но сейчас
настолько плевать, что даже не будем врать:
Альфонсо прыгает на солдата и схватив его, протыкает его грудь до самых легких.
Солдат отлетает к тротуару.
Город видит сквозь лица кости ревущих зверей
и вдыхает запах земли.
Это девчонки украли те апельсины
и прятали их под рубашками.
Город как гильотина, дрожит, приближаясь к шее
Альфонсо спотыкается о труп солдата. Горожане веселятся, ликуют, хлопают его по спине. Те, кто забрался на деревья, чтобы наблюдать, аплодируют оттуда. Мама Галя громко кричит что-то про свиней, таких свиней, которые чистые как люди.
На суде у Бога мы спросим: «Зачем все это позволил?»
И ответом будет эхо: «Зачем все это позволил?»
В небе за пазухой
Это ты, душа-малышка?
Иногда ночью,
чтобы не видеть,
я зажигаю свет.
Я крадусь,
в моих ладонях
полудремлет
Анушка.
На моей лысеющей голове ее чепчик.
Жить
Жить значит любить, как приказывает великая книга.
Но любви недостаточно –
сердцу нужно немного глупости!
Нашему ребенку я сделал шляпу из газеты
и притворялся перед Соней, что я величайший поэт,
и она притворялась живой –
моя Соня, ее сюжеты и красноречивые ноги,
ее ноги и сюжеты, открывающие другие сюжеты.
(Хватит говорить, когда мы целуемся!)
Я вижу себя: желтый дождевик,
бутерброд, кусок помидора застрял в зубах,
и я поднимаю нашего младенца к небу
(Старый дурак, улыбнулась бы моя жена) –
он писает мне на лоб и плечи,
а я пою!
Горожане смотрят как забирают альфонсо
Каждый из нас теперь
это свидетель у трибуны.
Васенка смотрит на нас, тех кто смотрит как четверо солдат бросают
Альфонсо Барабински на тротуар.
Мы дали им его забрать, все мы трусы.
То, что мы не говорим,
мы носим в чемоданах, карманах пальто, в наших ноздрях.
Через дорогу от нас его поливают из пожарных шлангов. Сначала он кричит,
потом перестает.
Какой солнцепек –
с бечевки падает футболка, подходит старик, прижимает ее к лицу.