Наездник Ветра

Дружинники положили на камень четыре вязанки хвороста, а на них – связанного барана. Он слабо блеял.

– Перун, окажи нам помощь! – воззвал Всеслав, подойдя к барану с ножом. Дуб зашелестел, как всем показалось, вполне себе дружелюбно. Тогда Всеслав перерезал горло барану. Обильно хлынула кровь. Когда она вытекла, два дружинника с двух сторон подпалили хворост, и от барана вскоре остались одни лишь кости. Пока огонь пожирал его, руссы пели какой-то славянский гимн. Затем путешественники вновь сели в ладьи, чтобы перебраться на другой остров.

Этот другой был длиною почти с версту, шириною же не превосходил кое-где десяти шагов. Его окружали заводи, сплошь заросшие тростником. Лучники набили в них много уток. Настася зажарила одну из них Иоанну так, что тот даже и не заметил, как съел её. Грянул пир. Он не стих и ночью. Напились жутко. Даже Всеслав пару раз упал, пойдя проверять дозоры. К утру вино, взятое в Константинополе, вышло всё, и волей-неволей пришлось возобновить путь. Иоанн был этому страшно рад. Он уже не мог больше пить и слушать Настасю, которая приставала к нему с упрёками в эгоизме и равнодушии.

Во второй половине дня пять кораблей вышли из камышей Лимана в синий простор Днепра. С обеих сторон от него простиралась степь, правый край которой примыкал к Волге, левый – к горам Карпатским. Теперь путь лежал на север. Там была Русь. Иоанн, стоя на носу корабля, смотрел в равнинную даль. Что ждёт его там, за линией горизонта? Какие неведомые опасности, поражения и победы? Днепр был очень быстр, однако гребцы без труда справлялись с его течением. За второй излучиной на холме восточного берега показался маленький городок. Чуть ниже его посреди Днепра виднелся песчаный остров. Крошечный город был обнесён каменной стеной с четырьмя высокими башнями. Рядом с ним в степи пасся табун коней. От ворот тянулась дорога к пристани над Днепром. Сколочена пристань была из брёвен. Четыре девки, стоя на самом краю её, полоскали в реке одежду. Рядом седобородый старик и парни с мальчишками выволакивали из лодок корзины с рыбой.

– Чья эта крепость? – спросил Иоанн у Всеслава.

– Княжеская. В ней главный – варяг Улеба. Я оставляю ему коней. Сейчас мы их заберём.

Заметив корабли, девушки собрали бельё и почти бегом устремились к городу. Рыбаки взглянули из-под ладоней. Сразу же распознав, чьи суда идут, спокойно вернулись к своему делу. Из ворот крепости вскоре вышло с полсотни воинов без доспехов, но при мечах. Впереди шагал невысокий, но очень крепкий на вид варяг с длинными усами, одетый весьма богато. На поясе у него висела большая сабля. Тем временем, рыбаки потащили корзины в город, а корабли Всеслава подошли к пристани и легонько ударились о её сосновые брёвна. С каждого судна сбросили по два якоря. Всеслав, Хват и ещё полдюжины воинов спрыгнули на причал, к которому подошли защитники крепости. Длинноусый варяг протянул купцу могучую руку.

– Привет, Всеслав, – произнёс он басом.

– Здравствуй, Улеба, – сказал торговец, стиснув ему ладонь с куда большей силой, чем стискивал, например, ладонь Иоанна, – как у тебя дела?

– Какие тут могут быть дела?

Дав такой ответ, варяг пожал руки всем остальным сошедшим на пристань. Те обнялись с большей частью тех, кто вышел из городка.

– Что, ханы воюют? – спросил Всеслав.

– Точного ответа тебе не дам, – предостерегающе покачал головой Улеба, – но дам совет: отправь верхового в Киев. Пусть вышлют тебе навстречу сотни две-три бойцов.

Иоанн, услышав эти слова, подумал: «Я прав был – весть обо мне летит по степи с быстротою ветра. Надеюсь, что Святослав прислушается к Гийому, а не к Лидулу!»

– Лошадки твои все целы, – сказал Улеба Всеславу.

– Не растолстели?

Варяг гордо усмехнулся.

– Какое там! Я на них пахал.

– А сеял крапиву, что ли? Только она и растёт на твоих полях! Продай мне вина.

– Хорошо, продам. Но только две бочки. О большем и не проси.

Воины Всеслава, услыхав это, подняли крик возмущения.

– Друзья, я вам не советую пить в степи, – сурово взглянул на них вислоусый градоначальник, – иначе степь вашу кровь всю выпьет!

