Алла. Восхождение к Высокой Моде

Но Алла мечтала о том, чтобы уйти в партизаны и освобождать свою новую родину от фашистской оккупации. Вместе с подружками они строили планы побега, пытались овладеть медсестринскими навыками, тренировались друг на друге в перевязках. Алла хорошо понимала, что она не сможет переступить через запрет матери, но помечтать же можно?

Тамара иногда всё ещё выступала в ресторанах, но, получая паёк немецкого сожителя, потихоньку становилась почти буржуазной дамой. Даже внешне это становилось заметно, по одежде и ее поведению. И соседи осуждали ее, понимая, на чем зиждется относительное благополучие этой маленькой семьи.

Алла стеснялась этой ситуации, хотя лично к Максу не испытывала неприязни. Тот, первый день их знакомства, в общем, не был типичным и для Макса. Он сам происходил из немецких бюргеров и жизнь в Париже в семье эмигрантов из Китая, была для него тоже нетипичной. По-своему он старался создать некое подобие семьи. И даже немного занимался с Тамарой и Аллой немецким языком, мотивируя это тем, что Франция навсегда останется в границах великого немецкого тысячелетнего рейха, а им обязательно нужно знать язык великого Гёте. Чтобы поднять свою культуру.

Тамара и Алла уже сносно болтали по-немецки, но на третий год оккупации Макса перевели в другой город и Тамара с Аллой осталось одни. Больше к ним никого не подселяли.

С продуктами стало совсем плохо, по карточкам почти ничего не давали и Алла стал совсем худенькой. Тамара приносила из ресторанов, где пела, какие-то остатки пищи. Этим и питались. Денег едва хватало на аренду квартиры, и они решили снова переехать в крошечную двухкомнатную квартирку в 16 округе Парижа, где они никого не знали.

Наступил четвертый год оккупации. Американцы высадились на Ла-Манше и в Париже забурлили надежды на скорое окончание оккупации, а может быть, и войны.

Немцы уходили тихо, растворяясь в ночи, совсем не так, как входили в Париж четыре года назад.

Американцы, высокие и белозубые, наводнили улицы Парижа. Везде была слышна американская речь.

Алле удалось устроиться на работу секретаршей к американцам. Удивительно, но английский язык давался ей значительно легче, чем немецкий. Может, из-за особого настроения?

Кто-то донёс на Тамару, что она жила с немецким офицером. И ей пришлось ходить в администрацию округа, доказывать, что она не виновата. В конечном итоге, санкции к ней решили не применять, так как она не была француженкой. Да и новые знакомства Аллы среди американцев помогли снизить градус претензий к Тамаре. Алле пришлось тоже давать показания и она честно сказала, что жизнь с немецким офицером в одной квартире – очень трудная задача, с которой не всякий бы справился. В каких бы отношениях ее мать не состояла с немцем, это ее личное дело, она не гражданка Франции.

Власть округа, и без того обремененная множеством проблем в послевоенном Париже, решила не форсировать решение по Тамаре. В итоге, все сошло на нет. Этому помог и недавний переезд в 16 округ Парижа, где Тамару никто не знал и с немцем под ручку не видел.

Так закончился период военной оккупации Парижа и Алла стала взрослой.

Проработав почти два года в миссии, Алла уже вполне свободно изъяснялась по-английски. Работа ей нравилась, но природная скромность не позволила ей завести кавалера среди американцев. Да и понятно было, что все они ненадолго в Париже, работники постоянно менялись. Миссия закончила свою работу неожиданно, и Алла снова встала перед проблемой, где найти работу.

Послевоенный Париж вовсе не был Клондайком в смысле работы. Однажды, когда Тамара оказалась случайно в консерватории, выяснилось, что в подвале открылась столовая. Им требовались работница и Алла, скрепя сердце, пошла в посудомойки. Работа была тяжёлой и грязной, но там кормили и можно было что-то получить продуктами. По карточкам давали только самое необходимое и очень мало. Так прошло полгода.

Алле очень хотелось найти интересную и хорошо оплачиваемую работу. Подружки постоянно ходили на кастинги во все парижские кабаре. И Алла тоже попытала счастья в кабаре «Лидо». Ей хотелось танцевать, а там были подготовительные классы. Так и не получив от «Лидо» никакого конкретного предложения, она продолжала искать.

Алла иногда встречалась с другими русскими эмигрантами, девушками своего возраста. Многие из них пробовали себя в качестве манекенщиц во вновь открывающихся модных домах. Элен и Надин тоже пробовались, но у них особо не получилось, несмотря на опыт в балете.

Глава 5. Кастинг в ателье моды

1947

В один из долгих вечеров середины ноября, когда Алла мыла в столовой тарелки и приборы, к ней забежала поделиться новостями подруга Надин.

Закончив помывку очередной партии грязной посуды, усталая Алла сняла резиновые перчатки, которые надевала, чтобы кожа рук не стала жесткой и красной от применения мыла и вышла вместе с Надин во дворик столовой, чтобы покурить и послушать новости подруги.

Они присели на рассохшуюся скамейку, стоявшую там явно не одно десятилетие и Алла приготовилась слушать.

Надин всегда приносила вести, что и где происходило, где есть хоть какая-нибудь работа. Вот и сейчас она с энтузиазмом начала рассказывать, что на авеню Монтень открылось новое шикарное ателье, где нанимают на работу каких-то манекенщиц.

