Восточный ковер

– Чтобы дойти до краски, надо знать весь процесс подготовки к производству. С самого начала. В основном ковры ткут из шерсти овец и верблюда. После того как получают шерсть, ее отмывают в холодной речной воде и трут о речные камни. Это придает материалу прочность и упругость. После сушки подготавливаются нити, но они бесцветны. А нам нужен яркий, разноцветный ковер. И мы его получаем из того, что нам дала природа: свеклы, листьев орехового дерева, кизила, алчи и многих других растений, в краску добавляют мочу быков, чтобы закрепить цвет и придать блеск. После всего этого кипятят этот состав в течение пяти часов. Так мы получаем необходимую нам краску.

Ширин ханум не удержалась от улыбки, заметив завороженные ее рассказом глаза мальчика. Она взяла его за руку и повела к разноцветным прямоугольникам, висящим на стенах комнаты.

– Посмотри на этот безворсовый «верни». Изображенные узоры в виде латинской буквы «S» означают символ дракона, символ силы и жизни. Есть другая версия, что это символ воды, что так же означает символ жизни. – Они подошли к другому ковру. – А вот еще один узор. Что он тебе напоминает, Рустам?

– Он напоминает мне…, – мальчик замялся, пытаясь выдать максимально приближенный ответ. – Он похож на птицу.

– Правильно, малыш. Это фазан – символ красоты. А это фруктовые деревья – символы богатства. Вот очень интересный узор. По преданию, он дошел до нас со времен зороастризма. Посмотри: два жаворонка, стоящие друг к другу клювом, – Ширин ханум поднесла соединенные пальцы обеих рук друг другу. – Два жаворонка, добро и зло, день и ночь, Ахурамазда и Ахриман. Борьба двух начал. По иной легенде говорится, что пока не пропоет жаворонок, Иблис будет сбивать с пути людей, идущих на утреннюю молитву. Пока лает собака, воет филин или каркает ворона, в силе Иблиса свести человека с истинного пути, но как только услышишь трель жаворонка, значит, дьявол сдал свои позиции.

– А это что за рисунок?

– Это гобустанский мехраб* для намаза. Рядом – изображение самовара из Гонагкенда, а следующая с песочным орнаментом – сураханская работа.

– Его тоже соткали здесь?

– Нет. Мы привезли эти ковры из Баку. Они ждут своего покупателя. Мы их просто перепродаем. Думаю, Рустам, на сегодня мы можем завершить наш первый урок. Постарайся всегда мысленно подводить взору все увиденное и услышанное сегодня. Я буду проверять тебя, и чем лучше ты усвоишь предыдущий урок, тем раньше мы перейдем к следующему. А впереди еще много чего интересного, чтобы знать.

Ширин ханум была тонким детским психологом, понимая, что нельзя сразу же нагружать хрупкое детское сознание большим потоком даже самой необходимой и нужной информации. Нужно время, чтобы информация, как вода, впиталась в мозг, как в губку, а после добавить еще информации, чтобы она больше никогда не стиралась из памяти мальчика. В том, что Рустам стал прекрасно разбираться в тонкостях отцовского дела, была немалая заслуга Ширин Бейшушалы. После вынужденного переезда в Баку он больше никогда не видел ее. Она осталась в его памяти красивой, обаятельной женщиной, с белыми жемчужными ожерельями и такими белоснежными жемчужными зубами, которые не смог испортить дымящийся, длинный сигаретный мундштук, зажатый между указательным и средним пальцами. И курила она как никто изящно, чуть изгибая спину, как кошка, заметившая опасность. Вспоминала ли она, живя в Стамбуле, восьмилетнего мальчика, которому она читала лекции по ковроделию? Неизвестно. Рустам же помнил ее всегда.

