Журнал «Парус» №91, 2025 г.

В глубине усталого космического корабля проскочили электронные импульсы, зашевелились клапаны и контакторы, тормозные двигатели нехотя просыпались от дремы, чтобы включиться немного раньше намеченного срока и начать наш стремительный звездный путь домой. На родную, любимую, желанную Землю. Дом, милый дом…

Андрей СТРОКОВ. Крайний полёт

Рассказ

Пролог

Всему живому обязательно нужно сначала родиться. Когда придет время, ни раньше, ни позже. Время листьев пришло сразу после подснежников, когда подсохло на улице и первые нетерпеливые велосипедисты огласили своими звонками приход весны.

Зашевелились, завозились ростки в тесных скорлупках, и, поднатужившись, раздвинули плечами края узилищ. Нежными и беззащитными казались они стороннему наблюдателю, хотя несли в себе скрытую силу, способную пробивать асфальт и дробить камни. Проглотив первую порцию земного сока от самых корней Дерева, впитав стремительные фотоны, вдохнув живительной углекислоты, заматерели они, разрослись. Забурлил по жилам хлорофилл, закрутился смерчем кислород, вовсю заработали зелёные лёгкие города.

Санька нехотя брёл в школу, но душа его стремилась вольным соколом в пампасы: очень хотелось влюбиться, но пока не придумал, в кого. Скворец в гуще молодой листвы выводил изумительные рулады, будучи в весеннем томлении не хуже Саньки. Ворона с высоты своего трона на фонаре, чертыхаясь, осуждала легкомыслие молодежи. Старик, нараспашку раскрыв навстречу весне окно, наслаждался кипением жизни. Рыжий Кот, неторопливо обходя владения, подрал кору мощными когтями, удовлетворённо предвкушая богатое на приключения лето.

1.

Кот всю жизнь свою, с самого рождения, жил на этой улице и было у него свое любимое Дерево. (У всякого кота, тем более, учёного, должно быть такое дерево, – не важно, дуб это или тополь, с золотой цепью или без.) А на древе том – приметный сук, раздвоенный и очень удобный. Вот и сейчас, оставив за спиной своих преследователей, Кот лихо взлетел по стволу, перепрыгнул с ветки на ветку и вольготно устроился в развилке. Он был смел, мускулист, нагломорд. Драное ещё в юности ухо и свежая царапина через нос выдавали матёрого бойца.

Устроившись поудобнее, лёгким кивком вежливо поздоровался со всеми листьями сразу, приветствовать каждого персонально, понятное дело, возможности не было. Но у мохнатого тут имелся знакомый Лист, с которым всегда было особенно приятно поболтать, несмотря на его юность и неопытность. Приятель отличался жадностью к познаниям и задавал Коту массу всевозможных вопросов, а отвечать на них, заводить песни, говорить сказки любой уважающий себя кот умеет с пелёнок.

– Здрав буди, котярин! – стараясь не засмеяться, важно поприветствовал гостя хозяин. Рыжий выглядел порядочно взъерошенным после пробежки. – Сегодня опять с почётным эскортом?

Внизу, истошно тявкая, бесновались две серенькие дворняги среднего размера.

– И тебе не хворать, Зелёный. – мультик «Тайна третьей планеты» был у Кота самым любимым после «Каникул в Простоквашино». – Представляешь, повадились нападать вдвоём. Тоже мне стая. По одиночке не смеют приближаться, а тут – навалились гурьбой из-за угла, словно душманы. У этих псов – ни совести, ни чести, усами клянусь!

– Что, взяли, блоховозы?! Абырвалги! Чушпаны! Я вас поодиночке-то повыловлю, – знаю, кто где живет. Ждите в гости! А теперь – брысь отсюдова! – и Кот сделал неприличный жест. (Люди заблуждаются, полагая, что хорошо изучили язык кошачьего тела. В действительности, он намного богаче и разнообразнее, просто во всех нюансах не так легко разобраться). Шавки для приличия еще немного погавкав, удалились восвояси. Теперь можно спокойно побеседовать.

– Послушай, дружище, ты летать умеешь? – с надеждой спросил Лист.

– Ну, ты загнул, откуда мне? Рожденный прыгать летать не может. А ты с какой целью интересуешься?

– Понимаешь, мне интересно: как это – летать? Что такое полёт, зачем он нужен, какие ощущения при этом? Есть мнение, что полёт – главное жизненное предназначение всех листьев.

– Это тебе лучше Ворону спросить, – вон, сидит на своем любимом фонаре. По слухам, она там чалится с тех давних пор, когда фонарь был ещё газовым, потому всё на свете знает.

– Спрашивал. Бесполезно. Только каркает в своё воронье горло, и звучит это как-то сумрачно. Нехорошо звучит, зловеще.

