Арсен открыл глаза, чистые, как у новорождённого
ребёнка.
– Наргиз, – двинулись его губы.
Наргиз поднесла к нему стакан с соком, втиснула
в сомкнутые зубы соломинку. Сок весело поднимался
по соломинке, постепенно уменьшаясь в объёме.
– Наргиз, что ты тут делаешь, – еле слышно спросил Арсен.
36
Наргиз вдруг почувствовала себя в тупике.
– Я здесь работаю, – не нашла она более умного
ответа.
Губы Арсена дрогнули, глаза заволокло влагой:
– Я точно… на том свете… И твой образ принял…
ангел…
– Нет, Арсен. Всё реально. Я из Еревана в Москву
приехала… по делам отца, зашла проведать тебя, ты
был очень… плох. Мне врачи сказали, что операцию
задерживают, потому что не хватает медперсонала. Ес-ли нет ухода в послеоперационный период – любая
блестяще проведённая операция пойдёт насмарку. Ну
и я осталась.
Глаза Арсена закрылись. Потом он опять их открыл:
– А твои родители? Они разрешили?
– Да, конечно, – Наргиз чувствовала себя как человек, которому в разгар интересного фильма неожиданно напомнили об очень неприятной обязанно-сти. – Я приняла решение и они его одобрили.
На сегодня Арсену было этого достаточно. Но он, едва придя в сознание, думал и беспокоился о ней:
– Наргиз, что-то случилось? Так? – шептали его
упрямые губы.
– Ничего не случилось. Всё хорошо. Ты пришёл
в сознание. Следа не останется от твоего ранения. Ты
снова будешь сильный и красивый.
Бескровные губы Арсена мягко изогнулись в сла-бой улыбке:
37
– Нарочка… Нарочка…
Он сомкнул веки и, кажется, заснул. В палату вошёл Антон и без слов всё понял по счастливым глазам
Наргиз.
– Арсен пришёл в сознание. Он узнал меня и заговорил.
Наргиз вся светилась, лучилась радостью, на нена-крашенном лице заиграл нежный румянец, смеющие-ся губы наполнились соком.
Антон улыбнулся в ответ усталой, доброй улыбкой
врача, который, возвращая жизнь своими руками
и сердцем, благодарит каждый раз за это Бога. Он по-щупал пульс Арсена, чуть натянул кожу на щеке и же-стом поманил Наргиз из палаты.
– Наргиз, то, что Арсен пришёл в себя на девяносто процентов твоя заслуга, теперь уже никакой опасности нет. Всё, – сейчас переход на общий режим. И, думаю, уже через неделю-другую он сможет вставать, потом ходить потихоньку. Теперь, ты можешь быть совершенно спокойной.
– Спасибо, Антон. Огромное Вам спасибо.
– Наргиз, тут такое дело, – Антон замялся и тяжело вздохнул, – в общем, есть ещё один «беспризор-ный», так сказать. Не очень тяжёлый случай, но ес-ли бы ты согласилась немного присмотреть за ним
после операции…
Антон умоляюще смотрел на неё.
– А кто он?
– Лётчик, – опять тяжело вздохнул Антон.
38
– Я имею в виду национальность, – спокойно
уточнила Наргиз и, заметив обескураженный вид Антона, добавила, – Я могу ухаживать или за своим, или
за русским.