Бард. Том 1. Дети Дракона

Другой – кареглазый, с более светлой шевелюрой, с загоревшим на солнце, почти коричневым лицом, огромными кистями, больше подходившими для взрослого человека, чем для юноши. Оба были в шляпах с широкими полями, прикрывавшими их головы от действительно безжалостно слепящего солнца.

– Привет, Лев, – произнес Мил бархатистым голосом, которому мог позавидовать любой профессиональный придворный певец. – Я думал, ты сидишь в комнате и сочиняешь балладу о том, как старик принимал участие в походе покойного герцога.

– Ну уж нет! Для такого глобального произведения у меня просто не хватает чувства юмора. Пока сиеста, я решил смотаться к рыбакам и заказать рыбу на завтра, ты же помнишь, я сегодня на хозяйстве.

– Была тебе охота бежать в такую жару, можно было и вечера дождаться.

– Ха! Вечером у меня совсем другие планы, и дорога к этим планам лежит в стороне от рыбацкого поселка.

– Жасмин?

– Точно. Ну а ты что тут делаешь?

– Да я попался под руку старику, и когда он спросил, почему я не пишу, я по глупости признался ему, что уже все сделал. Он забрал свиток, а меня отправил в дом к мэру, чтобы передать свои новые стихи для его дочери.

– Повезло, – протянул Лев, – говорят, она красотка.

– Может быть. Не думаю, что меня ей представят, – легкомысленно пожал плечами Мил.

– Кто его знает. Ладно, я побежал. Хочу еще искупаться, а то от этой жары можно просто одуреть.

– Удачи.

– И тебе тоже.

Молодые люди разбежались в разные стороны, каждый по своей важной надобности, стараясь держаться теневой стороны узких улиц, чтобы хоть немного спрятаться от этого изнуряющего пекла. Тот, у которого было имя Мил, не особо торопясь, направился к центру, который располагался на холме и был самой старой частью этого удивительного города. Когда-то крепостная стена опоясывала вершину этого холма, за которым росла и развивалась Мариина, разросшаяся со временем до нынешних размеров.

Сейчас в центре города селилась только местная аристократия, могущая себе позволить жить в роскоши и довольствии. Мэр, главы купеческих гильдий и военная элита – все они проживали в старом городе, с высоты холма и своего положения высокомерно поглядывая на живущих под холмом людей. Вся деловая жизнь протекала там, внизу, и даже новая мэрия располагалась ближе к порту, в самые гуще постройки. Центр же был районом праздного веселья. Тем не менее вход в старый город был открыт для любого горожанина, как бы давая понять, что богатый люд тоже считает себя частью этого некогда вольного города.

Проплутав с полчаса по старинным гулким улицам с дорогими магазинами и мастерскими, молодой человек добрался, наконец, до дома мэра и был неожиданно остановлен вооруженным абордажной саблей моряком, одетым в бело-голубой камзол и штаны.

– Стой, куда прешь? – пробасил моряк, остановив попытку Мила открыть маленькую дверь во двор искомого дома.

– Я от мэтра Бурана с посланием к мэру, – опешил Мил.

– А почто не к парадному входу, раз с посланием?

– Мэтр Буран сказал: «Невелика птица, зайдешь и с маленького входа», – пожал плечами юноша.

– Невелика, это точно, – хохотнул моряк, который был в полтора раза крупнее Мила. – Сегодня тут проход лишь прислуге господина мэра.

– Он что, арестован?

– Скажешь тоже! У него в гостях наместник, так что ты давай, проваливай, позже придешь.

– Позже не могу, мне хотелось бы сейчас.

– Мало ли чего бы тебе хотелось, – обомлел от такой наглости моряк, – сказал проваливай.

Мил отскочил в сторону и, поразмыслив, направился к центральному входу. У кованых ворот на него уставились сразу два моряка, как близнецы-братья похожие на предыдущего.

– Кто таков?

– Я от мэтра Бурана с посланием к мэру, – повторил Мил, не надеясь на успех предпринятого им демарша.

– У мэра в гостях его превосходительство господин наместник, – более дружелюбно произнес один из них, – так что или приходи позже, или жди, когда он отбудет.

– А долго он пробудет?

– Про то, кроме господина наместника, никому более не ведомо, – пожал плечами моряк, – но по-любому отойди в сторону.

– Вот еще, – раздался девичий голос за спиной моряков, – это почему посланник господина Бурана должен дожидаться на такой жаре только потому, что господину наместнику припекло побеседовать с папенькой?

К воротам подошло очаровательное создание в роскошном голубом платье и в такой же голубой шляпке на голове. Ее гордо вздернутый носик на смуглом лице не сулил ничего хорошего моряку.

– Я требую, чтобы его немедленно пропустили. Я жду этого послания с самого утра, – топнула она ножкой.

Моряк пожал плечами и, засунув два пальца в рот, неожиданно громко свистнул.

– И что? – спросила неугомонная девица в ответ на этот свист.

Моряк вновь пожал плечами и уставился куда-то в сторону от юноши.

– Почему вы молчите? – капризно спросила она.

– Потому, леди, – послышался чуть запыхавшийся голос мужчины, быстрым шагом приближающимся к ним, – что охране запрещено спорить с Вами. А я готов выполнить все Ваши пожелания.

– В таком случае прикажите пропустить этого молодого человека, который принес важные для меня бумаги.

– Он Ваш знакомый?

– Нет, лейтенант, я вижу его впервые, но он сказал, что прибыл по поручению господина Бурана.

– И Вы считаете, что этих слов достаточно, чтобы охрана пропустила его?

– Конечно, не думаете ли Вы, что ему надо было бы притащить с собой ворох рекомендательных писем?

– Конечно же нет, просто согласно уложений о караульной службе во время присутствия наместника на светском мероприятии или официальной встрече незнакомые лица не допускаются без разрешения наместника или начальника охраны.

– Вот и допускайте, Вы ведь являетесь начальником охраны?

– Не совсем так, леди, я являюсь на данный момент лишь начальником караула…

– Мне все равно, Вы меня утомили, – и это милое создание, вздернув носик, отвернулась от лейтенанта.

– А Вы не можете передать мне послание? – обратился лейтенант к стоящему Милу. – Обязуюсь немедленно передать его господину мэру.

– К сожалению, господин лейтенант, мэтр строго наказал мне отдать письмо только в руки господина мэра, – не моргнув глазом соврал Мил, бессовестным образом пялясь на юную девицу, которая своей красотой поразила его в самое сердце.