– Точно. Карга и есть карга. Ну, ты извини, у меня срочное дело возникло. Покедова. – и Кот стал осторожно спускаться на землю, старательно сохраняя невозмутимость, ибо путь вниз для любого кошачьего – дело муторное и несподлапное.

Листу это решительно не понравилось. Визави разговор вопреки обыкновению спешно свернул, отвечать не стал, хотя, наверняка, что-то знает, но скрывает. Сначала Ворона, теперь – он. Подозрительно. Странно. Тревожно.

2.

Скворцы суетились сегодня больше обычного. Галдели, носились туда-сюда, степень возбуждения была превосходная.

Прилёта их Лист не видел, он жил тогда в почке. Но точно знал, что птицы прилетают с юга, а потом зачем-то опять туда улетают. Видимо, дела у них там поважнее, чем тут. Но в сторонах света Лист разбирался отлично, не хуже любого цветка или тех же скворцов.

Прилетать пилигримам было куда: глубоко в кроне Дерева находился самый настоящий скворечник. Тёмный от времени, крепко сколоченный, он был привязан к стволу куском телефонного кабеля – очень грамотное решение, ибо только самый бессердечный человек прибивает скворечник гвоздями. Дереву от таких ран невероятно больно, но оно никогда не пожалуется, деревья выше этого.

Скворец прилетал сюда уже не первый год. Как обычно, сразу начинал суету. Проверял гнездо, натаскивал кучи строительного материала для улучшения и утепления, а потом устраивался рядом и начинал петь. Пел он виртуозно, мотивов знал множество: умел не только выводить различные трели, но и мастерски подражал пению других птиц. Весьма похоже копировал треск печатной машинки, на которой непрерывно молотил живущий напротив писатель, имеющий обыкновение открывать окно для освежения мыслей в перегретой сюжетными ходами голове. Крылатый артист даже мяукал, чем вызывал яростное негодование Кота, обитавшего по соседству.

Подобный завидный пернатый жених – добытчик, красавец, талант со всеми удобствами, – долго не мог оставаться в холостяках. Поэтому Скворчиха, нежная и утончённая, находящаяся в активном поиске, объявилась тотчас. Слухи, что скворцы не совсем моногамны – всего лишь грязные сплетни, распускаемые нечистыми на руку горе-орнитологами. Наш голосистый герой успешно опровергал псевдонаучные теории.

Суета удвоилась, а потом возвелась в куб. Лист, поначалу лелеявший мечту познакомиться с земляками и забросать их вопросами о тёплом юге, дальних перелётах и приключениях, потерял всякую надежду на это.

– Бесполезно, они только собой заняты, – внёс ясность Кот, по своему обыкновению развалившись в любимой развилке. – Но понять их можно: гнездо свей, яйца отложи, высиди, птенцов выведи, выкорми, летать обучи. И на всё про всё – лето, короткое, как хвост бобтейла. Тут недосуг лясы точить. Опять же, птицы они весьма полезные: чем больше насекомых изведут, тем вам, листьям, спокойнее.

– Погоди, погоди, летать – это надо учиться? А как научиться летать?

– Скоро сам увидишь. – зевнул собеседник, сверкнув клыками, давая понять, что тема исчерпана.

– Ладно, другой вопрос. Ты же хищник, а они, вроде бы… это… как сказать… – Лист не смог подобрать правильного термина.

– А никак. Я – Кот в законе. Попадутся мне вон на той лужайке – политесы разводить не стану, посмотрим, чья планида горше. Но ломиться в гнездо – это не по понятиям. Сам не полезу и другим не дам. Увижу, кто такой подлостью занимается, хоть другой котяра, хоть гадюка какая (будучи искушенным телезрителем, мохнатый охотник уважал творчество Р. Киплинга и Н. Дроздова) – второго своего уха не пожалею, но разъясню линию партии. Ладно, извини, засиделся. Бывай. – и рыжий заторопился на землю.

Ждать действительно пришлось недолго. В одно прекрасное утро родители расположились на соседней ветке и подняли невероятный гвалт, вызывая курсантов наружу. Самый храбрый, серенький с жёлтым кантом вокруг клюва, высунулся из летка, секунду подумал и смело бросился вниз. Какой-то короткий миг падал камнем, но расправил крылья, отчаянно ими заработал, и вдруг взмыл вверх, сразу оказавшись рядом с мамашей. Предусмотрительная Скворчиха тут же сунула ему в клюв изрядного кузнечика, мотивируя остальных. Остальные не заставили себя ждать: кто спрыгивал с края стартовой площадки, кто предпочитал набирать скорость ещё внутри скворечника, выстреливая себя как пулю, но скоро все пятеро оказались на ветке и были одарены разнообразными угощениями. А потом Лист радостно приветствовал их воздушные эволюции, раз за разом становившиеся всё сложнее.