* * *

Он лежал на кровати, смотрел на рисунок безворсового «шедде», с изображенными на нем узорами из ста шести верблюдов, которые ему в далеком детстве показывала Ширин ханум. Сто шесть верблюдов как сто шесть этапов прохождения жизни. Тоже из области преданий, из какой-то легенды или старого, забытого учения. Он смотрел на изображения верблюдов, молча гадая, на горбу какого из них, как на символе жизненного этапа, он сейчас находится, и сколько еще верблюдов ему предстоит сменить на этом длинном – или коротком – жизненном пути. Ведь главное для каравана – дойти до пункта назначения в целости и сохранности, чтобы не быть убитым и разграбленным по пути хищными зверями или бандой разбойников. Однако все покажет время. Время – главный судья и предсказатель, беспрекословно исполняющий предначертанное.

Глава 5

– По всей вероятности, люди Зияддина вычислили его еще задолго до встречи с вами, – Сайдиев держал в руке помятый листок Тураджа, нижняя часть которого была оторвана Рустамом.

– Почему тогда они позволили ему передать список? И почему позволили мне уйти живым? – спросил Керими.

– На мой взгляд, здесь несколько причин. Первая версия, что они хотели узнать человека, с которым была назначена встреча Тураджа. Не знаю, насколько им удалось запомнить ваше лицо. Я бы вас в таком наряде и с бородой точно бы перепутал. Другая версия – они просто не успели перехватить вас, хотя при желании сделать это было бы не так сложно. В-третьих, они хотят избавиться от кого-то из своих рядов или же проанализировать, кого из списков выберут наши люди. Оставшиеся в живых вызовут подозрение. Тем самым они снова проверят, нет ли в их рядах еще «тураджей». Если, конечно, они владеют полной информацией относительно указанных здесь лиц. – Аслан Сайдиев размахивал агентурным документом. – Одним словом, работа выполнена, хотя не исключаю, что вопросов в центре касаемо второй части списка будет предостаточно. Вы не знаете хотя бы примерно, сколько там было человек, помимо первых десяти?

– Понятия не имею, – пожал плечами Рустам. – Он очень крепко сжимал этот клочок бумаги, что мог, сам того не заметив, порвать его. Было заметно, как сильно он нервничает. Он будто предчувствовал, что его убьют. Мы можем догадываться, что другая половина списка могла остаться у него в кармане?

– Если только половина, – заметил Сайдиев. – Не исключено. Может, он сам нарочно разорвал список? – Сайдиев внимательно смотрел на Рустама.

– Для каких целей?

– Вполне вероятно, что в этом списке были знакомые люди, с которыми Турадж не хотел терять связь. Какие-то общие интересы материального плана. Он не хотел показывать всем, что знаком с людьми из списка, и решил сам удалить их таким вот грубым образом.

– Вы хотите сказать, что список составлял не один Турадж?

– В нашем деле такое вполне реально. Более того, это только поможет нам выйти на новые лица в окружении Зияддина.

– Турадж мог бы не вносить их в список, если желал скрыть имена.

– Логично. Тогда, скорее всего, это механическое повреждение. Но порой люди в момент опасности сильно теряются и делают очень много неоправданных, детских ошибок, – в интонации Сайдиева не было никаких подозрительных нот. – Мы передадим список в центр, а там уже, как говорится, их воля – кого на плаху, а кому воля.

– Когда намечается ликвидация? – голос Керими был настолько безразличен, насколько это было возможно.

– Это уже мне не известно.

– У меня порой возникает ощущение, что за мной самим охотятся, – мрачно выговорил Керими. – За каждым углом дома мерещится дуло пистолета и лезвие кинжала. Пройдешь еще пару шагов, и они окажутся твоими последними на этой грешной земле. – Рустам потер уставшие глаза. – Я видел, как совсем еще молодые ребята, лет восемнадцати, может даже меньше, со спокойным сердцем всаживали кинжал в человека, годного им в отцы.

