Последняя шутка Наполеона

Рита не знала, чем оправдаться. Она не плакала, но глядела беспомощно, как корова. Тогда Наташа дала ей выпить ещё. Велела и закурить.

– К зиме они пропадут, – нечаянно пошутила Рита, сделав затяжку.

– Кто пропадёт?

– Противные насекомые.

– А! Ну, да.

Обеим стало смешно. Повизгивая, как две собачонки, сбежавшие из дрянного приюта, они покинули дом и пересекли палисадник. Рита взяла отвёртку, которую уронила на пол, когда зажала уши ладонями. Двигатели обеих машин работали.

– Смотри, Ритка, не отставай! – сказала Наташа, садясь за руль внедорожника. Это очень ей шло.

– А ты не желаешь меня спросить, куда ехать-то? – удивилась Рита, подходя к «Форду», – я, как-никак, здесь выросла!

– А я тоже здесь сильно выросла за три дня и три ночи. Почти всю Библию прочитала!

На это уж возразить было нечего. Сев за руль, Рита повела свой «Форд» за «Лэнд Ровером». Тот катил под гору, к реке. Деревня спала. Всё небо было затянуто. «Ace of Base» продолжали петь. Рита абсолютно не беспокоилась, что кто-либо мог стать свидетелем скоротечной расправы довольно миниатюрной блондинки над двумя крупными мужиками.

На перекрёстке «Лэнд Ровер» свернул направо, мигая, как полагается, указателем поворота, и устремился к другой деревне. Дорога к ней пролегала между рекой и широким полем, с коим граничил дремучий овражный лес. Мало не достигнув околицы, чемпионка остановила «Лэнд Ровер». Затормозила и Рита.

– Жди меня здесь, – велела Наташка, высунувшись, – я – к лесу! Ты на своей туда не пропрёшь.

– Да как ты пойдёшь обратно босая? – вскричала Рита, ошеломлённая тем, что спортсменка успела за трое суток не только прочитать Библию, но и изучить местность, – до леса ведь километра два с половиной!

– Не знаю, Ритка, не знаю! Молись пока за меня. Через полчаса включи дальний свет, чтобы я не сбилась с пути.

С этими словами Наташа вновь дала старт и свернула в поле, а Рита съехала на обочину. Внедорожник двинулся по взрыхлённому полю, слегка покачиваясь. Он вовсе не буксовал, поскольку дождя очень давно не было. Шум мотора вскоре затих, а чуть погодя темнота всосала и габариты.

И вот тут Рите сделалось страшно. Ночь, едва начинавшаяся, тянула к ней свои руки с какой-то дьявольской целью. Рита решила не заглушать мотор и не выключать фары. Под песенку про прекрасную жизнь она чуть ли не впервые в жизни своей, не очень прекрасной, стала молиться. Её молитва была только за Наташку, ибо никто в те минуты не был ей дорог более, чем она, так странно ворвавшаяся в её странную судьбу. Туман над рекой не был неподвижен – напоминал одеяло, вздымаемое дыханием. Его хлопья курились и в лучах фар, пронзающих темноту, из-за чего та казалась ещё загадочнее, страшнее. Рита почти забыла английский. Ей представлялось, что девушки из её любимой группы поют про этот туман. Как много с ним связано! Он – по всей Вселенной, туман. Вселенная – море, и по нему плывут корабли, окутанные туманом. Сквозь него слышится плеск волн. И звук трубы викингов – бесконечно далёкий, гордый, тоскливый. Как бы дождаться хоть одного корабля? Ну хоть одного!

В стекло постучали. Решив, что это пришла Наташа, Рита открыла. Её ничуть не смутило то, что в левую дверь Наташе стучаться незачем, а ей, Рите, незачем эту дверь открывать. Она это поняла, когда вдруг увидела не Наташу.

В его глазах был располагающий интерес. Но ей это не польстило. Крикнуть не удалось, потому что голос окаменел, как окаменели конечности. Можно было только смотреть. И он лишь смотрел, решив поиграть на-равных. Но о такой игре и речи быть не могло – ему, разумеется, не впервой было видеть дуру, парализованную от ужаса, а она до этой минуты могла разве что догадываться, как выглядит тот, кто жаждал послушать её шедевры в авторском исполнении, притом там, где туман рассеивался, но не было кораблей. О, как бы узнать, доносится ли туда тоскующий звук трубы? Возможно ли его там хотя бы представить? Ну на одну секундочку? За всю вечность? Вопрос решился бы, дай он знак хоть взмахом ресниц. Или, например, движением губ. Но он соблюдал правила игры, и его глаза говорили только одно: сама догадайся!

Разбудил Риту требовательный стук. На этот раз – в правую, а не в левую дверь. И это уж точно была Наташка. Из колонок звучало тихое «Stay With Me». Чувствуя на всём теле липкий ледяной пот, Рита дотянулась до кнопки и подняла её, хотя можно было воспользоваться и пультом. Стуча зубами, зеленоглазая чемпионка ввалилась в «Форд» и хлопнула дверью. Её трясло, скорее всего, от холода, потому что рот у неё был синий.

