорчаться и прислушалась к собственной интуиции, наконец-то почтившей меня своим присутствием. Она была в замешательстве и в тревоге, но не потому, что милорд выбрал себе невесту. Она требовала от меня как можно скорее убраться из города, словно чуяла опасность, но я не поверила ей. Вернее не захотела поверить. Город был полон народу, а я не собиралась гулять по нему. И еще… Мне нужен был день, хотя бы один день, чтобы отдохнуть и придти в себя.

Я очень устала и заснула на закате дня, даже не подозревая о том, что ровно через пять часов после моего ухода в ювелирную лавку зашел милорд в поисках подарка для своей невесты. И толстый «бегемот» – владелец магазинчика выложил ему все украшения, все до одного, но милорд не нашел среди них то, что искал. И тогда ему предложили мой браслет, прекрасно зная, что я обещала выкупить его в ближайшее время. Владелец знал об этом и нарушил собственные обязательства ради великого гостя. Я всегда не любила таких вот «бегемотов».

Браслет принадлежал матери милорда. Откуда мне было это знать? Я даже не помнила, когда отец милорда подарил его мне. Но милорд узнал его сразу. Он сам рассказал мне потом…

Я до сих пор думаю – почему так получилось? Это было совпадением или случайностью? Тот факт, что милорд решил приобрести подарок именно в этот день и час, а я оставила браслет в злополучной лавке лишь за несколько часов до его прихода.

Может быть, нет никакой случайности в нашей жизни. Может быть, все закономерно и подчиняется единым и общим законам, смысла которых мы еще не постигли, и потому ошибочно льстим себе, утверждая, что способны сами решать свою судьбу.

Или на земле все же есть люди, властные над судьбой? Тогда они – счастливейшие из смертных, ибо способны избегнуть нелепых случайностей в своей жизни и неожиданных превратностей собственной судьбы. Они любимы небесами и не сталкиваются с чужой волей, способной их поглотить, потому что их собственная воля может поглотить все на своем пути. И если они любимы, то не значит ли это, что небесами прокляты все остальные?

Милая Сиэна… Она разбудила меня в самую полночь в совершеннейшей панике, пытаясь мне помочь. И я никогда этого не забуду. Лихорадочным шепотом, каждый раз замирая от страха при малейшем шорохе, она шептала, что в городе царит хаос, и черные всадники врываются в каждый дом, на каждый гостиничный двор в поисках одинокой девушки, пришедшей в город поздним вечером.

Я потратила все драгоценные секунды убегающего времени на то, чтобы объяснить ей, насколько важно смолчать и ни в коем случае не проболтаться о том, что она помогла мне. Я взяла с нее слово под шум маленького фонтана во дворе, где плясали огни зажигающихся окон и куда доносились голоса разбуженных людей. И я знаю, как об этом проведал милорд…

У меня почти не было шансов, но я воспользовалась даже надеждой на небольшой шанс. Она не оправдала себя, и моя интуиция, скорбно прошептав: «Я же тебя предупреждала!», вновь уползла на самое дно моей души. Всадники сэра Каас Ли нагнали меня возле небольшого кладбища у восточного выхода из города. Его нужно было только пройти и тогда ни одна живая душа не нашла бы меня в кромешной тьме ночного леса. Господи, ну почему мне так не везет?!

О каком-либо сопротивлении не могло быть и речи, и я совершенно спокойно смирилась с этим. Зрелище было еще то, можете мне поверить. Восемь всадников и восемь горящих факелов на фоне аккуратных могил и памятников. В конце концов, все кладбища всех миров чем-то похожи друг на друга.

Меня узнали сразу и дали отдышаться прежде, чем предложили следовать за ними. Надо отдать должное их предводителю. Он был весьма галантен, словно и не загонял только что дичь, а проходил мимо и предложил свои услуги одинокой девушке, возвращавшейся домой через кладбище. Вот только помощь его была не нужна…

Оказавшись в седле, я вдруг поняла, что означает фраза «взяла тоска». Она, действительно, взяла меня в те минуты, буквально уничтожая все иные эмоции и чувства. Мне казалось, что я теряю последнюю надежду на благополучный исход и моя жизнь окончена, как окончены дни всех лежащих в земле под ногами коня сэра Кааса, в нетерпении топтавшего копытами траву и могилы. Мне также казалось, что и я лежу в этой земле, и не мертвых, а мое живое тело топчет молодой и горячий конь, и руки мои сжали поводья в такой бессильной и глубочайшей безнадежности, что ногти впились в незащищенную плоть, выдавливая из нее капельки крови. И только сэр Каас смог их разжать, освобождая поводья. Он прижал меня к себе, как драгоценность, которую боялся потерять, и направил коня на улицы города. Его тело почувствовало, как дрожит мое, и он укутал меня в свой теплый плащ, полагая, что это ночная прохлада сотрясает меня. Мне было страшно, но я вдруг подумала, что руки сэра Каас Ли способны не только убивать, но и обнимать, и он сопровождает меня к тому, кого я не готова была видеть.

Мы прибыли довольно быстро к небольшому и милому дому с невысокими воротами, но очень большими и ярко освещенными окнами. Затем прошли через длинную вереницу комнат и коридоров и сэр Каас Ли ни на секунду не спускал с меня своих внимательных глаз, уткнувшихся прямо в мой затылок. Я шла за совсем молодым юношей, почти мальчиком, который с искренним любопытством окинул взглядом нашу процессию прежде, чем предложил следовать за ним. И он шел впереди, не оглядываясь, так же, как и я.

Мы вошли в комнату, которую трудно было назвать комнатой в общепринятом смысле. Скорее это была огромная зала, украшенная для торжественной церемонии гирляндами цветов и пышными кронами карликовых деревьев. Яркие огни догорающих свечей потрескивали в оглушительной тишине. И до меня вдруг дошло, что здесь планируется помолвка того, кто стоял сейчас среди всего этого великолепия черной и зловещей тенью.

От милорда веял такой холод, что даже мои спутники почувствовали себя неуютно. Он отослал их одним лишь движением руки и подошел ко мне, излучая все то же ледяное спокойствие. Я почти не понимала, что творится у него на душе, словно в одночасье он стал чужим и совершенно мне незнакомым. Но милорд был очень важной частью моей жизни и я неосознанно потянулась к нему, как к старому приятелю, с которым давно не виделась.