– А что это такое вообще? – из приличия поинтересовалась Алла. Ноги у нее, после стояния у чана с грязной посудой в течение нескольких часов, немного ныли и гудели.

– Ой, это интересная работа! – оживилась Надин. – Представь, на тебя будут шить платья, которые потом будут продавать женщинам из высшего общества. Там работает Таня, ты же знаешь ее, княжна Кропоткина. Говорит, что работа не тяжелая. И платят нормально. А Таня там звезда!

– Ааа… – протянула Алла. – Ну, мне там ничего не светит.

– Зачем ты так! Может, мы им понравимся? – не отступала Надин. – Ты же завтра свободна, пойдем со мной. Просто постоишь, посмотришь, что за заведение. Ну, пожалуйста!

Алла понимала, что Надин стесняется или боится идти одна. И решила помочь подруге. Мало ли, вдруг они возьмут Надин на работу?

– Ладно, пойду. Даже интересно стало, что это за работа такая.

На самом деле такая работа не интересовала Аллу. Ей хотелось попасть в кабаре «Лидо», где работа явно повеселее, чем стоять, утыканной булавками на подиуме. Или ещё где.

Наутро девушки, наряженные по последней парижской моде, в теплых платьях и плащах, поехали на автобусе в центр, на авеню Монтень, 30. Именно там должен был проходить отбор манекенщиц.

Стоя в довольно большой очереди, Алла с любопытством разглядывала девушек. Каких там только не было! Прихорашиваясь перед маленькими зеркальцами, девушки красили губы и с комическим энтузиазмом подмигивали сами себе в зеркальце, будто говоря – кто, если не ты?

Двери ателье открылись, вышла молодая женщина и предложила претенденткам пройти внутрь. Алла хотела подождать на улице, но потом решила войти внутрь из-за холодного ветра. Надин, волнуясь, без конца теребила платочек и спрашивала, как она выглядит. Алла флегматично сообщала ей, что она очень хороша.

Помощница месье Диора предложила всем пройти в гримерки. Девушки разошлись. Вестибюль опустел и Алла осталась одна. Мимо нее то и дело пробегали люди в белых комбинезонах, где-то внутри помещений ателье, судя по звукам, явно шел ремонт.

Через некоторое время Алле стало скучно. Непонятно было, сколько ждать. Алла решила найти подругу и узнать, что ей делать дальше. Пройдя большой зал справа, она попала в коридор, где как раз и шел ремонт. Неподалеку остановился мужчина в возрасте, окинул внимательным взглядом Аллу и ушел. Через минуту из двери гримерки выскочила девушка и подбежав к Алле, предложила тоже участвовать в кастинге. Не успевшую возразить Аллу быстро завела в гримерную, где уже действовали проворные гримерши.

Они быстро раздели Аллу, надели на нее шелковое платье с широкой юбкой, и красивым пояском в тон платья, подобрали туфли на каблуке, оказавшиеся очень неудобными. Потом посадили перед зеркалом, намереваясь что-то делать с прической. Распустив ее волосы, забранные с утра в низкий пучок, гримерша восторженно заахала, прищелкивая языком.

Волосы, избавленные от заколок и шпилек, обрамили лицо Аллы буйными темно-каштановыми волнами, спускаясь вниз почти до линии талии. Ещё раз восхитившись, гримерша попыталась усмирить шевелюру Аллы, закидывая волосы то налево, то направо. Решив что-то окончательно, она закрутила волосы вправо в форме раковины, втыкая и втыкая в прическу десятки шпилек.

Накрасила Алле губы алой помадой, удивительно точно подошедшей к ее цвету лица, черным глазам и бровям полумесяцем. Больше ничего делать было не надо. В зеркало на восхищенную гримершу смотрела какая-то восточная принцесса. Алла с любопытством следила за своей трансформацией, узнавая и не узнавая себя в этой девушке напротив.

Аллу попросили выйти и пройти по вестибюлю, где все так же что-то делали рабочие. Пройдя его до конца, Алла в недоумении вернулась в гримерную, где остались ее вещи. Переоделась и вышла, беспокоясь, куда же делась Надин. Пока с ней возились, переодевая и накрашивая ее, она забыла спросить, где остальные девушки.

Выйдя в главный вестибюль, она сразу увидела Надин в группе девушек. Все были возбуждены и шепотом рассказывали друг другу о своих превращениях.

Вышла давешняя девушка и сообщила, что месье Диор информирует всех о своем решении через несколько минут. Девушки, было притихшие, с новым жаром начали перешептываться. Помощница модельера оглядела всех и подошла к стоящей поодаль Алле.

– Мадемуазель, вы ангажированы.

Алле показалось, что она ослышалась.

– Извините, что вы сказали?

Девушка улыбнулась и ещё раз повторила.

– Но, я не видела месье Диора! Как он мог меня ангажировать?

– В вестибюле ателье был месье Диор и видел вас.

– Но там были только рабочие!

– Он был среди них. С указкой. – Девушка терпеливо улыбнулась и попросила заполнить анкету.

Заполняя довольно длинную анкету, Алла думала, нужна ли ей эта работа. Она ещё раз оглядела зал, оформленный в бело-серых тонах, с большими хрустальными люстрами и обитыми бархатом слегка позолоченными креслами.

Ателье будто говорило ей – тут роскошь и богатство! Соглашайтесь!