– Ты что, обдолбанная? – напала она на Риту, – спит, как бревно! Я все кулаки отбила об твоего ишака! Включай, дура, печку!

– Прости, Наташенька, дорогая, – пробормотала Рита. Пустив в салон шумную струю горячего воздуха, она вынула сигареты. Её спасительница, по-детски хлюпая носиком, закурила. Её большие глаза, казалось, готовы были извергнуть потоки слёз. Сдавая назад, чтобы развернуться, Рита спросила:

– Что, так похолодало?

– Да, очень сильно! И ещё ветер поднялся – жуть! Прямо до костей пробирает. Я целый час шла по этой пашне! Все ноги изодрала. Знаешь, как болят?

Рита промолчала. Она уже вела машину к деревне. Она ждала продолжения. И оно последовало:

– Я в лес его загнала, насколько это было возможно. Лет через пять его, может быть, кто-нибудь заметит. Лет через сто кто-нибудь решит, что нужно его открыть. Но мы с тобою к этому времени уже сдохнем. Так что, если там и остались какие-нибудь твои отпечатки – не беспокойся.

– Чёрт! А мобильники? – спохватилась Рита, – кто-то мне говорил, что месторасположение даже выключенного мобильника можно вычислить по какому-то там сигналу, который он излучает!

– Оба мобильника – у меня в карманах. Давай подъедем к реке, я ноги заодно вымою.

Миновав поворот на село, Рита по довольно крутому спуску, рядом с которым стоял колодец и рос раскидистый вяз, скатила «Форд» к берегу и проехала по нему к реке ещё метров пятьдесят. Обе вышли. При свете фар Наташа узнала место, хотя была здесь впервые. Да, вот обрыв. Вот маленький каменистый пляж справа от него. Вот, ещё правее, кусты над устьем ручья. Плакучие ивы обменивались тревожным шёпотом на ветру. Шуршала трава. В холодной, чёрной реке иногда зловеще плескалась очень большая рыба.

– Это и есть те самые Камешки? Здесь купались Дашка, Танька и Вика?

– Да. А вон там, в траве над обрывом, лежали мы – я, Димка и Сфинкс.

Зашвырнув мобильники в реку, Наташа вымыла ноги и по траве подошла к машине. Рита стояла рядом с открытой дверью. Курила, глядя куда-то вдаль, за кусты противоположного берега. Там, в тумане, который смешивал сны с реальностью, простирались луга. За ними был лес, в чащобах которого затерялось древнее кладбище. Глаза Риты блестели так, что её подруге впервые за этот вечер стало не по себе.

– Я очень замёрзла, – пожаловалась она, – поехали, Ритка.

Просьба была исполнена. Дома Рита прежде всего навестила Сфинкса, который встретил её обиженным хрюканьем. Выпустив поросёнка в сад, она присоединилась опять к Наташе. Та наверху пила чёрный кофе, поскольку рома осталось мало. На столе, точно, лежала Библия, изданная ещё при царе. Именно её много лет назад скептически изучал Иван Яковлевич.

– Я тебе обязана жизнью, – сказала Рита, садясь за стол. Наташа взглянула на неё весело.

– Ты об этом говоришь так, словно я должна буду пожалеть о своём поступке!

– Ты проницательна, моё солнышко.

Положив на стол свой мобильник, Рита спокойным голосом рассказала всё, что днём рассказала Тане. Дала послушать и диктофонную запись. За окнами уж стояла ночь. Проклятая ночь. Страшнее её была лишь одна, с которой прошло уже десять лет. Немногим страшнее. Северный ветер дребезжал стёклами, доносил откуда-то заунывный крик ночной птицы. Прослушав запись, Наташа допила кофе. Она молчала.

– Убей меня, – попросила Рита, – я не обижусь. Я бы убила такую тварь! Тем более, я опасна. Я много знаю.

– Уж лучше убить его, – бросила Наташа, пожав плечами.

– Кого – его?

– Молодого дервиша. У него нет шансов исправиться. Он так молод, и уже дервиш! Как ты считаешь?

– За что его убивать? – воскликнула Рита, – за то, что он спас мне жизнь?

– Конечно же, не за это. Но, между прочим, в книге, лежащей перед тобой, прямым текстом сказано: «Семя, которое не погибнет, не принесёт плодов». Так что, он тебе оказал сомнительную услугу.

– У тебя есть возможность это исправить!

– Нет у меня подобной возможности, – закурив, сказала Наташка, – я – не Синедрион, моя дорогая.

Рите вдруг стало ещё тоскливее.

– Твою мать! – вскричала она, – а кто ты? Апостол?

– Вряд ли. Не ты ведь мне мыла ноги. Кроме того, у меня – свой путь, а не твой. Я дервишей ненавижу. Я буду их убивать, пока не убьют меня.

– А что тебе это даст?

– Риточка, нельзя становиться лучше! Нельзя, нельзя! Иисус сказал: «Не мир я принёс, но меч»! А ты хочешь быть добрее? Твоё желание привело к тому, что ты, призванная в мир для того, чтоб его спасти, улеглась под дервиша!