Дай сердцу волю…

– Потому что они «меченые». Ты бы не справилась с ними.

Девушка презрительно хмыкнула.

– А я виолка. Что мне ваши «меченые».

– Виолка? – брови вельха снова прыгнули вверх. – Ты не похожа на виолку.

– А какие виолки? Мы что, все на одно лицо?

– Моя мать виолка. У неё золотые волосы и синие глаза. Мать моих сыновей – виолка. У неё тоже синие глаза. А ты похожа на варварку.

– Повезло вашим женщинам… Их отцы были ассветами, да и в роду преобладала ассветская кровь. А мой отец – виол. И я похожа на него.

– Сочувствую… – губы вельха тронула еле заметная улыбка. – Но то, что ты виолка, не умаляет вины. Ты связалась не с теми ребятами. Пираты вне закона в любой стране. И на Оллине в том числе. Я должен тебя убить.

– Попробуйте, – усмехнулась девушка.

– То, что ты Бессмертная, не означает, что тебя нельзя лишить жизни… Разве мой сын не просветил тебя?

– Вы отец Рей… – Элиот прикусила язык.

– Да, я отец Рейнальда, лорда Лаирского, оболтуса и лентяя. Он ничего не рассказывал о родителях?

– Нет…

– Меня зовут Санхар Аоста, принц Трикорский, лорд Лайонский, Альманский, Осэмский и прочая, и прочая, и прочая… У меня много владений, на которых правят наместники. Я же предпочитаю жить в море. Но вернёмся к нашим… пиратам. Рейнальд рассказывал, как ты можешь лишиться жизни?

– Мы не говорили на эту тему… как-то было не до этого.

– Тогда подумай сама. Если отрубить палец, когда-нибудь вырастет новый… Если отрубить руку, возможно, вырастет новая… Я не проверял. А вот если отрубить голову, новая не вырастет. Никогда.

Элиот нахмурилась.

– Что ж, – процедила сквозь зубы, – если считаете, что я заслуживаю смерти, берите меч. Я не просила вашего бессмертия. Я не боюсь смерти, потому что её не существует. Это просто переход из одного тела в другое. Тело Элиот Хайбон вело глупую никчёмную жизнь, оно уродливо и мне его не жалко. Возможно, со следующим, мне повезёт больше.

– Я строгий, но справедливый, – улыбнулся в ответ на тираду принц. – Я помилую тебя, если собственноручно вздёрнешь главаря разбойников капитана Сивэя. Его преступления обширны. Одно упоминание имени приводит купцов в негодование. Смерть этого негодяя сделает мир только лучше.

Элиот помрачнела. Она не испытывала к Сивэю никаких чувств, даже дружеских, если говорить начистоту. Но убивать… Она не палач. И не предатель. Аргус относился к ней хорошо, даже лучше, чем к некоторым старым членам команды. Убить его, значит, отплатить чёрной неблагодарностью.

– Нет, – коротко ответила виолка.

– Ты отказываешься?

– Отказываюсь. Я не стану убивать капитана Сивэя. Он негодяй, но не заслуживает смерти. Он грабил, да. Но никого не убивал. Что деньги? Их можно заработать. А жизнь не вернешь.

– Вот именно. Подумай о своей жизни.

– Я всё сказала…

– Хорошо… Жизнь ты не ценишь. А если я отрублю тебе руки и ноги и выброшу в каком-нибудь порту? Ты не умрёшь. Но и жить не будешь.

Голос Санхара звучал холодно и жёстко, как шелест позёмки по замёрзшей земле.

Элиот невольно вздрогнула, представив себя ползающей по грязным улицам и вымаливающей подаяние у прохожих.

– Когда руки и ноги вырастут, я разыщу вас и убью, в какой бы норе вы ни прятались, – с ненавистью пообещала она.

– Слова истинной виолки, – усмехнулся вельх. – Но это лишь слова… Посмотрим, какая ты на деле…

Глава вторая

Дверца металлической клетки с лязгом закрылась. Шаги стражника стихли за дверью трюма. Воцарилась темнота. Спёртый влажный воздух, отдающий гнилыми водорослями, забивал дыхание. Гнетущую тишину нарушали чьи-то стоны, покашливание, шуршание прелой соломы. В отдалении кто-то заунывно выл: то ли пел, то ли плакал, то ли молился. По этим звукам Элиот поняла, что в темнице она не одна. Окинув ментальным «взором» пространство, узнала, с кем оказалась в компании. Кроме нескольких неизвестных, в темнице находилась почти вся команда «Непойманного». Капитан Сивэй сидел в соседней клетке.

