Бард. Том 1. Дети Дракона

Решил нетрадиционно, так что не будет в письме обычных витийств о здоровье, погоде, политике и семье. Короче, ничего лишнего. Я просто хочу рассказать тебе свой сегодняшний сон. Надо было сразу с этого начать, но, к сожалению, не умею я сразу перейти к главному, вот хочется налить побольше воды, чтобы запутать собеседника.

Мне сегодня снился странный сон, в этом сне я, по большей части, спал, забавно, знаешь ли, спать во сне, но чем только не развлекаются люди, вернее, как. В одном из эпизодов я вновь видел тебя, что само по себе и не новость, как ты, наверное, помнишь, я сны с твоим участием вижу периодически. Можно было бы вычурно заявить, что это оттого, что я живу тобой, дышу тобой, но ты бы посчитала это неуместной лестью, я бы стал возражать, что это так, и этот спор мог бы продолжаться достаточно долгое время. Но сейчас не об этом.

Во сне мы встретились в какой-то непонятной для меня обстановке, помещение не помещение, какая-то беседка, это не описать. Со мной кто-то был, я помню, что пришел туда явно не один, но при твоем появлении этот человек отошел на второй план, а потом и вообще исчез, и я тут же забыл как о его существовании, так и о том, зачем мы туда пришли. Помню, меня поразила твоя одежда, вернее то, что я помню из одежды: длинный яркий шарф и огромная смешная шляпа на твоей голове. Несмотря на то, что она выглядела довольно забавно, она тебе очень шла. Впрочем, ты очень быстро ее сняла. Куда она дальше делась, я не уловил, потому что из рук она просто исчезла.

Так бывает во сне, в этом нет ничего удивительного, вот и я точно помню, что ее исчезновение не вызвало у меня никаких эмоций, мало того, я посчитал, что это вполне нормальное явление. Удивило меня то, что ты была постоянно в движении, и вокруг тебя создавалась аура напряженности и тревоги. Странно, но я почувствовал себя расстроенным, в глубине души затаилась горькая обида, причина которой была мне непонятна.

– Я хочу, чтобы ты прочитал это, – ты протянула мне неровно оборванный со всех сторон клочок какой-то старой бумаги.

Буквы были мелкие, я попытался прочитать текст, но, прочитывая каждое слово, я тем не менее не мог уяснить смысл. Он ускользал от меня, мало того, листок стал рассыпаться в моих руках.

– Тут не весь текст? – спросил я тебя и почувствовал какую-то тревогу.

– Ах да, вот окончание, — твое лицо стало еще более расстроенным.

Я взял в руки окончание текста, но так и не смог получить ту информацию, которая была в нем. Но вдруг ясно почувствовал, что это гениальные стихи, которые, по-видимому, мне не удастся прочитать никогда.

– Ты ничего не понял, — с грустью произнесла ты, и твои глаза потемнели.

– Я понял, что это стихи, чьи они?

– Неважно. Уже неважно. Мы расстаемся?

– Наверное. Это предпоследняя стадия любви, — невесело улыбнулся я, не поднимая на тебя глаз.

– А какая тогда последняя? — недоуменно посмотрела на меня ты.

– Одиночество, – прошептал так тихо я, что ты не могла это услышать.

Тем не менее ты кивнула и произнесла: «Ты действительно настоящий поэт, по крайней мере, мог бы им стать, если бы судьба распорядилась бы немного по-другому. Только поэт может так бесцеремонно препарировать понятие любовь, боготворя само это чувство».

– Может быть, но я не жалею о своей жизни, там была ты. К тому же, судьба никогда не ошибается…

…Я поднял голову от подушки, я лежал в незнакомой спальне на огромной кровати, по-моему, я был раздет, не помню, я смотрел не на себя, рядом лежала ты. Слева от меня, на боку, в каком-то цветном платье, но это лежала ты. Твои глаза пристально смотрели на меня.

– Я не помню, как оказался здесь?

– Не бери в голову, так и было задумано, я хотела смотреть на тебя.

– Ты не спала всю ночь?

– Я же говорю, я хотела смотреть на тебя.

– Я вообще ничего не помню. Где мы?

– Не переживай, это неважно.

Я оглянулся вокруг, но не узнал ни помещения, ни даже чего-то знакомого, за что можно было зацепиться памятью.

– Не нервничай, — неправильно истолковала ты мой взгляд, — я не дотронулась до тебя и решила даже не раздеваться

Я хотел возразить по этому поводу, но тут я проснулся.

Ничего толком не понимая, я встал с кровати, прошел к окну.

Если бы я был поэт, то, наверное, описал бы красочно, как я смотрел до утра в неподвижную темноту, напоминающую бесконечность. Но реальность была более прозаична, за окном горел фонарь, освящая гнущиеся на ветру ветки кустов и катящийся по дороге мусор. Я развернулся и ушел обратно в спальню. До утра я уже не уснул.

Молодой человек медленно запечатал второе письмо все той же печаткой, бросил оба разноцветных письма на стол, убрал письменные принадлежности в сумку и, как человек, решивший какую-то сложную задачу, облегченно вздохнул и, дойдя до кровати, с наслаждением рухнул на нее. Через несколько минут легкий игривый сон сморил его, и он, улыбаясь, отдался его течению.

Когда через час Рон вошел в комнату, его хозяин безмятежно спал, подложив руку под голову. Рон поставив поднос на стол, хотел потихоньку выйти, но его хозяин поднял голову и, сладко потянувшись, с улыбкой произнес:

– Все-таки, Рон, ты ходишь, как какое-нибудь неуклюжее создание. Не говорю животное, поскольку это их бы обидело. Грохот твоих сапог я услышал, когда ты еще был на лестнице.

– Ну уж как умею, – пожал плечами Рон.

– Ладно, чего ты там принес?

– Все самое лучшее, что только можно было тут раздобыть, такое впечатление, что они совсем не умеют готовить.

– Рон, я не говорил тебе, что ты зануда?

– Говорили.

– Что там с лошадьми?

– До утра ничего, ну оно и к лучшему, зато отоспимся, а поутру и дорога веселее. Говорят, тут водятся разбойники, которых не могут переловить уже несколько лет.

– Ну, разбойники – это не беда, давай садиться есть.

Некоторое время в комнате раздавалась только бряканье посуды, потом оба едока почти одновременно отставили тарелки.

– Я осмелился заказать Вам вина, поскольку пиво Вам так не понравилось, – проговорил Рон, убирая со стола и на ходу дожевывая.

– Я это заметил, – усмехнулся молодой человек, наполняя себе бокал. – У меня для тебя есть работа.

– Я слушаю, – замер Рон.

– Сходи на станцию и узнай, когда будет оказия в Миру.

– И спрашивать нечего, приблизительно через час. Когда я ходил насчет лошадей, услышал разговор двух купцов, они едут туда на ярмарку.

– Отлично. Я хотел спросить, ты не хочешь навестить родных?

Рон замер в недоумении и вдруг внезапно охрипшим голосом спросил:

– Вы прогоняете меня, господин Милл И’Усс?

– Не говори глупостей, Рон. Я, по-моему, понятно сказал, у меня есть к тебе поручение, а потом задал вопрос.