– Вы что, впервые в Иране!? – грустно усмехнулся Аслан. – Не знаете, что сейчас смерть гуляет сплошь и рядом. Человеческая жизнь в наше время не стоит и дохлой мухи.

– Пытаюсь привыкнуть. Не получается.

– Получится, – наверное, опыта в таких вопросах у Сайдиева было побольше. – Спасибо за проделанную работу, Рустам муаллим. Надеюсь, мы еще с вами свяжемся.

– Буду рад встрече, – любезно ответил Керими, на деле этого не желая вовсе.

Сайдиев покинул кабинет Керими, вынырнул за пределы посольства СССР и растворился в толпе. У Рустама начался мучительный период отсчета времени относительно оценки центром проведенной им работы. Не должны же его судить за то, что Турадж не передал ему документ в цельном виде, без подозрительных следов отрыва?!. Этого не мог не знать никто. И после смерти Тураджа с него вовсе должны были быть сняты всякие подозрения. Он никогда не был знаком с этим самым Тураджем и знать его не хотел. Был получен приказ связаться с ним, что он и сделал. Список был цельный или обрывистый, но имелся в наличии. Теперь надо ехать в Тебриз, предупредить Халила. Было бы неплохо дождаться приказа ехать туда, но неизвестно, когда он его получит. Так или иначе, имени Наджаф-заде Халила в списке не было. Это давало время для обдуманных, неспешных действий. Вполне вероятно, что через неделю или максимум две, Рустама все равно командируют в центральный город Южного Азербайджана, и это будет лучшим решением как для самого Рустама, так и для его родственника, оказавшегося по ту сторону баррикад. Он сейчас не рассуждал революционными категориями. Главное, спасти семью своей сестры.

* * *

Ворота, как всегда, открыла служанка Кевсар. На этот раз на ее лице не было гримасы подозрительности и недовольства.

– Салам Алейкум, агайи Рустам, – засияла Кевсар, пропуская уже без лишних расспросов мужчину внутрь.

– Алейкума Салам, Кевсар. Хозяева дома?

– Дома, агайи Рустам. Хозяин с вашей сестрой сейчас в молитвенной комнате. Минут через пять они совершат намаз, а вы пока пройдите в дом. Я принесу вам чай.

– Вы очень любезны, Кевсар, – Рустам поднялся по ступеням дома вверх. Он прошел в гостиную, из соседней комнаты доносился детский шепот. Дети знали, что в молитвенные часы они должны вести себя тихо, чтобы не получить нагоняй от строгого отца. Он подошел ближе к полочке, на которой лежали часы деда в футляре, который Рустам подарил своей сестре. Крошечный элемент и символ воссоединения семейных реликвий. Он взял футляр в руки, долго рассматривал его, словно видел впервые, и грустно улыбнулся. Футляр приятно давил тяжестью дедовских часов.

– Братец, – послышался радостный голос Медины за спиной.

– Салам, Медина, – обернулся Рустам. – Где Халил?

– Здесь, – в дверях появилась грузная фигура хозяина дома. На голове у него был молитвенный чепчик. Одет он был в обычное черное одеяние, на правой руке висели длинные четки, обвязанные в два ряда в запястьях. – Рад тебя видеть. Ты что, снова решил проучить меня в нарды?

– Не только.

Родственники обнялись и сели за стол, поджидая Кевсар с чаем.

– Какими судьбами, братец? – спросила Медина.

– Опять оперу пришел смотреть? – подшучивал Халил.

– Нет. Очередная запланированная командировка в Тебриз работников посольства.

– Что ж, хям зиярят хям тиджарят*! – заметил Халил. – Главное, не забываешь дорогу в дом сестры, это хорошо.

– Мы можем поговорить, чтобы нам никто не мешал?

– Я сейчас уйду, – Медина попыталась встать, но Рустам удержал сестру. – Останься и ты. Это очень важно.

– Хорошо, я предупрежу Кевсар, – сказала Медина.