– Вот оно что: летать – это наука! – сделал для себя вывод удовлетворённый наблюдатель.

3.

Гусеница вылупилась из яйца на рассвете, но голод родился еще раньше, в первозданной тьме, задолго до божественного «Да будет свет!». Не ласковый луч Солнца, не свежий утренний воздух обрадовали её, но огромные массы еды вокруг. Пища! Много пищи! Стремительно набросилась она на первый же попавшийся листок, слабенькие челюсти вонзились в зелёную мякоть, хиленькое тельце, пульсируя, начало наполняться спешно пережёванной массой.

– Гусеница! – Пронеслось среди кроны Дерева. – На нашей ветке завелась Гусеница!!! – заволновалось испуганное зелёное братство.

Но увидев направление её движения, большинство населения сразу же успокоилось. Кого волнуют чужие беды? А вот другой, меньшей части электората, было от чего прийти в ужас. Мерзкий маммон методично пожирал все на своём пути, раздуваясь и набирая силу. И маршрут этот пролегал аккурат через нашего героя, у которого убежать возможности не было.

Огромная жирная туша надвигалась всё ближе. Множество маленьких когтистых ножек семенило, волнообразно перемещая пузырчатые сегменты. Острые жвала не останавливали свои скрежещущие смыкания ни на миг даже тогда, когда жертвы под ними не было. Но движения чудовища постепенно замедлялись, дыхание тяжелело. Лениво, без прежней поспешности, но неотвратимо настигло оно самого близкого брата – соседа Листа.

Что ещё жертве оставалось делать, как смириться с судьбою? Листья не чувствуют боли, но страх, стыд и жалость им присущи. Бедняга умирал медленно, до самого последнего мгновения осознавая свое безысходное положение, пока от него не остался только скелетик из жилок. И это, не имея никакой возможности отвернуться или закрыть руками лицо, в упор наблюдал объятый кошмаром и негодованием трепещущий Лист. В такой ситуации не смог бы помочь и старый приятель Кот, ведь по его кошачьим понятиям, зелёный товарищ был правомерной добычей. Законы природы просты и суровы. Выручить могли бы Скворцы, но птицы были заняты обучением полёту своих отпрысков, и нет ничего важнее этого дела.

Всё, теперь его очередь…

Но что-то новое промелькнуло в примитивном сознании монстра, заставляя отвлечься от привычной работы. Гусеница, отдуваясь и пыхтя, сползла в сторону и замерла. Неужели насыщение наконец-то наступило? Сон и нега овладевали её раскормленным телом. Лист, всё еще не веря в свое спасение, с тревогой и надеждой созерцал обездвиженного врага своего, покровы которого постепенно твердели, темнели и слились, наконец, с корой Дерева.

Шло время, Лист уже привык к безжизненному бугру рядом с собой, но вдруг, внезапно, под хитиновой бронёй пошли конвульсии. Любопытство пересилило страх, и он сосредоточился на наблюдении. Блестящая поверхность с хрустом лопнула, из образовавшейся трещины стало появляться нечто. Это невероятно, просто невероятно напоминало рождение его самого и братьев, когда они несмело, но упорно выбирались из своих почек!

Вот это нечто выдралось полностью, покачиваясь на слабеньких лапках, и вдруг начали разворачиваться крылья! Крылья стремительно росли, набирали силу и вот раскрылись, показав всему миру роскошный узор, не виданный ранее и ни с чем не сравнимый по красоте. Бабочка (а это была она, Лист догадался интуитивно) несколько раз взмахнула своим богатым украшением и уверенно выпорхнула в пространство.

– Я-аааа лечуууу! – донеслось до потрясенного чудесной метаморфозой Листа.

Бабочки не умеют разговаривать, но если закрыть глаза и старательно прислушаться, то можно всем телом уловить их тихий шёпот. Попробуйте, когда увидите в следующий раз махаона или парусника, и у вас обязательно получится.

– Так вот он какой, полёт! – тихонько прошептал ошарашенный Лист. – Это ж сколько тут чуда и грации! Но стоит ли весь этот шик принесённых ради него жертв?

4.

Санька страдал целую вечность – вот уже почти два месяца. Был он влюблён в Наташку, и не знал, что с этим делать. Вообще-то, влюблялся Санёк неоднократно, мало какая одноклассница не миновала этого, хотя сама ни о чем не догадывалась. Втюривался безответно и бесперспективно: девчонок интересовали пацаны постарше, спортсмены и хулиганы. Но парнишка не относился ни к одной из этих уважаемых категорий, отсюда шансы имел однозначно нулевые. А Наташка была совсем не такая.