Механический бог

И в этот момент меня будто током ударило. Нечто туманно непостижимое целое мгновение казалось озаряюще очевидным и понятным. Невыразимые крупицы знания состыковались в одно целое, и осветили мой ум вспышкой постижения чего-то изумительного. «Что это было? – содрогнулся мой рассудок». А затем все прошло без следов, и меня охватила тревога. Внезапно я сильно захотел, чтобы все эти люди на экране терминала оказались реальными. Я как будто начал понимать пользу от той вездесущей нормы, в которую мировое правительство так старательно погружало мирское сознание. Модераторы были мудры, устанавливая свои правила и ограничения.

В приватном сообщении я выпросил у Мартовского зайца телефонный номер, и сразу позвонил. Это была девушка моего возраста с мягким вкрадчивым голосом по имени Соня. Мы несколько минут проговорили о какой-то чепухе, которая, тем не менее, почти мгновенно исцелила меня от приступа просветления. «Просто фантастика, думал я. Каким-то волшебным образом обычная болтовня с живым человеком махом стабилизирует сознание в состоянии нормы».

Соня рассказала мне о других пользователях. Как оказалось, человек под ником «Петр и Павел» тоже был лицом женского пола. Что позабыл в чате бизнесмен Бегемот, оставалось загадкой. Как сказала Соня: «с такими, как у него возможностями, можно было бы самого Фрейда с того света вытащить и нанять». Голос Сони казался вполне реальным. Она снова предложила мне прийти на встречу, которую пользователи устраивали еженедельно в баре «Барокамера» в торговом центре Babylon. Соня сообщила, что будет в черном платье с цветочным шифоновым шарфом на шее. Я был переполнен противоречивыми чувствами, на предложение объявиться ответил уклончиво и попрощался.

Тревога начала растворяться, но внутри оставалось ощущение чего-то недоконченного. Я понял, что все-таки хочу увидеть Соню и остальных, чтобы убедиться в «реальном» существовании этих людей. В иное время, я бы и не помыслил ради такой глупости подниматься на поверхность, но раз уж отец уже уговорил меня высунуться… «прям подземная тварь какая-то!» К тому же, как оказалось, именно в этом торговом центре по какой-то дикой случайности располагается одна из точек выхода из Цитадели на поверхность. «Может быть, это и не случайность вовсе, думал я. Может быть – это очередной виток в книге судьбы». По времени я вроде бы успевал как раз перед встречей с отцом.

Последний раз до этого я был на поверхности полгода назад вместе с группой других адептов корпуса в сопровождении наставника. Мы ездили на «экскурсию» в бункер 2И целым кортежем с охраной.

Вход в бункер из мирского города представлял собой неприметное двухэтажное здание, обитое светло-серым металлом. За ним, как нам тогда пояснил наставник, локализовались километры заводов и складских помещений правительства.

Добирались мы тогда без остановок, но даже из окна машины, город мне в очередной раз не понравился. В сравнении с Цитаделью, мирской мегаполис казался ржавой консервной банкой в Богом забытой комиссионке.

Сейчас я теоретически понимал, что это – проекция. То есть, получается, все эти образы содержатся где-то в моем уме, и чтобы не замечать своих же неблаговидных качеств, я начал приписывать их мирскому городу.

Что-то с этой теорией у меня не клеилось. Подавляющее большинство знакомых мне модераторов, также как и я не выносили поверхность. Возможно, это был какой-то коллективный самообман. Но упрямая статистика всегда остается на стороне привычного взгляда на вещи. Почти все истории этого мира повествовали о добре и зле. С добром не все было однозначно, а вот зло неизменно оборачивали в топорные грязные обертки: насилия, лжи, болезни и распада. Неужели каждый человек на этой земле в борьбе со злом, неизбежно веками занимался самообманом? По этой логике выходило, что любые выпады против зла, совершались под влиянием этого же самого зла внутри человека.

И тут меня осенило… «Просто день откровений какой-то!» Я понял, что все это время подспудно терзался неведомым сложным, но еще толком не выраженным вопросом. Затем что-то внутри раскрылось, и мою познавательную жажду заполнила амброзия удовлетворения, словно я, наконец, дозвонился до самого себя, получил долгожданный ответ, и мысли потекли по новому маршруту быстрым потоком. Казалось, я только сейчас понял, о чем битый час твердил наставник. «Проекции – это же просто мое собственное отношение к жизни, понял я. Как же я сам этого не понимал… Я смотрю на жизнь из своей головы, своими глазами, сквозь собственные мысли. Я никогда не видел этого мира глазами других людей, но жил так, будто другие для меня существовали наравне со мной. Как же я не понимал, что я – это я? И я всегда был только собой. Иногда мне казалось, что я становлюсь Максом – и нас становилось двое. Потом появлялся отец – и теперь меня уже – три. Затем появлялись другие… Весь мир – это мое отношение. Каждую секунду я проявлял череду отношений, которые, цепляясь друг за друга, создавали вереницу событий. Вся моя жизнь состояла из такой вот хронологии, которая двигалась непрерывным потоком в моей голове».

Несколько минут я переживал волнение, и даже чувствовал стук своего сердца. Затем понимание стало сглаживаться.

Только что мне казалось, будто я понял нечто очень важное, а спустя всего минуту это понимание с космической скоростью как-то очень уж по-свойски становилось чем-то буднично нормальным и почти бесцветным. И вот мне на автопилоте уже хотелось бестолково поскакать дальше – к новым впечатлениям – еще и еще! Какое поверхностное легкомыслие! Я по-прежнему считал, что постиг проекции, а когда захотел как-то зафиксировать это свое «постижение», зацепиться больше было не за что – чудо в очередной раз незаметно ускользнуло, не попрощавшись.