– Четыре бочки продай, – не отстал Всеслав, – плачу по два золотых.

– За каждую?

– Да. И решай скорее, пока я не передумал! Греческого вина-то у тебя нет, болгарского – тоже. Есть лишь моравское. Оно дрянь.

– Как знаешь, Всеслав, как знаешь! Но я вас предупредил.

К берегу подвели два десятка взнузданных и осёдланных лошадей. Это были добрые кони. Воины, выбранные купцом, вскочили на них, чтобы сопровождать ладьи вдоль двух берегов. А потом из крепости прикатили четыре большие бочки с вином. Поднять их на корабли оказалось нелёгким делом. Когда оно было кончено, Хват подал Всеславу мешочек с золотом. Рассчитавшись с грозным Улебой, купец опять пожал ему руку.

– Ну, будь здоров.

– Счастливо, Всеслав! Доброго пути, други.

Ладьи отчалили. Десять всадников направили коней в Днепр, чтобы его переплыть, сделав передышку на островке, и затем скакать по правому берегу. Остальные десять пустились рысью вдоль левого. Иоанн стоял на корме, провожая взглядом самую отдалённую от Киева крепость руссов. Вскоре она исчезла за поворотом реки.

Глава четвёртая

На высоких холмах стоит Киев-город. Днепр под ним раскинулся широко, заводи его – целые озёра с очень красивыми берегами. За Днепром – степь. За Киевом – лес, да такой, что двинешься по нему на север или на запад – через полгода будешь ещё в лесу, если не накормишь собой зверей или не утащит тебя кикимора вглубь болота. Это ещё не самое страшное! Хуже встретить в лесу самого себя. Об этом твердили волхвы-кудесники. Им ли было не знать нечистую силу! Ведь сам Сварог, старый бог славянский, с ними в лесу говорил шелестом ветвей, птичьим посвистом и звериным рыком.

При Святославе Киев был обнесён дубовой стеной. Имелись ворота с севера и с востока. Вторые были побольше. Прямо от них дорога спускалась к берегу, где с Днепром сливалась речка Почайна, которая огибала город со стороны северных ворот. На месте слияния была пристань. Невдалеке, за Почайной, стоял на большом холме, среди рощ берёзовых, чудный терем. Это был терем Роксаны. Сразу за рощами, подступавшими к нему с запада, начинался дремучий лес. С другой стороны Почайны были предместья.

Ненастным осенним утром, вровень с зарёй, к тем предместьям вышел из зябких сумерек худой парень лет двадцати. Или даже младше. Одет он был не как нищий, а как бродяга – башмаки целые, но плохие, штаны не рваные, но потёртые, а кафтан с рубашкой вроде бы даже и ничего, но коротковаты и тесноваты. Подошёл парень к Киеву по большой торговой дороге, с юга. Вид он имел измученный. Как заря. Она пробуждалась, будто ленивая девка после гулянки. А как иначе? Всё небо было затянуто, по Днепру плыл сизый туман. Из степи тянуло промозглым холодом.

Дошагав до ближайшей к Киеву слободы – а это была слобода кузнецкая, парень остановился и огляделся. И сразу его окликнули. Под навесом прежде других открывшейся кузницы пили брагу, сидя на лавках за верстаком, чумазый кузнец и старик-гусляр с седой бородой до пояса. Этот самый кузнец-то и крикнул парню, который стал озираться по сторонам:

– Эй, что потерял? Поможем найти!

– Да точно ли это Киев? – спросил молодой бродяга, подойдя к пьющим. Те удивлённо переглянулись.

– Да, точно, Киев, – подтвердил дед-гусляр, – а ты из каких краёв, что не знаешь Киева?

– Родом я из Переяславля.

– Так он ведь недалеко!

– Я четыре года на Руси не был. А Киев видел только однажды, очень давно. Он переменился.

– Ты брагу пьёшь? – спросил кузнец.

– Пью.

– А как тебя звать?

– Рагдай.

Верстак был уставлен всякой посудой. Видно, за ним пировали часто. Кузнец взял жбан и наполнил ковш густой брагой. Сев к верстаку, Рагдай одним махом выхлебал её всю. Утёр рот ладонью. Старик придвинул к нему лукошко с остывшими пирогами.

– Ешь, не стесняйся. Вижу, издалека ты шагаешь.

Рагдай стесняться и не подумал. Один пирог съел он быстро, второй – с трудом. Они были очень сытными. Внутри них оказались грузди.

– Ещё? – предложил кузнец, беря жбан.

– Можно и ещё.