– Капитан… – позвала тихонько.

– Ты тоже здесь, Эл… – прозвучало в ответ. – Я думал, такую красотку белобрысый непременно оставит себе.

– Разве я шийна? – парировала Элиот.

– Прости… Мне жаль, если ты разделишь нашу судьбу. Такая, как ты, не должна болтаться на рее.

– А какая я?

– Благородная. Леди должны возлежать в будуарах, принимая воздыхателей, а не кормить стервятников своим мягким телом.

– Принц обещал мне прощение, если я убью вас, – призналась виолка.

– А ты отказалась? – в голосе капитана прозвучало скорее осуждение, чем удивление.

– Конечно! Как я могла убить товарища, да ещё и своего капитана?

– Дура! – неожиданно грубо воскликнул Сивэй. – Мне и так, и так не жить. Не ты, так другой – я всё равно взлечу под небеса. А ты ещё так юна… Просись, моли – пусть даст второй шанс!

Элиот была удивлена и польщена. На пороге смерти Аргус думал о ней. Несмотря на род занятий, он оказался порядочным человеком.

Потянулись бесконечные часы заключения. В темноте время теряет форму. Нельзя точно определить, час прошёл или пять, день или декада. Клетка, в которой находилась девушка, была низкой и узкой. Невозможно было выпрямиться во весь рост ни стоя, ни лёжа. Это оказалось самым худшим мучением из всех. Кормили заключённых раз в день, воды выдавали небольшой кувшин. Тьма расступалась на короткое время только, когда приносили еду. Хлебать приходилось из миски, как животному. Ни ложек, ни иных столовых приборов не выдавали. А ещё докучали сырость и холод. Темница располагалась ниже ватерлинии, под водой. Поэтому здесь не было ни отдушин, ни, тем паче, солнечного света.

– Посиди и подумай, – сказал Санхар на прощание. – Взвесь все «за» и «против». Если надумаешь до окончания срока – скажи стражнику два слова: «Я готова». И тебя тот час освободят. Не успеешь – пеняй на себя.

Когда кончается срок, Бессмертный не сказал. А Элиот не спросила. Зачем ей? Она всё равно не уступит. Она разделит судьбу товарищей, пусть они и не совсем ей товарищи. Но «Нет веры единожды предавшему…». И она не предаст.

После нескольких дней (время Элиот отсчитывала по кормёжке) к физическим мучениям – невозможности размять скрюченное теснотой тело, голод, жажда, холод и сырость, добавилась усиливающаяся с каждым часом слабость. Она ведь не знала – беспечный Рейнальд забыл её просветить – что Бессмертным жизненно необходимо солнце. Его животворящие лучи поддерживают крошечные организмы в их крови в работоспособном состоянии. При длительном отсутствии солнечных «ванн», крошки начинают хиреть и чахнуть. А с ними угасает и тело Бессмертного.

Вскоре Элиот не могла сидеть, затем подняться, а потом и вовсе затихла, перестав поддерживать разговор с Аргусом. Она провалилась то ли в сон, то ли в забытье, в котором ей грезился открытый цветущий луг, наполненный полуденным солнцем. Его жгучие лучи проникали под кожу, но девушке не хватало тепла. Её сотрясала крупная дрожь. Она сбросила всю одежду, подставив лучам голое тело, но и это не помогло. Казалось, над ней нависает какая-то тень, закрывающая светило. Элиот отползала в сторону, но тень двигалась за ней, мрачная, жестокая, холодная. Тогда Элиот перевернулась на спину, чтобы взглянуть, что её закрывает. И с ужасом увидела громадное – на всё небо – лицо Санхара, принца Трикорского. Зелёные безжалостные глаза смотрели в упор, и от них исходил леденящий холод…

– Уйди… Уйди… – шептала в ужасе девушка. – Оставь меня! Ты – чудовище!..

Элиот очнулась от собственного крика. Так ей показалось, во всяком случае. Хотя со стороны это выглядело как неразборчивое бормотание.