«Да, мое восприятие событий зависит от моего отношения к событиям. Но ведь это же очевидно, думал я. Каждый это понимает. Видимо, эта разновидность знания по-настоящему себя проявляет только в живом опыте». И тут я вспомнил, как Вальтер говорил, что проекции каждый раз необходимо понимать заново…

Поверхность

За сорок семь дней до озарения

Предстоящее посещение города меня больше не пугало. Это было похоже на маленькую сказку – приключение в неизвестное, которое может обернуться, чем угодно, в зависимости от моих проекций. Мне стало интересно, как мой ум будет реагировать на город сейчас, спустя время. Я сам для себя стал интересной и непредсказуемой загадкой.

Модераторов всегда обеспечивают охраной и сопровождением, если выход на поверхность связан с каким-нибудь официозом. Но если модератор выбирается в город по своей прихоти, он это делает на свой страх и риск. А риск между тем – немалый, ведь не считая имплантатов в физическом теле, единственный механизм из Цитадели, который я мог с собой пронести, был маленькой пластиковой карточкой – приспособлением для снятия бумажных денег.

У нас в цитадели бумагой в таких целях никто не пользуется. Информация о личных средствах хранится в общей базе данных, и доступна для управления через персональные терминалы. Я слышал, что миряне начали дозревать до этой фазы, и потихоньку вводили так называемые «электронные деньги».

Некоторые модераторы утверждают, что никаких реальных опасностей на поверхности у нас нет – главное соблюдать местные законы (которые в целом напоминают усложненную и запутанную версию законов Цитадели), и тогда шансы лишиться жизни в мирском городе в течение одного дня, составляют не более пяти тысячных процента. К тому же имплантаты делают нас сильней и защищают тело от повреждений. Учитывая эти данные, я решил, что проведу на поверхности два с половиной часа. Набравшись смелости, я достал солнечные очки, и вышел из дома.

Сквозь прозрачные перегородки лифта была видна великая Цитадель – гигантские фигуры строений, усыпанных лучащимся бисером иллюминаторов, изящные волнистые переплетения транспортных линий, редкие точки крошечных человеческих фигур. Вечно ночной город двигался вниз, обнажая крыши строений. Поднявшись к обшивке нашего грунтового «неба», лифт нырнул в темноту, включился вспомогательный свет, и можно было различить природную каменистую поверхность шахты.

На выходе из элеватора я оказался в длинном пустом сером коридоре. Вдали виднелась маленькая дверь, а по бокам располагались офисные помещения с прозрачными перегородками. Людей не было ни души. Я осторожно шагал, огладываясь по сторонам и прислушиваясь к тишине. У двери в конце коридора, послышались мужские голоса.

– Зассыт, – произнес чей-то бодрый бас.

– Уже пошел, – ответил усталый сиплый голос.

– Ждем еще минуту и с тебя пятикат.

– Мы так не договаривались! Получишь, когда обратно выйдет.

«Не понял, – подумал я, – это они меня ждут?»

– Тридцать секунд! – снова заговорил бас.

– Вот почему у нас камеры только у лифта? Не видно же ни хрена, – ответил второй голос.

– А так было бы не неинтересно.

– Ты давай тише, вдруг услышит!

– Да не гони! Он вернется.

– Знать бы куда…

Я открыл дверь и вошел в небольшое помещение. Один из охранников сразу отдал честь. Второй, смотревший на наручный механизм, среагировал также спустя секунду.

– Вольно, – сказал я сухо. – Не ждали?

– Так точно.

– Я же сказал, вольно! Говори нормально, как до этого говорил. Чем вы тут занимаетесь?

Охранники переглянулись.

– Отвечать! – приказал я хорохорясь.

Басистый мужчина неловко пожал плечами и сказал:

– Понимаете, какое странное дело выходит… мы тут уже два месяца охраняем.

Охранник начал испуганно озираться, затем опустил голову.

– И что? Говори! – сказал я нетерпеливо. – Можно говорить.

– Понимаете, элитное подразделение, годы штатных тренировок, боевой опыт. К разным ситуациям готовились… – затараторил он виноватым голосом. – Только не к таким, – охранник развел руками. – Здесь вообще ничего не происходит! Периодически открывается лифт, и оттуда выходят люди в черных очках. Некоторые молча выходят, а другие… понимаете, ну, как вы… чудные. Простите.

– Ничего, продолжай, – сказал я, кивая.

– Крадутся по коридору… Тихонько так. А затем возвращаются. А чаще и не выходят даже. Лифт закрывается и все – человек уезжает. Мы даже подумали, что это розыгрыш какой-то. Каких предположений только не строили…

– А какие еще варианты были? – мне стало интересно.

Второй охранник с сиплым голосом стоял молча, опустив голову.

– Ну, – отвечал басистый, – например, мы предположили, разумеется в шутку, что люди по коридору приходят из другой вселенной – и все никак не решатся пойти на контакт. Или, вот, на днях возникла идея, что это какой-то эксперимент: вас выращивают в теплице, учат говорить и выпускают на волю. Ерунда, конечно…

Самое унизительное в этих гипотезах было то, что они чем-то походили на правду. Еще, я вдруг понял, что передо мной вполне адекватные, разумные люди. Хотя, к «нашим» так близко других бы и не подпустили.

– Хочешь знать, кто я, и откуда пришел? – спросил я.