Божественная трагедия

– Так я же им не все рассказал. Шекспир, как раз, все правильно указал. Но не только в «Ромео и Джульетте». У него есть еще одна пьеса про Рим и Капитолийский форум, – Барт многозначительно замолчал. Но Макс продолжал не двигаясь смотреть на римские крыши.

– «Юлий Цезарь», – продолжил Барт, не дождавшись вопроса собеседника. – Шекспир все время там пишет про статуи и про льва. Конечно, львом он называет Цезаря. Но если подумать, статуи… лев… Ну…

– Че ну, – буркнул Макс, ему начинала надоедать это позерство Барта.

– А       то, что в музее Капитолийского холма стоит статуя Геракла, который, как всем известно, изображается в шкуре льва, – важно проговорил Барт.

– Чего же раньше не отыскали? – язвительно спросил Макс.

– Хороший вопрос. Не знаю, не все там так просто. Может кто и нашел. Но вот как и кто, куда перепрятал. Много вопросов. Надо идти – смотреть.

Барт, наконец замолчал, припав к бокалу и айфону.

– Святое дерьмо! – воскликнул Барт.

– Ну, чем еще порадуешь? – тут же откликнулась Макс.

– Ограблен Инженерный замок, – процитировал Барт с экрана, – из постоянной экспозиции ничего не пропало комментирует директор музея, пропали несколько рыцарских доспехов из хранилищ замка. Полиция подозревает работников. О размере ущерба не сообщают.

– Не удивлюсь, что пропали все доспехи, – усмехнулся Макс.

– А в России все так говорится, – засмеялся Барт. – Пропало колесо, и не говорится, что с этим колесом пропало несколько вагонов и тепловоз. Это философия такая.

Макс растворился в небе, крышах и шуме площади Навона.

Он вновь ощущал свои силы, несмотря на то, что амулеты были в сейфе гостиничного номера.

Шаг 13. Лестница в Царство Мертвых

Марлен тоже отмокала в джакузи с бутылкой вина. Ей всегда нравился Рим, но отели, в которых она обычно останавливалась, не могли дать ей такое наслаждение городом. Вот так просто, сидеть в теплых водяных ключах, слышать как в ресторанах на площади ужинают люди, обмениваясь впечатлениями за день, смотреть на виднеющийся купол Пантеона, видеть вершину «праздничного торта» на площади Венеции. Ватикана с этой стороны не видно, но от этого восторга меньше не становилось. Чудесное супертоскана, пилось медленно как густой мед – Марлен хотелось прочувствовать каждый оттенок из тысячи вкусов Мерло, выращенного в Кьянти. Вначале Марлен думала о предстоящем шопинге, надо же было иметь хоть какой-то гардероб. Потом мысли, обогащенные вином, стали восстанавливать все новые и новые впечатления.

Завязалась беседа. Марлен смотрела на город и говорила как бы с собой, но обращаясь к крышам и куполам.

«Макс. Интересно, даже имя почти такое же. Добавь, одну и поменяй другую, получится Алекс».

«Нет. Алекс был совсем не такой. Он был, он был…»

«Вот именно, что не такой. Он разве мог вот так спасти? В Алексе не было такого запаса надежности. Иначе он бы не умер. Макс словно кот с девятью жизнями. У него такое лицо»…

«Да что лицо! Груда мышц и на лице тоже».

Мерло, все глубже проникало во все движения и мысли Марлен.

«Эта история про богиню, чьи амулеты мы ищем. Интересно, а они правда помогают спуститься в мир мертвых? В мир мертвых. Алекс. Алекс, наверное, заждался. Нужно собрать все части этого амулета и тогда…»

Марлен резко вскочила на ноги и вылезла из джакузи. Надев гостиничный халат на голое тело она почти выбежала в коридор и стала стучать в дверь номера Барта и Макса.

Ей никто долго не открывал. Наконец она услышала вопрос, заданный на английском с жутким, но таким брутальным русским акцентом «Кто там?»

– Открывай, Макс, – это я.

На пороге стоял мокрый Макс в полотенце, обмотанным вокруг бедер. На плече висел купол парашута и надпись «Никто кроме нас».

Но Марлен лишь мельком взглянула на творчество художника по телу.

– Я хочу взглянуть на них, – быстро проговорила она.

– На кого? – удивился Макс.

– На амулеты, конечно, – и она рванула в середину комнаты, где в таком же халате, стоял Барт.

Макс молча закрыл дверь, открыл сейф и достал косметичку. Он осторожно стал извлекать камешки и класть на стол, приставленный к стене.

Марлен почувствовала жар, исходящий от этих черных камней. Кое-где черный налет не полностью закрывал темно-охристую поверхность камня. Когда-то, много тысяч лет назад, эти камни, наверняка, горели ярко-желтым огнем. Но сейчас огонь прорывался сквозь черную окисленную поверхность в виде теплового излучения. Марлен чувствовала его на своей коже.

– Неужели, с этими амулетами Инанна спускалась в царство мертвых?

– Кто знает, – уклончиво ответил Барт. – Но Александр Леонидович никогда ничего не говорит просто так. Он, конечно, мистификатор… Но его слова всегда стоят на фундаменте. Существовала ли эта богиня вообще? Вот в чем вопрос.

– Богини существуют и сейчас, – гордо ответила Марлен.

Она дотронулась до камней и тут же одернула руку. Тут же услышала голос Барта:

– У меня также. Не могу до них дотрагиваться. Словно раскаленные угли.

Марлен попыталась еще раз. То же самое. Ее пальцы полоснул огонь.

– А я могу их брать спокойно, – Макс начал перекладывать амулеты голыми руками. Что ты хочешь с ними сделать?

– Дайте полотенце, – приказала Марлен.

Макс, замешкавшись на секунду, посмотрев вниз, вернулся из ванной с маленьким полотенцем для рук. Марлен почти выхватила его, и обернув руку, стала двигать камешки.

– Через полотенце жжет, но не так сильно, – объявила она. – Смотрите, одна часть раза в два больше чем две другие. Большую ведь нашли в Трире?

– Да, эта часть оттуда. А маленькие из квартиры Макса и Инженерного замка, – подтвердил Барт.

– Если это подвеска, прикрывающая грудь, то скорее всего, нам надо найти еще две части. Если их, конечно, никто не разделил, как в Петербурге.

– У Барта есть план, – воодушевленно сказал Макс. – А сегодня нам надо выспаться.

– А я забираю свою вещь, – Марлен взяла со стола свою косметичку.

Макс сложил все в гостиничный пакет для вещей в прачечную, и подошел к сейфу. Марлен, словно не желая расставаться с амулетами, встала за спиной Макса. Макс набрал код и сейф зажужжал, возвещая, что теперь содержимое надежно закрыто.

– Ладно, мальчики, – весело сказала Марлен. – Вам приятных снов, надеюсь, что никто из вас не храпит,

– Здесь толстые стен, тебе это не помешает.